Проведя удачную военную операцию, политических целей руководство «социалистического лагеря» не достигло: население возмущалось и бунтовало, «послушного правительства» сформировать не удалось. Пришлось возвращать в страну Александра Дубчека и президента Свободу, уважаемых чехами и словаками и получивших в их глазах ореол героев и мучеников. После долгих переговоров, уговоров, угроз, обещаний и тяжелых компромиссов Дубчек выступил по радио с обращением к народу. Вот как описывает это М. Кундера:
«… чужие солдаты арестовали его, главу самостоятельного государства, в его собственной стране, уволокли его <…> перевезли в Москву, велели выкупаться, побриться, одеться, завязать галстук и сообщили, что казнить его уже не собираются и он может продолжать считать себя главой государства. Его посадили за стол против Брежнева и заставили вести с ним переговоры. Вернулся он униженным и обратился к униженному народу. Он был так унижен, что не мог говорить. Тереза никогда не забудет те ужасные паузы между фразами. Был ли он изнурен? Болен? Его накачали наркотиками?
Или это было просто отчаяние? <…> В этих паузах был просто ужас, обрушившийся на их страну».
Что поделаешь – надо жить дальше. Постепенно верх брал характер чехов – невоинственный, спокойный, прагматичный, а также привычка принимать беды и неприятности как данность и приспосабливаться к ним. И начался в Чехословакии период мутный, ненормальный, который со свойственным коммунистической пропаганде изяществом был официально назван «нормализацией».
«Нормализация» и «застой»
Пошли большие чистки. Угодить в «неблагонадежные» было легко. Подписал в разгар Пражской весны воззвание «Две тысячи слов» в поддержку реформ? Работал в одном институте с Отой Шиком, экономистом-реформатором? Пил сливовицу с поэтом-диссидентом Павлом Когоутом? Значит, неблагонадежен. Приглашали в партком, вежливо беседовали, предлагали публично отречься от былых заблуждений, поддержать политику нормализации. Отказавшихся ждали большие изменения в социальном статусе и материальном положении. Врачи, журналисты, инженеры и ученые становились мойщиками окон, вахтерами, уборщиками. Таксистами устраивались только по большому блату. А драматург и писатель Вацлав Гавел, будущий президент независимой Чехии, работал в котельной (вспомните наших первых полуподпольных рок-музыкантов). Не пустовали и чешские тюрьмы. Однако самый большой урон понесла интеллигенция страны от эмиграции. Достаточно назвать писателя Милана Кундеру и кинорежиссера Милоша Формана.
Никогда еще советская сборная по хоккею не была так сильна, как в те годы! Какие звезды в ней играли! Однако именно тогда чешские хоккеисты в матчах с нашими зубами цеплялись за каждую шайбу, яростно дрались у бортиков, неистово рвались к нашим воротам. Играли на пределе сил, «прыгали выше головы» и – выигрывали. Это был уже не спорт, это были «хоккейные войны» – единственный легальный способ громко выразить протест, отомстить Советскому Союзу за унижение. Думаю, количество болельщиков возросло в разы, и когда на чемпионате мира в марте 1969 года хоккеисты Чехословакии выиграли у нашей сборной оба матча, ликовала вся страна. Мимо наших воинских частей проезжали автобусы с плакатами «Вы нас – в августе, мы вас – в марте».
По очень приблизительной оценке чешского диссидента, примерно пятнадцать процентов населения активно сотрудничали с режимом, пятнадцать процентов активно ему сопротивлялись. Меня, как вы понимаете, интересует, как жили в эти годы остальные семьдесят процентов. Многие, особенно из интеллигенции, вынужденно ступили на дорогу больших и маленьких компромиссов со своей совестью. На одной чаше весов – «стыдно, непорядочно», на другой – любимая работа, благополучие семьи… Советую вам прочесть две очень разные книги очень разных авторов: «Невыносимая легкость бытия» Милана Кундеры и «Лучшие годы – псу под хвост» Михала Вивега. Они не о политике, они о людях.
* * *
А у нас в это время запретили показ детского фильма Ролана Быкова «Внимание – черепаха». Из-за эпизода, когда двое любознательных мальчишек, желая испытать прочность панциря домашней черепашки, пробравшись на полигон, подкладывают ее под гусеницу танка. «Думаете, непонятно, на что вы намекаете: черепаха маленькая, на букву „ч“, и большой советский танк!»
Оставили ли эти события след в наших отношениях с чехами? Конечно оставили! Согласно недавнему опросу, большинство чехов (64 %) считает, что даже спустя сорок лет нельзя простить России тогдашнюю оккупацию. Другое дело, что вы можете и не заметить этого за время вашего пребывания в Чехии. Как я не заметил за пять лет постоянных поездок этого «следа». Вспоминали туристы, посетившие Чехословакию в начале семидесятых годов, что временами неуютно было, могли и высказаться неприятно, и обслужить демонстративно плохо. Подробно допросил жену, ездившую в середине семидесятых. Нет, и обслуживали, и кормили великолепно, и общались очень даже дружелюбно. Заметный всплеск антироссийских настроений был после «бархатной революции» 1989 года на волне «угара демократии». Ну этот «угар» в полной мере мы и у себя ощутили в те же годы: каких только глупостей не наслушались и сами не наговорили! А в августе 2008-го сороковая годовщина ввода войск в Чехословакию роковым образом совпала с войной в Южной Осетии, когда по всей Европе прокатилась антироссийская истерия. Вот об этом подробнее. Вначале – выдержки из чешских газет, которые я прочел в русскоязычной газете «Чехия сегодня» № 5–6 за август 2008 года. Тогдашний премьер-министр Чехии Мирен Тополанек однозначно осуждает «агрессию России против Грузии» и сравнивает ее с оккупацией Чехословакии в 1968 году. Совсем другая оценка у президента Вацлава Клауса. Он говорит об «очевидной, возможно, фатальной роли в конфликте всех ветвей грузинской власти». И параллель с событиями 1968 года отказывается проводить: «За вторжение войск в Чехословакию ответственны коммунисты, а вовсе не русские». Комментарии журналистов тоже разные. «… Не могу понять, почему некоторые твердят, что эти танки были не русскими, а советскими. Мне также не ясно, зачем русских продолжают делить на хороших и плохих <…> Существует определенная модель поведения народа. Нет сомнений, западный тип демократии не может быть перенят всеми культурами… Россия во многом восхитительная страна, но чехам она никогда не делала добра и не сделает. Русские другие. Они никогда не воспримут нас как братьев, и нечего размахивать общими славянскими корнями». Эти русофобские «культурологические исследования» некоего Бальшинека опубликовал журнал «Тыден». В других публикациях указывается на бесспорный двойной стандарт в оценке событий, вспоминают Косово и налеты американцев на Югославию, и иронизируют над тем, что «единодушное осуждение» очень напоминает приемы советской пропаганды сорокалетней давности. В те же дни проходила пекинская Олимпиада. Чешские спортсмены завоевали три золотые награды. Однако тот же журнал «Тыден» основное внимание уделил победе метательницы копья Барборе Шпотаковой, поскольку она… оставила на втором месте россиянку Марину Абакумову, считавшуюся фавориткой. К тому же выступление проходило 21 августа. По мнению журнала, совершая победную попытку, чешская спортсменка «наверняка думала о советских танках, которые сорок лет назад вторглись в Чехословакию». Фотография чемпионки была вынесена на обложку журнала с броским заголовком «С копьем на русских». Музыкальная группа написала в честь Шпотаковой песню:
… Но, как назло, дорожка скользкая,
И Бара чувствует – драмы не миновать:
Как ни крути, ведет-то русская,
И битву можно снова проиграть.
Припев:
Но к счастью копье в руках дамы,
И шестым ходом она ставит мат.
Слухи о форме были без обмана,
И двадцать первого можно торжествовать.
Ну… Бог им судья. Для меня это прежде всего безвкусица… А еще есть такая фраза, которую обычно язык не поворачивается произносить из-за ее величественности и пафосности. Но тут она вполне к месту: «Я выше этого». Однако я вам одну вещь скажу, только вы не обижайтесь. Прислушайтесь к совету профессора Преображенского из «Собачьего сердца» и не читайте эти газеты перед едой, чтобы не портить пищеварение. И после еды не читайте. И материалы в нашем Интернете тоже на эту тему не читайте.
Теория различает «элитный» национализм, в нашем случае «русофобию», и национализм «низовой». Как видите, даже с «элитным» не так уж все однозначно. Водораздел проходит по тому принципу, как человек отвечает на вопрос: «В 1968 году были русские танки или это были советские танки?» Даже два высших лица в государстве отвечают на него по-разному. А нас с вами интересуют не президенты с журналистами, я так думаю. Так вот, слушайте меня сейчас внимательно: за пять лет непрерывных поездок НИ ОДНОГО РАЗА НИКТО НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ не сказал мне в качестве упрека: «Шестьдесят восьмой год!» Ни в косвенной форме, типа «оккупанты… ваши танки», ни напрямую указывая на национальность. Заметьте, я не ограничиваюсь нейтральными разговорами о погоде, мне приходится решать вопросы по работе, просить, иногда требовать, выражать недовольство. Изредка разговор приобретает несколько нервный характер. И тем не менее НИ РАЗУ!
