что отсюда и произошло это современное наименование» [81].
Эту этимологию, показавшуюся Ла Гилетьеру смешной, не приняли сначала и исследователи. Дюканж считал наоборот: из названия местности — Μυζήθρας — было выведено и название сыра — μυζήθρα, [82] а греческий автор Каппотос вообще утверждал, что название города Μυζήθρας, не имея ничего общего с названием сыра μυζήθρα, является искажением французских слов maison du trône и означает местонахождение столицы Морейского княжества [83]. Ошибочность последнего мнения очевидна. Хаджидакис правильно заметил, что «кажется совершенно невероятным такое законченное превращение наименования за столь короткое время от постройки крепости в 1249 г. до написания Морейской хроники, в которой и присутствует в разных вариантах наименование Μυζήθρας [84]. Опубликованная Шмиттом копенгагенская рукопись Морейской хроники сообщает, что князь Гийом назвал крепость Мизистрой, потому что το έκραζαν ούτως [85]. Фраза достаточно неясная и даже неудобная для перевода. Что означает слово то? Холм, который раньте назывался Мизистрой? Хаджидакис считает, что это было именно так, ибо мотивировка не могла бы иметь никакого смысла, если бы она не относилась к холму. Следовательно, заключает он, и наименование крепости не могло быть западноевропейским, французским [86]. Фальмерайер тоже убежден, что никогда бы французскому феодалу не пришло в голову наименование Мизитра [87]. Однако в соответствии со своей чересчур тенденциозной и скомпрометировавшей его «славянской теорией» он и в отношении Пелопоннеса утверждает, что с приходом славян на полуострове «многое, да почти все стало новым», делая такой вывод на основании сравнения морейских местных названий со старогреческими [88]. В частности, он полагал, что и наименование Мизитра или Мизистра, слог стра которого есть общее окончание славянских собственных или нарицательных имен, как и слоги ова, ица, аст, ост, совершенно противоречит природе греческого языка и является славянским по происхождению [89]. Работы лингвистов опровергают эти выводы Фальмерайера и сторонников славянского происхождения этого названия [90]. Исследуя этимологию слова μυζήθρα (сорт сыра в Греции), Кораис показал возможность его происхождения от слова μύζω — сосать, а Мейер (G. Меуег) — от слова ζυμόω — квасить, полагая, что ζυμήθρα — это перевернутое μυζήθρα. Продолжая их исследование, Хаджидакис проследил органическое развитие μυζήθρα (сорт сыра) в μυζήθρας (название изготовителя и продавца этой мизитры), причем это профессиональное имя могло, очевидно, стать собственным Μυζήθρας [91]. Постепенно местность получила название по имени ее владельца.
Тщательное лингвистическое исследование Хаджидакиса не позволяет сомневаться в его выводах, которые подтверждаются рядом аналогичных исследований. Известно, что с этого времени начинается употребление фамилий у византийцев, и, между прочим, профессии дали повод к образованию многих из них. Милиаракис пишет, что все эти Μαμουνας, Βουτσαρας, Κρασσας, Μυλωνάς, Σιδεράς и другие произошли именно таким образом [92]. Раньше мы склонны были расценивать сообщения хроники Псевдо-Дорофея (князь назвал крепость Мизитрой, потому что ό τόπος έκεΐνος ετζη έλέγετο Μιζηθρας και Ελληνικά λέγεται Σπάρτα) [93] как подтверждение мнения Фальмерайера, полагая, что здесь греческое название Спарты как бы противопоставляется негреческому — Мизитре [94]. Однако более внимательное рассмотрение привело нас к другому выводу. Дело в том, что авторы времен составления хроники Псевдо-Дорофея под 'Ελληνικά всегда имеют в виду древнегреческий язык, а современный им греческий язык обозначают термином «койнэ». Поэтому указанное место хроники нужно переводить следующим образом: «Князь назвал крепость Мизитрой, потому что вся эта местность называлась Мизитрой, а на древнегреческом именуется Спартой», а это больше подтверждает мнение Хаджидакиса, чем Фальмерайера.
В заключение необходимо коснуться топографической проблемы, связанной с именами Спарты и Мистры [95]. Точки зрения о том, нужно ли отождествлять оба города или нужно отделять их друг от друга, долгое время были диаметрально противоположны. Отождествлению их особенно много способствовали описания путешественников, основывающихся большей частью на личном осмотре и часто принимавших Мистру за то место, где когда-то лежала Спарта. Так, Ла Гилетьер «находит» среди руин дворцового квартала Мистры дома Менелая, храм Елены, Геркулеса и Венеры с Дромосом и Платанистасом [96]. В действительности же эти здания не имели никакого отношения к руинам Спарты, само местонахождение которой было далеко от средневекового города. Эти ошибочные положения Ла Гилетьера воспроизводятся в различных географических произведениях, а также становятся достоянием некоторых профессиональных топографов, которые упоминают только Спарту или Лакедемон, но не Мистру [97].
В то же время появилась противоположная тенденция — рассматривать оба города совершенно изолированно в географическом отношении. Бюшон, например, утверждал, что в действительности «имеется три города Спарты, сильно отличающиеся один от другого как по условиям их исторического существования, так и по их местонахождению: Спарта античная, Лакедемония средних веков и Мистра Виллардуэнов. Античная Спарта была расположена в долине, примерно на месте современной Спарты, и простиралась до холмов, к которым примыкают остатки амфитеатра. Византийская Лакедемония находилась на четырех холмах, рядом с Эвротом, и это определено самым неоспоримым образом византийскими стенами, которые опоясывают эти холмы» [98]. И наконец, Мистра — в 5 км от этих пунктов. Столь резкая в топографическом отношении дифференциация этих мест кажется нам малоубедительной. Бюшон основывается на тех остатках разрушенных зданий, которые по сути дела были центрами существовавших в разное время вышеназванных поселений. Но известно, что дома нового города Мистры спускались вплоть до края долины Эврота, захватывая, очевидно, и те места, где когда-то были расположены античная Спарта и византийская Лакедемония. В этом смысле возникновение Мистры действительно представляется как один из классических примеров перемещения центра города, превращения одного из предместий в центр городского поселения. Сами греки, видимо, так и расценивали появление нового города, ибо у поздневизантийских авторов (Григора, Кантакузин, Сфрандзи, Халкокондил и др.) Мистра выступает только под именем Спарты. Интересно, что Чириако Анконский, посетивший Мистру в 1448 г., посвятил написанный им небольшой трактат о римском календаре деспоту Константину Палеологу, находившемуся «в Мизитре, богохранимом акрополе Спарты у горы Тайгета» (έν τη της σπάρτης προς ταϋγέτω τψ δρει θεοφυλάκτω άκροπόλει μυζήθρα) [99]. Следовательно, Мизитра (Мистра) рассматривалась только как акрополь Спарты. Разумеется, нужно учитывать риторичность такого свидетельства, но, очевидно, на самом деле вся местность, весь этот район Лаконской долины продолжал называться Спартой, а название Мистра относилось только к самому центру города, расположенному на горе.
Глава II
Мистра под властью византийских правителей (1262–1460)
Главным содержанием начального периода истории Мистры, как было отмечено выше, являлись почти непрерывные войны между греками и франками. В этом процессе отвоевания Пелопоннеса, а затем и всего Балканского полуострова у франков, получившем в историографии
