Ознакомительная версия.
Византиец Феодор Синкелл, описывая осаду Константинополя славяно-аварским войском в 623 году, упоминает уже среди славян «гоплитов» – то есть доспешную, тяжеловооружённую пехоту, переплавлявшуюся на кораблях[12]. Особенно же щедро на описание военных достижений наших славянских предков житие «Чудеса св. Дмитрия Солунского». У славян, осаждавших Фессалоники, оно упоминает не только уже знакомых нам «гоплитов», но и «манганариев» – обслугу осадных машин – а сами эти машины упоминаются аж в четырех видах, от простого прикрытия-«черепахи» до подробно описанных сложных камнемётов![13]
Городище Мощенка, бассейн Десны. Пластина панциря и удила. Времена антов
Понимаю, что такие сведения вопиющим образом противоречат привычной нам картине босого и простоволосого славянина с деревянным щитом и парою дротиков, верх боевого искусства которого – прятаться от врагов под водою, дыша через тростинку. Поэтому цитату из «Чудес святого Дмитрия» приведу целиком:
«Затем всю ночь и назавтра мы слышали шум со всех сторон, когда они подготавливали гелеполы, железных «баранов», огромнейшие камнеметы и так называемых «черепах», которых они вместе с камнеметами покрыли сухими кожами. Потом они изменили решение и, чтобы не был причинен вред этим орудиям от огня или кипящей смолы, заменили кожи на окровавленные шкуры свежеободранных быков и верблюдов. (…)
На следующий день они наконец воспользовались камнеметами. Они были четырехугольными, широкими в основании и суживающимися к верхушке, на которой имелись очень массивные цилиндры, окованные по краям железом, к которым были пригвождены бревна, подобные балкам большого дома, имевшие подвешенные сзади пращи, а спереди – прочные канаты, с помощью которых, натянув их разом по сигналу книзу, запускали пращи. Взлетавшие вверх [пращи] непрерывно посылали огромные камни, так что и земля не могла вынести их ударов, а тем более постройка человеческая. А четырехугольные камнеметы они оградили досками только с трех сторон, чтобы те, кто находился внутри, не были ранены стрелами, [посылаемыми] со стены. Но когда от огненосной стрелы загорелся один из них вместе с досками, они отступили, унося орудия. На следующий день они опять доставили те же камнеметы, покрытые вместе с досками, как мы уже говорили, свежесодранными шкурами, и, поставив их ближе к стене, метали горы и холмы, стреляя в нас. Ибо кто назвал бы как-нибудь иначе эти невыразимо огромные камни?»[14]
Камнемёты описаны хоть и несколько коряво, но узнаваемо – с некоторой поправкою на «у страха глаза велики», разумеется. Позднее такое оружие станет называться «фрондибулой», а в Западной Европе – «требушетом». На дворе, на минуточку, 580 год от начала христианского летоисчисления.
Между тем умение сооружать работающие камнеметы дело весьма непростое. Историк военного дела и боевых искусств Григорий Панченко, например, описывает ситуацию, когда такая задача оказалась не по зубам христианам-европейцам спустя почти тысячу лет после осады Фессалоники: «Войска Кортеса, испытывая дикую нехватку огнестрельного оружия (аркебуз куда меньше, чем арбалетов, а пушек всего несколько, да и те малокалиберные!), штурмуют яростно сопротивляющийся Теночтитлан – и вдруг один конкистадор заявляет, что ему известно, как построить неогнестрельную машину, «метающую камни размером с ведро, которые могут разрушать крепостные стены и здания в городе». Но выстроенная под его руководством машина посылала снаряды по такой траектории, что они падали исключительно вокруг нее самой. Лишь чудом никто не пострадал, даже сам изобретатель (для чего Кортесу, наверно, пришлось медленно сосчитать до ста и обратно, а вдобавок напомнить конкистадорам, что у них каждый человек на счету)»[15].
У славян камни летали куда надо.
Кстати же, упоминаются в «Чудесах» и славянские мечи, которые славяне сами же и ковали. Что, впрочем, на фоне «камнеметной артиллерии» в конце шестого века уже не слишком удивляет. Соорудить – повторюсь – работающую катапульту, баллисту или фрондибулу – задача посложнее, чем изготовление мечей. В конце концов, история знала множество цивилизаций с мечами, но без метательных машин. Те же прославленные викинги, скажем.
Появление доспехов у славян конца VI – начала VII столетия подтверждает и археология. Звенья кольчуг найдены на славянских памятниках этого времени в Прикарпатье (Черновка I), на днепровском Левобережье (могильник Лебяжье, городище Мощенка), у Днепровских порогов (Игрень-Подкова III). На той же Мощенке и в Полесском городище Хотомель найдены пластины панцирей[16]. Под стать такому вооружению и размах военных действий наших предков.
Фрагмент кольчуги. Тоже времена антов. Поселение Черновка, верховья Днестра
«Славянский народ, так сильно угрожающий вам, смущает меня и огорчает. Огорчаюсь, ибо соболезную вам. Смущаюсь, ибо славяне из Истрии стали уже проникать в Италию»[17], – пишет Григорий I, папа римский, в следующем VII столетии епископу Салоник Максиму. Римский первосвященник знал, о чём говорил – в том же веке «напали славяне на Крит и другие острова, и там были захвачены блаженные[18] из Кеннешрэ[19], из которых было убито около двадцати мужей»[20].
О морских набегах «волков-славян» сообщает и византийский поэт Георгий Писида в поэме «Ираклиада»[21].
Городище Хотомель, Полесье. Оружие, элементы упряжи, украшения и панцирные пластины, та же эпоха
Мечи из антского (VI–VII веков) Мартыновского клада из Поднепровья
И если уж пошла тема появления славян на островах «посреди виноцветного моря» древнего Средиземноморья, надо тут помянуть малоизвестный читателю факт. «Жилища славян» упоминаются в житии святого Панкратия, написанном, как считается, в начале VIII века[22]. Жилища упоминаются как заброшенные, пользующиеся недоброй славой и населенные злыми духами – которых заглавный персонаж жития, разумеется, изгоняет. Причем упомянутые в житии «жилища» пребывают рядом с Сиракузами, знаменитым городом на Сицилии, родине Архимеда. Комментаторы, конечно, традиционно рассуждают о жилищах «беглецов, ищущих убежища» или «пленников», и только напоследок вспоминают о «наемниках». А я бы предположил, что речь может идти о становище пиратских дружин с Пелопонесса, который не только сами славяне нарекли Мореей, но и в житии Виллибальда, епископа Эйхштеттского[23], посетившего древний полуостров по пути в «Святую землю» в 723 году, полуостров Пелопа именуется не иначе как «землёй Славиний».
Прокопий Кесарийский, Иоанн Малала, Агафий и прочие византийцы упоминают наших «миролюбивых» пращуров лишь в двух контекстах: славяне либо нападают на территорию империи, беря приступом города и зачастую побеждая высланные против них императорские армии – так был разбит полководец Юстиниана Великого Асбад со своей конницей, ко всему и численно превосходивший славян:
«Начальник римского войска в Иллирии и Фракии вступили с этими войсками в открытое сражение, но хотя эти части и были разъединены, однако римляне были разбиты благодаря их внезапному нападению, одни из них были убиты, другие в беспорядке бежали. После того как начальники римлян были таким образом разбиты обоими отрядами варваров, хотя варвары по численности были намного слабее римлян, один из неприятельских отрядов вступил в сражение сАсбадом. Это был воин из отряда телохранителей императора Юстиниана, зачисленный в состав так называемых кандидатов; он командовал регулярной конницей, которая издавна пребывала во фракийской крепости Тзуруле, и состояла из многочисленных отличных всадников. И их без большого труда славяне обратили в бегство и во время этого позорного бегства очень многих убили, Асбада же взяли живым в плен, а потом убили, бросив в горящий костер»[24].
Особо отметим, что Прокопий это пишет не в своей «в стол» писанной «Тайной истории», где всячески поливает императора Юстиниана и вешает на него, императрицу Феодору и их окружение всё, что только можно, а во вполне официальной «Войне с готами».
Как видим, «миролюбивые» и «невоинственные» славяне в открытых сражениях бьют численно превосходящие войска Восточного Рима на их собственной территории. Вот оно – «научились воевать лучше, чем римляне»! Как видим, Иоанн Эфесский имел веские основания так сказать.
Вооруженный всадник праславянской (пшеворской) культуры. Накладка меча из могильника Гринева, близ Львова
Ознакомительная версия.
