тот период, взяли какую-нибудь сиротку и привезли к себе домой, то она выросла бы такой же, как и все другие современные дети с их айпадами, айфонами, соцсетями и мелкими школьными драмами. Но если бы мы отправились дальше в прошлое, это бы не сработало: девочка никогда не стала бы своей в нашем мире. Десять тысяч поколений — гораздо более ранняя отметка.
В те времена люди были еще очень примитивны, хотя и пользовались речью. Как мне кажется, у тех людей речь должна была быть строго функциональной, использовавшейся только для передачи информации.
То, что я говорил об изобилии каменного века, касается только соответствия запросов и возможностей, и то лишь в лучшие времена. Это вовсе не значит, что люди жили беззаботной жизнью, полной наслаждений. На протяжении большей части каменного века каждый их день был наполнен тяжелой работой, опасностями и проблемами. Охота на крупную дичь была изматывающим, смертельно опасным занятием. Сбор подножного корма требовал исключительной организованности, чтобы быть эффективным. Тем временем другие хищники также старались удовлетворить свои запросы и пробовали имеющиеся возможности. Настораживающе большой процент человеческих останков каменного века носит следы чьих-то зубов. Возможно, нашим предкам приходилось поддерживать огонь по ночам и кто-то всегда стоял на страже.
Другими словами, как мне кажется, эти люди ничего не выдумывали. Думаю, вначале это было просто неизбежно. Все могущество сложного языкового общения, обеспечивавшего выживание вида, основывалось на том, что все говорили правду. Или, если точнее, на том, что люди тогда еще не осознавали, что речь можно использовать как-то иначе. Если бы кто-то сказал, что видел в соседней долине мамонтов, зная, что на самом деле их там нет, то это утверждение, каким бы оно ни было великолепным само по себе в смысле беглости, разнообразия используемых слов и сложности выражений, немедленно и фатально подорвало бы саму эволюционную ценность речи. Ведь в таком случае речь не имела бы никакой практической пользы для решения ситуации, а следовательно, очень быстро превратилась бы в еще одну незначительную, не слишком-то и важную, почти незаметную диковину. Но этого не произошло, поскольку моя 9998-я прабабка воспринимала все сказанное всерьез.
И здесь, поскольку я не только любитель, но к тому же еще и мужчина, кто-нибудь наверняка заметит, что моя теория изначальной правдивости языка наивна. «Даже шимпанзе врут», — скажут они. (И это действительно так: было замечено, как плохие шимпанзе верещат на своем обезьяньем языке: «Беги! Беги! Хищник идет!» — когда в действительности никакого хищника нет. Хорошая обезьяна в панике бросает свой банан, а плохая его подбирает и съедает.) И я соглашусь: наверняка мы поступали так же когда-то давным-давно, это было нечто вроде древнего животного рефлекса, существовавшего где-то в самом начале, среди первых 390 тысяч женщин, когда наше сознание еще находилось на уровне шимпанзе.
Но не 10 тысяч женщин назад. В то время наши предки были уже слишком умны, чтобы так поступать. Сколько других явных эволюционных выгод было упущено из-за внутреннего саботажа?
Каменный век, или палеолит…
Каменный век, или палеолит, длился очень долго. Как можно догадаться по его названию, он начался с изобретения каменных орудий, что произошло около 200 тысяч поколений назад, примерно в то же время, когда «Люси» упала с дерева. Разумеется, пока наши предки развивались и эволюционировали, прогресс сначала был очень медленным и оставался таким долгое время, потом он начал набирать обороты, пока около 10 тысяч женщин тому назад не произошел рывок в развитии (именно тогда, что неудивительно, у нас появилась речь). Был открыт новый способ изготовления орудий — техника подготовленного ядра, которая чем-то отдаленно напоминала современные методы серийного производства. До этого обработчики кремня делали, скажем, ручной топор из любого подвернувшегося под руку камня. Теперь все камни подвергались предварительной сортировке согласно форме, размеру и текстуре, так что для изготовления конечного продукта требовалась лишь минимальная доработка. Производительность резко подскочила. Были также изобретены крошечные каменные орудия — микролиты, которые использовались для изготовления первого составного оружия, такого как наконечники копий и стрел.
Вероятно, лишь очень немногие из этих прогрессивных технологий были почерпнуты из контактов с соседними племенами и народами. В то время популяция людей была все еще крошечной и находилась под постоянной угрозой со стороны климата. Примерно две тысячи поколений назад наступили суровые холода (я представляю себе свою 1998-ю прабабку, терпеливо стоящую в ряду в тяжелой меховой шубе), а спустя еще 800 поколений моя прабабка была одной из каких-нибудь двух тысяч женщин, оставшихся в живых на территории, которую мы сейчас называем Европой. Только самые сильные смогли пройти через этот жестокий критический период — те, кто лучше всего мог рассуждать, строить стратегии, координировать свои действия, спорить, предугадывать события и заранее планировать варианты на случай непредвиденной ситуации. (Учитывая обстоятельства, вариантов должно было быть как можно больше.) Правдивость речи заправляла всем.
Однако постепенно с речью начинало происходить нечто странное и новое. В какой-то момент женщины стали рассказывать придуманные истории о несуществующих людях. Причем это была не ложь, которая угрожала бы эволюционной ценности речи, — это был радикальный скачок мышления в совершенно новом, доселе неслыханном направлении. Возник параллельный, выдуманный мир, где происходили события, основанные на опыте, но не ограничиваемые фактами. Другими словами, была изобретена фантазия. Сложно сказать, когда именно это случилось; слово не артефакт, который можно раскопать и поместить в музей. Когда умолкают последние отзвуки слова, оно исчезает навсегда. Но, возможно, нам удастся вычислить этот момент, сопоставив его с другими видами зарождающихся искусств. Мы знаем, что женщина, стоявшая на 2998-м месте перед моей прабабкой, уже играла на музыкальных инструментах: были найдены относящиеся к этому времени костяные флейты с просверленными отверстиями для пальцев. Мы также знаем, что женщина, стоявшая за 500 позиций до этой флейтистки, уже рисовала: мы видели ее жутковатые работы в самых различных местах. И для музыки, и для рисования нужны специальные инструменты: флейты и барабаны, краски и кисти. А чтобы рассказывать истории — только голос. Голоса у наших предков уже имелись, и они были способны выражать самые различные и сложные понятия. Поэтому можно предположить, что сочинять истории стали до изобретения музыки и рисования — возможно, гораздо раньше. Может быть, женщина, стоявшая на 4998-м месте перед моей прабабкой, уже рассказывала придуманные истории о несуществующих людях. Но зачем?
Она все еще жила в доисторическую эпоху, дарвиновские законы никто не отменял. Никакие модели поведения не
