Ознакомительная версия.
Нетрудно заметить, что ныне поверхностное знакомство со странным сплавом дзэн и Оёмэй вызывает искреннюю симпатию у представителей русской культуры, отождествляющих нередко его с концепцией «делай что должно, и будь что будет», восходящей то ли к Бхагавад-гите, то ли к латинским мудрецам. У наследников западной — протестантской традиции этому чувству нередко мешает непонимание и внутренне неприятие глубоких философских и религиозных основ «движущей силы» будо. Это естественно. По выражению выдающегося японоведа-компаративиста профессора А.А. Долина, «религиозный характер духовного поиска, преобладание иррационального над рациональным всегда составляли отличительную черту русской философии, которая, в отличие от философии западной, была не отвлеченным теоретизированием, а скорее руководством к действию, практическим пособием по социологии, учебником по самосовершенствованию, исправлению личной и общественной жизни — но без конкретных социальных ориентиров. В этом смысле многие работы русских философов конца XIX — нач. XX в. имеют немало общего с синтетическими восточными учениями..»[20] Ориетированым на поиски практической пользы абсолютно во всем и лишь время от времени соглашающимся отведать восточной экзотики, как говорил О. Генри, «вкусить лотоса», европейцам и американцам такие пассионарные метания ёмэйгаку представляются излишними и непонятными. Для русских же это еще одна, дополнительная линия, роднящая души двух народов.
В реальной жизни идеи ёмэйгаку стали духовной основой движения молодых, амбициозных, но небогатых и незнатных самураев юго-западных княжеств против феодального режима сёгуна в середине XIX в. Это движение привело их к победе, так как наиболее полно отражало внутреннюю сущность революционных преобразований. Однако оно не могло эффективно работать в условиях эволюционного развития государства, после достижения триумфа, когда для закрепления успеха требовался анализ, а не интуитивная реакция на события. Как тут не вспомнить пушкинское определение русского бунта — «бессмысленного и беспощадного»? Вот и в Японии ёмэйгаку постепенно стало уделом «вечных революционеров» — основателей и сторонников тайных обществ, самураев-пассионариев и фанатичных военных националистов. После установления нового режима смены строя, после революции, когда великая цель их подпольной деятельности была достигнута, они естественным образом стали маргиналами в новом обществе. В области боевых искусств ёмэйгаку также оказалось изрядно потеснено. Прежде всего, это произошло на ниве дзюдзюцу, поскольку основатель его самой авторитетной школы — дзюдо — доктор Кано Дзигоро был скорее противником, чем сторонником учения Ван Янмина, и в своей деятельности полагался на анализ, использование достижений западной науки и восточного опыта, на трезвый расчёт и тщательно обдуманные идеи, планы и методики. Но пока до этого было ещё далеко.
Правление правительства Токугава подошло к концу 9 ноября 1867 г., когда 15-й сёгун династии Токугава — Ёсинобу «передал свои полномочия в распоряжение Императора» и 10 дней спустя ушел в отставку. Этот государственный переворот и последовавшие за ним преобразования по названию годов правления императора Муцухито получили название Мэйдзи Исин — Реставрация Мэйдзи. Вскоре после этого, в январе 1868 г., началась война Босин[21], оказавшая значительное влияние на дальнейшее формирование духовной составляющей будущих боевых искусств и давшая самые замечательные примеры самурайского духа посттокугавской эпохи. Эта война, запечатлённая в сотнях японских фильмов и американском блокбастере «Последний самурай», закончилась в 1869 г. фактическим прекращением существования самураев как сословия.
Указом 1871 г. было объявлено о роспуске самурайских дружин и отмене их сословных привилегий. С 1872 г. буси де-юре становились рядовыми гражданами, не имеющими никаких исключительных прав. Новое правительство приступило к проведению широкомасштабных преобразований, в ходе которых были упразднены многие феодальные институты, особенно те, которые наследственное право ставили выше личных заслуг, — это было неприемлемо для общества, остро нуждавшегося в притоке свежих сил. Естественно, таким образом был нанесён серьезнейший удар по школам традиционных единоборств, полностью существовавших в мире сословных традиций. Как только самураи окончательно деклассировались, все виды военного искусства немедленно пришли в упадок. Наставники будзюцу отказывались брать учеников, не видя в этом никакого смысла. Заниматься воинскими ремеслами продолжали буквально единицы, вызывая этим едва ли не всеобщее неодобрение, как противники прогресса и официальной линии государства. Если ранее обучение в додзё — залах для занятий будзюцу—являлось обязательным элементом образования каждого самурая, то теперь, с упразднением самого воинского сословия, многие классические школы, лишившись своей социальной базы, прекратили своё существование или же вынуждены были сменить места дислокации. Это было время, когда прославленным в прошлом наставникам воинских искусств приходилось устраивать публичные демонстрационные состязания по боевым искусствам за плошку риса — просто, чтобы не умереть с голода.
Первое такое шоу — гэкикэн когё — в течение 10 дней, начиная с 11 апреля 1873 г., организовал и провел в токийском районе Асакуса один из крупнейших мастеров меча того времени, лицензированный наставник школы Дзикисинкагэ-рю Сакакибара Кэнкити.
Под его руководством лучшие фехтовальщики Токио взялись за деньги демонстрировать свое умение у ворот знаменитого храма Сэнсодзи на набережной Саэмон, и вскоре такая практика стала традицией. Поучаствовать в шоу приглашались и зрители, но прежде всего это всё-таки были выступления мастеров меча высокого класса — настоящих профессионалов, вынужденных заниматься необычной для себя практикой ради выживания. Существует много разных мнений по поводу того, насколько оправдан был поступок Сакикибара Кэнкити с точки зрения самурайской морали, а также о том, насколько сильно повлиял элемент шоу на становление внешнего стиля разных видов фехтования — иайдо и кэндо, но этим вопросам, видимо, навсегда суждено остаться дискуссионными. Тогда же — в 1873 г. — было ясно одно: публика хотела зрелищ, мастера будзюцу — хлеба, и соединение спроса и предложения дало поразительный эффект. Вскоре в одном только Токио действовало около сорока подобных шоу-площадок, на которых демонстрировались практически все известные направления единоборств: кэндзюь^у, нагинатадзюцу, баттодзюцу, дзюдзюцу и так далее.
Разумеется, закон влияния изменил количества на качество сработал и здесь: чем больше становилось таких шоу, тем ниже был их уровень. Постепенно сводясь к балаганным, подобные представления быстро насытили столичный рынок, и многие бывшие самураи занялись «чёсом» в провинциях, где интерес к недоступным простым людям воинским единоборствам был еще достаточно высок. Несмотря на то, что вскоре гэкикэн когё были запрещены в Токио — балаганная атмосфера в сочетании с напоминанием о феодальных устоях старой Японии противоречила духу нового времени, они успели распространиться по всей стране, и, по мнению многих экспертов, внесли свой, весьма значительный вклад в дело спасения национальных боевых искусств.
В 1895 г. триумфом для Токио закончилась Японокитайская война[22]. Кроме позиционирования Японии в мировой политике как государства, с которым нужно считаться, она, вкупе с рядом других факторов, создала в стране благоприятную среду для роста националистических настроений. Как следствие, на этом фоне вновь пробудился чуть было не исчезнувший массовый интерес к будзюцу. Строго говоря, кэндзюцу было спасено от вымирания еще раньше — в 1880 г. было введено обязательное обучение бою на мечах в полиции (в армии и на флоте будзюцу были вытеснены в тот период европейскими фехтованием и гимнастикой). Этому также способствовала обстановка в стране, возникшая после подавления восстания «великого героя» Сайго Такамори, когда Японию буквально захлестнул бум популярности только что разбитых и расстрелянных правительственными войсками (а потому уже и неопасных) мятежных фехтовальщиков, равно как и небольшого Отряда обнаженных мечей — Баттотай, воевавшего на противоположной стороне.
В апреле в Симоносэки был заключен мирный договор между Китаем и Японией. Отношение к только вчера считавшимся маргинальными боевым искусствам менялось кардинально на фоне роста националистических и милитаристских настроений. Одновременно с празднованием победы над Китаем, в Киото, в рамках 4-й национальной выставки — своеобразной японской ВДНХ, прошли масштабные показательные выступления мастеров различных боевых искусств, съехавшихся туда со всей страны. Демонстрации явились удобным поводом для создания всеяпонской организации, которая могла бы объединить интересы государства, преподавателей боевых искусств и их адептов, поставив в основу своей деятельности реорганизацию, систематизацию и пропаганду существующих систем будзюцу с целью подъёма национального самосознания, патриотизма, воспитания особого японского духа, основанного на идеалах буси, и, конечно, оздоровления нации. Проще говоря, в условиях возрождения самурайского духа нужна была организация, демонстрирующая на практике его идеалы, необхо-
Ознакомительная версия.
