поклон от великого князя. А затем объявил две его воли: первая, чтобы вече более не было и колокол вечевой снять; вторая, чтобы посадников более не было, а быть в городе двум наместникам и по пригородам тоже быть наместникам. «А только тех двух воль не сотворите, — заключил дьяк, — ино как государю Бог по сердцу положит, ино у него много силы готовой, и то кровопролитие на тех будет, кто государевы воли не сотворит; да государь наш князь великий хочет побывати ко святей Троицы во Псков». Окончив свое слово, Далматов сел тут же на степени, в ожидании ответа.
Хотя суровые московские требования уже не составляли никакой неожиданности, однако псковичи были сильно смущены и молча проливали слезы. Наконец попросили сроку до следующего утра, чтобы подумать об ответе.
Тяжела была наступившая ночь; в городе слышались плач и стенания, граждане, очевидно, не могли придумать ничего другого, кроме покорности.
На рассвете воскресенья 13 января вечевой колокол в последний раз собрал псковичей на вече. И тут посадник, от имени города, дал такой ответ Далматову: «В наших летописцах записано крестное целование псковичей прадеду, деду и отцу государя на том, чтобы нам не отойти от великого князя, который будет на Москве, не отойти ни к Литве, ни к немцам, а если сие учиним или начнем жить без государя, то да будет на нас гнев Божий, глад, и огонь, и потоп, и нашествие поганых; а если государь наш великий князь не учнет нас в старине держати и то крестное целование не будет соблюдать, на него такой же обет, как и на нас. А ныне волен Бог да государь в своей отчине во граде Пскове и в нас, и в колоколе нашем. А мы прежнего своего целования не хотим изменити и на себя кровопролитие приняти, и на государя своего руки поднята, и в городе заперетися не хотим. А государь наш князь великий хочет Живоначальной Троице помолитися и в своей отчине побывати, и мы своему государю рады всем сердцем; да не погубит нас до конца».
Вечевой колокол немедленно спустили с Троицкой звонницы. Смотря на него, граждане горько плакали о своей старине и минувшей вольности. В ту же ночь Третьяк Далматов повез его в Новгород к великому князю.
Спустя несколько дней в Псков прибыли с передовым военным отрядом московские воеводы: князь Петр Великий, Хабар и Челяднин и начали приводить граждан к присяге. За ними следовал сам государь с главными силами. Псковские посадники, бояре и дети боярские отправились встречать его в селение Дубровну, то есть на самую границу своей земли. 24 января в четверг Василий Иванович вступил в Псков. Граждане вышли к нему навстречу за три версты от города и ударили ему челом в землю. Василий спросил их о здоровье.
«Ты бы, государь, наш князь великий, царь всея Руси, был здоров!» — получил он в ответ.
Прибывший наперед его коломенский владыка Вассиан Кривой сказал псковским священникам, что великий князь не велел им выходить далеко к нему навстречу с крестами. Поэтому духовенство ожидало его с крестами на Торговой площади. Тут Василий слез с коня, принял благословение от владыки и отправился со своей свитой в собор Св. Троицы, где отслужили молебен и пропели многолетие государю. После чего владыка Вассиан, осенив великого князя крестом, сказал: «Да благословит тебя Господь Бог, Псков вземши».
Услыхав такое приветствие, бывшие в церкви псковичи оскорбились и горько заплакали. Очевидно, москвичи не ценили их покорность и относились к ним как к побежденному неприятелю. «Бог волен да государь, а мы исстари были отчиною его отцов, и дедов, и прадедов!» — говорили граждане.
Но мера их страданий еще далеко не исполнилась.
В ближнее воскресенье, 27 января, великий князь позвал на свой двор псковских посадников, детей посадничьих, бояр, купцов и житьих людей, говоря: «Хочу вас жаловати своим жалованьем». Когда псковичи собрались на двор, повторилось то же, что произошло в Новгороде. На крыльце стоял князь Петр Васильевич Великий, бывший прежде наместником в Пскове и, следовательно, хорошо знавший лучших людей: он выкликал поименно посадников, бояр и старейших купцов, приглашая их войти в гридню. Там вошедших московские бояре немедленно «отдавали за приставы», то есть под стражу московским детям боярским. А молодшим людям, оставшимся на дворе, Петр Васильевич сказал: «До вас государю дела нет, а до которых государю дело есть, тех он к себе емлет того для, что вы бивали на них челом не одинакова, что вам от них чинится продажа и сила великая, а вас государь пожалует грамотою своею жалованною, как вам вперед житии». С тем отпустил их со двора. Лучшим же людям, задержанным в гридне, объявлено, что «во Пскове им оставаться непригоже по причине многих на них жалоб и что государь жалует их своим жалованьем в Московской земле». На другой же день их с женами, детьми и легким имуществом отправили в Москву в сопровождении отряда боярских детей. С ними посланы также жены и дети тех псковичей, которые были прежде задержаны в Новгороде. Всего тогда выведено было из Пскова 300 семей. На место их во Псков переведено было столько же семей из торгового сословия разных московских городов. При самом размещении их в Пскове приняты такие меры, которые лишали его всякой возможности затеять какое-либо возмущение против московского государя, подобное новгородскому 1480 года. Во-первых, псковский детинец, или Кром (т. е. Кремль), был совершенно очищен от построек или клетей, наполненных частным имуществом (которое хранилось здесь для большей безопасности). На их месте назначено построить государев двор и его хлебные житницы. Далее, в Среднем городе, примыкавшем к Довмонтовой стене детинца, все дворы отобраны также на государя и розданы переселенцам из Москвы, а прежние их обитатели переведены в Окольний город и на посад. В Среднем же городе помещены были дворы московских наместников, а при них, в виде гарнизона, тысяча московских боярских детей и пятьсот новгородских пищалыциков. Сообразно с этой мерой уничтожен и главный городской торг, находившийся в Среднем городе. Вместе с тем изменены и самые условия торговли: прежде в Пскове торговля была свободная; в городе не было застав или колод для взимания пошлин с привозимых товаров, а теперь московские гости, по приказу великого князя, установили московскую тамгу; въезды и выезды стали охраняться московскими пищальниками и воротниками. Деревни псковских
