Вальтер Скотт - Дева озера

Клан побеждал, но враг был смел,

И жаркий бой опять кипел,

И вдруг стихало все, и вдруг

Преображался дальний звук,

Спеша излить печаль свою

И славя тех, кто пал в бою.

18

Смолкали трубы, и потом

Гремело эхо за холмом,

И тут, притихший до сих пор,

Внезапно пробуждался хор,

Решив, пока умолкла медь,

Вождя отважного воспеть.

Пел, веслам в такт, ему хвалу

Гребец, склонявшийся к веслу,

И голосов ломался строй,

Как ветер осенью сырой.

Сначала разобрал старик:

"Будь славен, Родрик, и велик!"

Стоустый приближался глас,

И песня воинов лилась.

19

КОРАБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ

Храброму воину вечная слава!

Вечнозеленая, славься, Сосна!

В знамени нашем расти величаво,

Будь горделива, светла и стройна.

Влага с небес падет,

Хватит подземных вод,

Чтобы ты людям на благо росла.

Горный собрался люд,

Все как один поют:

"Родрику слава, и честь, и хвала!"

Ты не тростинка из нежных растений,

Ты не цветок, что цветет лишь весной.

Листья срывает пусть ветер осенний:

Элпайн весь год под зеленой Сосной.

Нет ничего сильней

Цепких твоих корней,

Хоть под тобой раскололась скала.

Слышен со всех сторон

Эха веселый звон:

"Родрику слава, и честь, и хвала!"

20

Наши волынки гудели в ложбинах,

Слезы да стоны слыхали в ответ.

Рос-Ду и Глен-Ласс поныне в руинах,

Лучших оттуда в живых уже нет.

А у саксонских вдов,

Верно, не хватит слов,

Чтобы порочить Элпайн со зла.

Ленокс и Ливен вдруг

Вздрогнут, чуть внемлет слух:

"Родрику слава, и честь, и хвала!"

Эй, налегайте на весла, вассалы,

Правьте во имя зеленой Сосны,

Время домой ворочаться настало,

Алые розы вдали нам видны.

Пусть же судьба привьет

Дивной породы плод

К ветви любимого нами ствола;

Пусть же клан Элпайн весь

Радостно грянет днесь:

"Родрику слава, и честь, и хвала!"

21

Тут леди Маргарет к судам

Сошла в сопровожденье дам,

Они спускались под откос,

Не повязав своих волос,

И хором воздана была

Герою Родрику хвала.

И, продолжая ликовать,

Счастливая велела мать,

Чтобы двоюродной сестрой

Был встречен доблестный герой:

"Не Дуглас разве твой отец?

Надень же храброму венец!"

И Элен, с горечью в душе,

Повиновалась бы уже,

Но в эту пору среди скал

Трубач далекий заиграл.

"О Аллен-Бейн, пришел домой

Родитель благородный мой;

Давай на ялике вдвоем

Его сюда перевезем!"

Она быстрей, чем солнца луч,

К воде сбежала с горных круч;

Покамест Родрик среди скал

Предмет любви своей искал,

Был от нее уже далек

Уединенный островок.

22

Из смертных быть дано иным

Причастным к чувствам неземным,

И так порой слеза чиста,

Что человеком пролита,

Как будто кротко в час тоски

Скатилась с ангельской щеки,

И удержать ее невмочь

Отцу, увидевшему дочь.

Бесстрашный Дуглас, полный сил,

Дочь обнимая, ощутил,

Что затмевают слезы взор,

Хоть их не знал он до сих пор.

И, встрече радуясь с отцом,

К его груди припав лицом,

Узрела дочь, что мучит стыд

Того, кто в стороне стоит,

А представлять его зачем,

Коль это юный Малькольм Грэм?

23

Тогда же Аллен увидал,

Что Родрик к острову пристал,

Но прежде чем глаза опять

На горца гордого поднять,

С тоской на Дугласа взглянул

И слезы со щеки смахнул.

А Дуглас, Малькольма обняв,

Сказал (и был, должно быть, прав)

"Мой друг, наш Аллен омрачен

Все позабыть не может он

Тебе неведомого дня,

Когда хвалой встречать меня

К воротам Босуэла пришло

Певцов несметное число.

Несли у Нормана в боях

Отбитый мной кровавый стяг

Пятнадцать рыцарей - любой

Славней, чем Родрик удалой.

Я мог доволен быть собой.

Но, Малькольм, верь: была тогда

Моя душа не столь горда,

Хоть каждый шедший в свите лорд

Мной, победителем, был горд,

И в Босуэле, в любом углу

Все воздавали мне хвалу,

Как ныне, старца видя грусть

И радость дочки, я горжусь,

И мне милее их привет,

Чем счастье воинских побед.

Прости, но мне они дарят

Замену всех моих утрат".

24

От щедрой стали похвалы

Девичьи щеки вдруг алы,

Но в том и прелесть сих похвал,

Что Дуглас рек, а Грэм внимал.

И Элен, скрыть стараясь стыд,

Теперь собак к себе манит,

И на девичий нежный зов

Спешит покорно свора псов.

К ней на плечо, чуть позвала,

Сел сокол и сложил крыла.

Он к ней и ластится и льнет,

Не помышляя про полет.

Она, меж сокола и псов,

Подобна божеству лесов.

Хотя родитель, может быть,

Сверх меры начал дочь хвалить,

Влюбленному еще трудней

Сужденье высказать о ней:

Любимый облик вновь и вновь

Внушает пылкую любовь.

25

Отлично Малькольм был сложен.

Да и лицом хорош был он.

Едва ль досель в шотландский плед

Ему подобный был одет.

И что, скажите мне, вилось

Нежней льняных его волос?

Но от него, как от орла,

Укрыться птица не могла.

Он все тропинки знал в горах,

Не ведал, что такое страх,

И лань спастись старалась зря,

Когда вставал он, лук беря:

Хотя как ветер мчалась дичь,

Он успевал ее настичь

И дальше шел путем своим,

Отважен и неутомим.

Он и душою и на вид

Был пылок, смел, учтив, открыт.

До встречи с Элен не был он

Еще ни разу так влюблен.

Плясало сердце в нем - совсем

Как гребень, украшавший шлем.

Но люди, знавшие о том,

Что не мирился он со злом,

Что волновал его не раз

О древних подвигах рассказ,

Не сомневались ни на миг:

Когда б он зрелости достиг,

То, полный разума и сил,

Совсем бы Родрика затмил.

26

Обратно двинулся челнок,

И дева молвила: "Далек

Ты был от нас и одинок,

Отец, что ж не спешил назад?"

Все прочее добавил взгляд.

"Мое дитя, охота мне

Напоминает о войне,

Напоминает лишь она

Мои былые времена.

Близ Гленфинласа предо мной

Явился Малькольм молодой.

Небезопасно было там:

За мной ходила по пятам

Толпа охотников, но он,

Хоть этим преступал закон,

Рискнул сопровождать меня,

От верной гибели храня.

Надеюсь, Родрик удалой

Не вспомнит о вражде былой,

А иначе бог весть к чему

Стоять за Дугласа ему".

27

Увидев Грэма, храбрый гэл

Мгновенно весь побагровел,

Хотя не выдал грозный взгляд

Того, что гостю он не рад.

За разговорами денек

Так весь у них бы и протек,

Да в полдень прибывший

посол

В сторонку Родрика отвел,

И обнаружилось тогда,

Что ожидает их беда.

Все Родрик мыслил о своем,

Но к ужину велел звать в дом

И рассадил у очага

Мать, Грэма - своего врага

И Элен с Дугласом. Он вдруг

Умолк, потом взглянул вокруг,

Как будто пробовал сперва

Сыскать достойные слова.

Потом, поправив свой кинжал,

Он поднял брови и сказал:

28

"Я буду краток - я таков,

Что попусту не трачу слов.

Отец мой! - если так назвать

Себя позволит Дуглас. Мать!

Сестра! Но отчего с тоской

Ты, Элен, взор отводишь свой?

И Грэм, с кем буду я знаком

Как с добрым другом иль врагом

(Об этом речь пойдет, когда

Войдет он в зрелые года),

Внимайте: объявил король

Смерть всем, кто вольным был дотоль!

Кто выходить любил на лов,

На дичь пуская соколов,

Сам угодил теперь в капкан;

А кем король на пир был зван,

Кто послужить хотел ему,

Тот умерщвлен в своем дому.

Их кровь ко мщению зовет

В краю, где льется Тивиот,

Где Эттрик свой поток стремит

И плещет полноводный Твид.

Наш край, что вольно жить привык,

Теперь пустынен стал и дик.

Днесь коронованный тиран,

Кровавой спесью обуян,

У нас бесчинствует в стране.

Охота вновь пролог к войне!

Пример соседних областей

Раскрыл намеренья гостей.

К тому же ведайте, что враг

Заметил Дугласа в горах,

Об этом мой вассал донес.

Что ж делать нам - вот в чем вопрос?"

29

Со страху помутился свет

Для Элен и для Маргарет.

Одна в отца вонзает взгляд,

Где сын - глаза другой глядят.

В лице менялся между тем

Неустрашимый Малькольм Грэм,

И, коль судить по блеску глаз,

За Элен он дрожал сейчас.

Тут старый Дуглас молвил им,

Печален, но неколебим:

"Отважный Родрик, грозен гром,

Но не всегда чреват огнем,

И все же лучше я уйду,

Чтоб не втянуть и вас в беду

И гневных молний не навлечь;

Я избегу с монархом встреч.

А ты, коль будешь ты не прочь

Войсками королю помочь,

То, покорясь и поскромнев,