войск соответствующее впечатление.
Картина состояния Восточного фронта была бы неполной без необходимости добавить, что и в офицерском корпусе, пусть и в более мягкой форме, имели место те же явления. Из-за отправки на Западный фронт почти всех кадровых офицеров и лучших офицеров ландвера и резервных частей единство офицерства было полностью потеряно. В ходе войны в офицерский корпус зачастую попадали такие элементы, которые в обычных обстоятельствах никогда не были бы туда приняты. Их использование на многочисленных хозяйственных и административных постах осложняло воспитательную работу командования. Поэтому офицеры подавали своим подчиненным далеко не однозначный пример, а их противодействие вредным влияниям на личный состав зачастую было явно недостаточным. Настроению войск, их все более жесткой критике уделялось мало внимания. Контакт между начальниками и подчиненными во многих случаях был потерян.
Поэтому все знакомые с обстановкой почти не сомневались, что войска на Востоке вряд ли смогут выдержать серьезный кризис, вне зависимости от того, придет он извне или изнутри. Они держались на памяти о своих прежних свершениях и на убывающей вере в силу германского оружия. Если последняя будет поколеблена какими-либо событиями, начнутся трудности, масштабы и последствия которых вряд ли можно предвидеть.
То, что из-за сложившейся на Востоке военно-политической ситуации подобные кризисы могут начаться хоть завтра, было понятно даже и без учета крайне серьезного положения, в котором поздним летом 1918 г. оказались Германия и ее союзники.
Самый крупный противник, Советская Россия, с момента заключения мира 3 марта внешне вроде бы сохранял спокойствие. Однако можно было со всей уверенностью полагать, что большевистское государство не отказалось от планов мировой революции и не смирилось окончательно с потерей своих западных и южных провинций. Постоянные трения и налеты на демаркационной линии не оставляли сомнений, что «вооруженный мир» на Восточном фронте в любой момент может смениться открытыми боевыми действиями. То, что русское центральное правительство и местные командующие всякий инцидент объясняли недоразумениями или же выступлениями не подчинившихся им войск, полагая, что это их извиняет, совершенно не меняло дела.
Поэтому очевидно было стремление предупредить опасность, исходящую от России, еще до того, как большевистское государство и его армия укрепятся изнутри и снаружи. В связи с этим в течение лета 1918 г. германское командование рассматривало проекты различных операций против Кубанской области, на направлении Смоленск – Москва и против Мурманской магистрали, стартовали подготовительные мероприятия. И все же раз за разом Верховное Главнокомандование, отчасти – по политическим причинам, отчасти – вследствие изменения военной обстановки на Западе, отказывалось от подобных планов. Уже шедшая полным ходом подготовка наступления на Петроград должна была быть остановлена, когда после катастрофы 8 августа все имеющиеся в распоряжении силы пришлось перебросить на Запад.
Когда, в конце концов, 5 ноября из-за убийства германского посла в Москве графа Мирбаха [16] и противоречащей международному праву пропагандистской деятельности русского посла в Берлине Иоффе дошло до разрыва отношений между Германским рейхом и Советами, остатки резервов из войск на Востоке уже были отправлены на Запад или Балканы. Не за горами был и переворот в самой Германии. Военная операция против Советов тем самым была снята с повестки дня.
Помимо сдерживания Советской России, тревогу вызывали и действия Антанты. Ее продвижение по Мурманской магистрали, укрепление англичан в Закавказье, их тесная связь с добровольческими армиями Колчака [17] в Западной Сибири и Алексеева на юго-востоке не были бы успешными, если бы Германия при обуздании противника сама не содействовала враждебным ей намерениям.
Третьим источником опасности, помимо агентов Советов и друзей Антанты на Востоке, стали осенние события на Балканах и Ближнем Востоке. Крушение Болгарии и Турции вынудило к переброске войск в Румынию. Следовало считаться с прорывом англо-французских военно-морских сил в Черное море и с возобновлением войны Румынией. Подвоз из Закавказья застопорился. Находившимся там германским войскам, как и тем, что были в азиатской Турции, грозила перспектива оказаться отрезанными. Новой задачей должна была стать охрана границы по Пруту, а также побережья Крыма и Бессарабии.
При таких угрозах помощь, на которую могли рассчитывать германские войска на Востоке от своих союзников и друзей, была незначительной.
Только что освобожденные финны были полностью поглощены собой, становлением собственных государства и армии, а также защитой своей протяженной восточной границы. На Украине гетман Скоропадский правил, к сожалению, только лишь с помощью германских штыков. Его правительство не имело ни авторитета, ни опыта для беспрепятственного исполнения обязанностей центральной власти. Большая часть населения не доверяла ему из-за его монархических и великорусских устремлений и его покровительства владельцам крупных поместий. Оно было настроено республикански и проантантовски или пробольшевистски. Прежде всего, однако, местное население требовало быстрого и радикального разрешения аграрного вопроса, на что никак не могло решиться правительство. Армия гетмана находилась в самом начале формирования. В ней было много офицеров, но мало солдат, и позднее некоторые из них оказались ненадежны.
Атаман донских казаков Краснов располагал относительно мощной и лучше организованной военной силой – 50 тысяч человек с тяжелой артиллерией и авиацией, но и в его стане боролись за власть различные группировки.
Германия – из-за богатых сырьевых и продовольственных запасов региона к северу от Кавказа – уже склонялась поддержать донских казаков оружием, боеприпасами и другим военным имуществом. В штаб атамана был отправлен германский офицер связи – майор фон Кокенгаузен.
Попытка объединить это самое жизнеспособное из государственных образований с другими правительствами в качестве Юго-Восточного союза провалилась из-за проантантовской позиции правительства Кубани и, прежде всего, Добровольческой армии генерала Алексеева.
И, наконец, в австро-венгерской Восточной армии численностью в 250 тысяч человек, занявшей в ходе совместного с группой армий Линзингена наступления Люблинскую, Подольскую, Херсонскую, Екатеринославскую и западную часть Волынской губернии, уже в октябре проявились признаки весьма серьезного разложения. Австрийское командование посчитало себя вынужденным оставить район восточнее Днепра, а затем – и восточнее Буга. Теперь имелось в виду уже не планомерное очищение территории, а хаотическое отступление в тыл разложившихся соединений. В начале ноября 1918 г., после известий о распаде Габсбургской монархии, армия – при нескольких достойных исключениях – полностью развалилась. Ее личный состав, исключительно из поляков и венгров, распродавал оружие, амуницию и боеприпасы населению и в беспорядке, на транспорте или пешком стремился на Родину, к своим образовывающимся национальным государствам. Один итальянский полк [18] напал на штаб своего корпуса и взял в плен командира. На галицийской границе из-за беспорядочного движения поездов начался такой хаос, что отрегулировать движение удалось лишь два месяца спустя.
У группы армий «Киев» не было иного выбора, кроме
