биографы с успехом применили метод новой датировки исторических событий, ныне связанный с именем академика Анатолия Фоменко, согласно которому давние свершения на жизненном пути Человечества – не столь уж и давние, а результат умышленного (или недобросовестного) одревления со стороны первых летописцев.
Моисей, кстати сказать, предвосхитил не только метод Фоменко. Он еще стал внедрителем (да позволится мне такое слово!) столь милого каждому современному туристу понятия, как «шведский стол». В изложении Иосифа Флавия, будучи уже на смертном одре, Моисей наказал своему народу: «Равным образом не должно препятствовать путешествующим, будь то туземцы или иностранцы, пользоваться зрелыми плодами, но позволять им брать эти плоды и насыщаться ими; хозяева даже должны быть рады, что могут предоставить путникам такое пользование зрелыми плодами. Впрочем, путешественникам не дозволено забирать с собой запасы таких плодов». Вот вам классический «шведский стол»! В ресторане отеля ешь сколько хочешь, на вынос – ни-ни! Если, конечно, не уподобляться украинскому герою одного популярного анекдота: «Що нэ съэм, як понадкусываю…»
Но вернемся к Моисею времен его эфиопского похода. Здесь он проявил себя, как отменный стратег. Это качество он потом не раз демонстрировал все сорок лет Исхода. Стремясь обеспечить внезапность своего появления перед противником, Моисей отправил войско по суше, а не морским путем. Кроме того, он благоразумно позаботился о безопасности своего войска на марше. Места, по которым проходила армия, кишмя кишела всякими опасными тварями, особенно змеями. Моисей приказал взять с собой достаточно ручных ибисов – длинноклювых птиц, завидя которых, змеи пускались наутек. Тех, кто не успевал скрыться ибисы с превеликим удовольствием пожирали.
Подстать змеям были и нубийцы при появлении Моисея. В результате его войско довольно-таки споро добралось до Мероэ – столицы Нубии, что располагалась между 6-м и 5-м нильскими порогами в 200 км к северу от Хартума. Город был крайне неудобен для штурма. Он стоял на острове посреди реки и помимо неприступных стен окружался еще искусственными валами. И тут Моисей открыл в себе дар искушенного политика и дипломата. Дело в том, что красотой и храбростью Моисея была сражена дочь местного правителя Фабрис. Она влюбилась в него без памяти, а Моисей не преминул воспользоваться такой возможностью избежать дальнейшего кровопролития, сыграл свадьбу с Фабрис, город сдался ему на почетных условиях и, овеянный славой, он повел свои войска обратно в Египет.
Итак, Моисей женился на нубийской принцессе. Подобный брак был возможен только в том случае, если властитель Нубии считал Моисея равным себе. Значит, Моисей на самом деле воспринимался тогдашними союзниками и недругами Египта в качестве претендента на корону.
Однако по возвращении в Раамсес, Моисея ждала немилость. Его придворные враги пуще прежнего стали нашептывать фараону, что Моисея следует умертвить, поскольку он, чего доброго, задумает свергнуть любимого богами властелина, возгордившись своими успехами. Фараон уже и сам подумывал об этом, по словам Иосифа Флавия, из-за зависти к его победам. Моисей и тут оказался не промах, он вовремя узнал о готовящемся против него заговоре, и, не раздумывая, бежал на Синай. Взял ли он с собой свою молодую жену, ни Библия, ни «Иудейские древности» нам не сообщают и дальнейшая ее судьба нам неведома. Лишь один-другой раз она вскользь упоминается, когда народ, ведомый Моисеем, уже бродил по Синайской пустыне и без конца роптал, утомленный долгими и не совсем понятными для него скитаниями; Моисей же часто был близок к побитию камнями, и вот тогда сестра его, Мариам Пророчица, с укоризной припоминала ему женитьбу на эфиопке.
Эдуард Шюре считает, что «эфиопкой», которой пеняли Моисея, была не нубийская принцесса, а вторая Моисеева жена – Сепфора. Отец ее, первосвященник Рагуил, управлял на Синае храмом, в котором на долгие годы укрылся от египетского глаза будущий предводитель Исхода. Храм не подчинялся египетским жрецам и принимал паломников из разных стран. Стекались они отовсюду: израильтяне, арабы, вавилоняне, египтяне, жители юга Аравии и те же эфиопы. Храм служил Осирису, но в нем также поклонялись семитскому «Богу богов» Элу – позднее, общепризнанно считается, именно Он под именем Яхве и руководством Моисея повел Свой народ из Египта сквозь пустыню в Землю Обетованную. Храм, по мнению Эдуарда Шюре, изначально был эфиопским, а сам Рагуил – чистокровным выходцем из Эфиопии. Следовательно, дочь его и жена Моисея Сепфора и есть та самая «эфиопка», к которой питала неприязнь Мириам Пророчица. Вопрос «а была ли принцесса?», таким образом, повисает в воздухе. Допустим, была, тогда замечается упорная склонность Моисея к эфиопским женщинам, может, и он – эфиоп?.. В Библии на этот счет есть даже подсказка: когда Моисей после свидания с Богом и получения каменных скрижалей с «десятью заповедями» спустился с горы, лицо его оказалось сильно обожжено и светилось – это Бог прошел мимо и опалил его Славой Своей. Из-за этого Моисей остаток жизни ходил с накидкой на лице. Но мы-то не забыли, что греки прозывали Эфиопию «Страной обожженых лиц»! Есть ли здесь какая-то связь?.. Не знаю. По крайней мере, в православной Эфиопии и ныне проживает племя фалашей, оно единственное исповедует иудаизм, занесенный сюда во времена Царя Соломона и Царицы Савской иудейскими миссионерами. Они вроде бы искали похищенный Менеликом, сыном Царицы, Ковчег Завета, но не нашли; если верить Грэму Хэнкоку, Ковчег Завета и сейчас пребывает неподступно в Святая Святых церкви Девы Марии в Сионе в эфиопском (опять-таки!) городе Аксуме. А вдруг скромные «обоженноликие» фалаши не восприняли, а, наоборот, хранят тайну истоков веры Моисея?..
Иосиф Флавий также ничего не говорит о библейском эпизоде заступничества Моисея за израильтян и убиения им египетского надсмотрщика. Сопоставляя две эти версии о причинах бегства Моисея на Синай, можно высказать осторожное предположение, что мысли узурпировать власть все-таки бродили в Моисеевой голове, а случай с надсмотрщиком – намек на воплощение этих мыслей в жизнь. Возможно, Моисей в своей попытке лишить фараона пшента (короны Двух Египтов), задумал опереться на значительный числом, но обездоленный и стонущий под непосильным гнетом, народ израильский.
Итак, Моисей на Синае, здесь же сейчас и я нетерпеливо вглядываюсь в восточный краешек небосклона над горными вершинами, уже подернутый первым робким румянцем. Позади меня на гранитном возвышении расположилась небольшая часовня, воздвигнутая вроде бы на том самом месте, где Бог явился Моисею. Часовня скрывала от сторонних глаз расщелину в скале, естественную или рукотворную, точно не знаю, которую, по Библии, сотворил сам Бог, чтобы Моисей прятался там во время Его появления, ибо «человек не может
