Эту двойственность первоначальной Нормандии хорошо иллюстрирует существовавший в герцогской семье X в. обычай носить одновременно скандинавские и франкские имена. Роллон, обычное имя которого представляет собой древнескандинавское «Хрольф», в дипломатических источниках называется Робертом; его дочь носит два имени, Герлок (древнесканд. Герлауг) и Адельжена Ричард I именуется одновременно Гуннор (древнесканд. Гунвор) и Альбереда. Этому примеру следовали и некоторые бароны: для своих скандинавских дружинников сеньор Котантена является Турстином (древнесканд. Торстейн), а для Церкви — Ричардом; в центральной Нормандии глава правящего рода Мезидона одновременно зовется Стигандом (древнесканд. Стиганди) и Одо; и т. д.
Подведем итог. Без викингов, определенно, Нормандии не было бы, — самое большее, церковная провинция Руан, с трудом сохранявшая свою целостность. Однако положительный вклад скандинавов, безусловно, выражался не столько в строительстве нового государства, сколько в унаследованной от викингов чрезвычайной смелости, неограниченных ресурсах и удивительной способности к приспособлению, распространяющиеся на все цивилизации Запада. Скандинавские институты постепенно отмерли, поскольку были практически бесполезны при строительстве феодальной монархии, к которой стремились Вильгельм Завоеватель и его преемники. Однако викингская предприимчивость оставалась неизменной: в этом на своем горьком опыте могли убедиться Италия, Англия и Антиохия. Уже давно тянется спор о том, каковы именно были условия, при которых в 911 г. появилась на свет Нормандия. Тексты почти отсутствуют, кроме одной грамоты Карла Простоватого от 14 марта 918 г. а, которая заверяет нас в том, что Руан был пожалован Роллону королем pro tutela regni («чтобы защищать королевство»), — таким образом это, скорее, мера военного порядка, нежели настоящее предоставление лена. Можно предположить, и не без основания, что герцоги Нормандии стали вассалами короны лишь поколение спустя, в 940 году. Как бы то ни было, соглашение 911 г. включило норманнов с Сены во франкскую политическую и военную систему. Роллон, разумеется, весьма вольно соблюдал свои обязательства перед франкским королем. Однако его сын и наследник Вильгельм Длинный Меч стал горячим сторонником усвоения франкских государственных традиций. Наиболее верным подтверждением занятой им позиции является вдовья часть, которую он завещал своей жене Лиедегарде де Вермандуа, происходившей из рода Каролингов: это были территории вдоль Сены и пути Эвре- Шартр, которые открывали сердце его государства франкскому влиянию. Этот второй герцог, бесспорно, со всей возможной полнотой поставил ставку на ассимиляцию. Можно полагать, что к моменту его смерти в 942 г. она уже стала обильно приносить свои плоды. Этим объясняется то, что Нормандия без особых потерь пережила кризис, разделяющий два этапа движения викингов. Следовательно, из договора 911 г. она извлекла некоторую выгоду, как и франкское королевство, поскольку скандинавские флотилии больше не дерзали подниматься по Сене.
Сегодня практически достигнуто согласие по вопросу, который вот уже поколение вызывал в Скандинавии невероятные страсти, а именно, проблема национальности основателей Нормандии. Исследование нескольких сотен слов, заимствованных из скандинавского, мало что дало, так как в X в. разница между датским и норвежским оставалась небольшой. А вот исследования ономастики позволили добиться решительных успехов. В настоящее время можно считать доказанным, что: а) основная масса поселенцев состояла из датчан; б) заметная ее часть делала остановку на северо-востоке Англии, где усвоила несколько мужских имен, а главное, обширный аграрный словарь, сохранившийся в основном в регионе между Байе и Орном и в меньшей степени на севере Котантена; в) другие поселенцы имели в качестве перевалочного пункта Ирландию и Шотландию, откуда они принесли антропонимы «Murdac» и «Donecan»; они-то, очевидно, норвежцы, встречаются в основном на п-ове Котантен; наконец, женщины были в подавляющем меньшинстве (на три женских имени скандинавского происхождения приходится более 80 мужских), поэтому норманны вынуждены были брать франкских жен, начиная с первых поколений поселенцев.
Остается герцогский род. Латинские и датские источники единодушно называют Роллона датчанином, а все норвежские, относительно поздние, считают его норвежцем. Однако в Х в. Запад плохо различал ответвления скандинавов. Исландские саги XIII в. Делают Роллона сыном ярла из Мера, что в западной Норвегии. Эта версия кажется приемлемой: имя Роллон (Хрольф) соответствует ономастическим традициям этой семьи, совпадает нумерация поколений; дочь Роллона, Терпок, имеет типично норвежское имя. Итак, можно полагать, что норвежский вождь возглавил отряд, состоявший в основном из датчан, подобно тому, как в Йорке, датском городе, неоднократно правили норвежские короли.
Географические рамки влияния скандинавов известны: в двух регионах оно оставило очень глубокий отпечаток, на севере Котантена и на западе области Ко; затем идет область Байе, а потом Румуа между Сеной и Рислой. Авраншен, Бокаж Вируа, современный департамент Орн, низменности Ора и область Брей почти не были затронуты. Область Ож и долина Сены колонизировались спорадически. Все населенные пункты, носящие скандинавские названия, не обязательно были основаны скандинавами: сопоставление каролингских грамот с актами XI в. показывает, что большинство деревень области Ко просто сменило название. Как и всегда, следует отличать зоны прямой колонизации, где мы встречаем топонимы, образованные от скандинавских корней, соединенных в соответствии с германским порядком (напр. Удаль, в 1025 г. — Ulvedala, «долина волков»; Этенто, в 1074 г. — Staintot, «деревня Стейна»), от тех, в которых мы видим лишь имена скандинавских сеньоров, присвоенные романским поселениям (напр. Мондевилль, в 990 г. Amunda villa, «деревня Амунда»; Румар, в 1040 г. — Rolmara, «пруд Роллона»). И следует учитывать, что многие скандинавские слова перешли в романский диалект: их топонимическое использование может быть позднейшим (напр, londe, «маленький лес»; hougue, «холм»). Не всегда легко различать франкские и норманнские ономастические пласты, притом что антропонимы часто очень близки, и одни и те же топонимические основы, особенно названия на — ville, сохраняли свою популярность с VII по XI век. Наконец, вероятно, что Нормандия не развивалась в точности в унисон с другими скандинавскими колониями на Западе; безусловно, именно в этом направлении следует вести поиск объяснения ненормальному количеству составных слов на — fleur и — beuf, которые так интригуют германистов. Основы — floi и — budh, которые, вероятно, ведут от них свое происхождение, в других местах чрезвычайно редки.
Затронуты были в основном два социальных класса: аристократия, в которой с X в. появляются семейства, прочно связанные со скандинавскими правителями, и среда моряков. Скандинавы никогда не вели себя как замкнутая группа. С начала XI в. аристократия была крайне неоднородной: помимо норвежцев и датчан, она включала франков, бретонцев и даже немцев, прибывших на призыв герцогов, — процесс, начавшийся в Англии после 1066 г., уже шел в самой Нормандии. Однако роль, отводившаяся местному населению, была немалой, и в XI в. уже ничто не отделяет его от завоевателей.
Быстрота и полнота слияния жителей Нейстрии с викингами в значительной мере объясняется расцветом, который переживало герцогство в конце X и XI вв., расцветом, о котором особенно красноречиво свидетельствует невиданный подъем городов: этой эпохой датируется возникновение Дьепа, Кана, Фалеза и Валона. Нормандия — это одна из редких провинций, где в XI в. управление герцогской и епископальной казной привело к появлению настоящей денежной аристократии. Клад монет, найденный в Фекане в 1963 г., самый значительный на континенте для эпохи викингов, самым убедительным образом говорит об исключительном изобилии звонкой монеты около 970–990 годов. Когда вышел из употребления скандинавский язык? Мы знаем только то, что около 950 г. будущий герцог Ричард I вынужден был изучать датский в Байе, не имея возможности сделать это в Руане. Ничто не указывает на то, что на нем когда-либо писали; несмотря на свою склонность ко всему экзотическому, все первые произведения нормандской литературы написаны на латыни.
Нормандия создавалась постепенно. Приток из Англии ищущих наживы датских и норвежских банд, направляющийся в Испанию, не прекращался приблизительно до 1015 года. Во главе одной из последних, прибывшей на отдых между двумя прибыльными рейдами, стоял норвежский принц Олаф Толстый, будущий Олаф Святой, который, бесспорно, воспользовался этой передышкой для того, чтобы принять крещение в Руане. В отличие от королей Йорка, столь часто свергавшихся при прибытии скандинавского подкрепления, нормандским герцогам всегда удавалось использовать эти банды в собственных интересах, против Людовика IV в 945 г., или против Эда Шартрского в 1013 году. Для тех, кого не устраивал жесткий порядок нового государства, была открыта лишь одна дорога: изгнание. В течение двух первых третей XI в. нормандские изгои, последние носители подлинного духа викингов, играли значительную роль повсюду, где они сражались, от Ирландии до Испании; известно, что они, безусловно, наметили первые очертания нормандской Италии.
