Сейчас в Британии спорят о точности дендрохронологических датировок сооружений, построенных еще до римского завоевания: 138 и 156 годов до P. X.
Первая лаборатория, занимавшаяся дендрохронологией, в СССР была создана в 1959 году, при Институте археологии АН СССР. Профессор Борис Александрович Колчин применил в России методику, разработанную западными коллегами.
Он знал время, когда срубили бревна в XX веке. Срезы этих бревен он сравнил со срезами более ранних, срубленных в XVIII–XIX веках. Часть графика погодных колец у бревен совпадала, — для того периода времени, когда росли и те и другие. Но, зная даты образования колец в конце роста дерева, нетрудно было определить и даты колец, образовавшихся раньше, лежащих ближе к сердцевине бревна.
Так исследователь и его школа двигались все дальше в глубь времен, составляя график погодных изменений вплоть до раннего Средневековья. Уже в 1970-е годы были датированы самые нижние ярусы новгородских мостовых: бревна 28-го яруса были срублены в 953 году.
Пятнадцатый ярус относится к середине XIII века? По «грубым деревянным часам», по примерным срокам создания ярусов мостовых, это так. Но «тонкие деревянные часы» позволяют датировать точнее. Если мостовая состоит из бревен, срубленных в 1223 и 1224 годах, — значит, ее настелили в 1224 году.
Другие находки археологов подтверждают точность «деревянного календаря». Сенсационная находка печати Ярослава Мудрого сделана в слоях, согласно дендрохронологии датируемых 1030-ми годами. Остается напомнить, что правил Ярослав-Ярицлейв с 1014 по 1054 год.
Печатей, принадлежавших известным деятелям древнерусской истории, уже выявлено больше сотни, и все они в точности подтверждают «показания» годичных колец на спилах бревен с новгородских мостовых.
Не надо думать, что автор рассказывает здесь нечто мало известное, недоступное для большинства людей, ведомое лишь узким специалистам. Про дендрохронологию написано много и в учебниках для исторических факультетов, и в популярной литературе о Новгороде [114; 115].
Новгородцы справедливо гордятся тем, что именно в их городе родился этот метод (и вообще тем, что их город такой необыкновенный). Российские археологи еще больше гордятся достижениями своей научной школы и своего старшего коллеги Б. А. Колчина.
Там чудеса… Там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит.
А. С. Пушкин
Раскопки Новгорода заставили совершенно по- новому увидеть историю Древней Руси. От очень многих представлений, устоявшихся буквально веками, мы вынуждены отказаться; выяснилось — наше видение не только Новгорода, но и всей Древней Руси было принципиально неверным.
Кое-что об искусстве
Церкви Новгорода строги, даже аскетичны. Нет ярких росписей, для них не характерны резные стены или колоннады. Не во всех областях Древней Руси царила такая же сдержанность: в городах Владимиро-Суздальской Руси церкви XII и начала XIII веков покрыты «коврами» каменной резьбы. Причудливые орнаменты обрамляют изображения птиц и зверей, сказочных животных и причудливых фантастических цветов. Вывод историков ясен — на Новгородской и Владимиро-Суздальской Руси формировались разные типы русского человека, с разной психологией. Новгородец жил среди хмурых северных лесов, неприветливых болот и потому сделался суровым и сдержанным.
Откуда удивительное разнообразие каменной резьбы во Владимиро-Суздальской Руси? Историки дружно полагали — это иностранное заимствование! Откуда такая уверенность — трудно сказать. Ведь каменная резьба владимирских церквей имела прямые аналогии в орнаментах рукописных книг XII–XIII веков, в крестьянской резьбе исторического времени (XVIII–XX веков)…
Но видимо, очень уж не хотелось признавать в этом некое народное достижение. На выручку приходило упоминание в летописях: мол, князь Андрей Боголюбский призывал к своему двору художников разных стран. Нигде не написано, что эти художники занимались каменной резьбой. Нигде не упомянуто, из каких именно стран прибывали эти неведомые художники, и корни владимирского стиля искали в разных странах — от Италии до Армении. В главном же вывод делался однозначный: корни стиля лежат вне Руси.
Раскопки в Новгороде разом разгадали загадку «владимирского» стиля и заставили серьезнее относиться к культуре средневековой Руси. Оказалось — в Новгороде было очень много резьбы по дереву. Украшались и дома, и самые обычные бытовые предметы; археологами найдены скульптурные и рельефные изображения людей и животных, художественная резьба оконных наличников, пряничных досок, шкафов, кресел и диванов. Эти предметы украшены такой же вычурной, причудливой резьбой, как и стены владимирских церквей.
Но самое сильное впечатление произвели большие деревянные колонны X–XI веков. На этих дубовых колоннах фигуры чудовищ прямо совпадают с причудливыми фигурами в каменной владимиро-суздальской скульптуре XII–XIII веков, — только деревянные колонны из Новгорода на 200 лет старше владимирских. Вполне возможно, эти колонны — остатки деревянного тринадцатиглавого храма Святой Софии, построенного в Новгороде сразу после принятия христианства в 989 году. Это тот самый храм, который скопировали завистливые киевляне и который потом, в середине XI века, сгорел, пришлось построить каменный Софийский собор.
Так что получается — загадочный стиль вовсе не принесен из Италии, он родился на русской земле. Наверное, во Владимире резали и на камне, и на дереве — но в городах Владимирской Руси не было таких условий для сохранности дерева в культурном слое. Деревянная резьба погибла, каменная сохранилась. В Новгороде же резное дерево сохранялось сотни лет в сырой толще быстро растущего культурного слоя. А вот камень в Новгородской земле — ильменский известняк — рыхл и потому совершенно не пригоден для обработки. На Владимирщине резали по местному камню — белому, плотному, прекрасно держащему резьбу.
Ну, и еще один вывод… До сих пор в книгах историков часто получалось так, что только самые богатые и образованные, ценители из среды высшего купечества и боярства, да сами творцы прекрасного, художники, могли понять красоту церковной архитектуры и живописи. Великолепные образцы высокой культуры вырастали, получается, чуть ли не над художественной пустыней.
После находок множества образцов бытового искусства в Новгороде приходится признать: вовсе не только богатые и знатные, но даже и самый рядовой человек Древней Руси был окружен красивыми и интересными вещами. Вывод, который серьезно меняет отношение к истории предков, и не в одной Северо-Западной Руси.
Так раскопки Новгорода заставили пересмотреть вроде бы незыблемые «истины» истории.
Но самой большой из таких пересмотренных «истин» было, наверное, отношение к письменности Древней Руси. До раскопок Новгорода считалось, что книги в средневековой Руси были редки, грамоту знало исчезающее меньшинство населения, и в основном это были священники. После раскопок Новгорода эти мнения тоже пришлось пересмотреть.
На чем и чем писать?
Вообще-то представления о редкости книг и трудности учения грамоты очень логичны — еще логичнее выводов о редкости произведений искусства. Ведь до появления бумаги писать можно было только на папирусе или на пергамене — на выделанных телячьих кожах.
Папирус производится только в одном месте на Земле — в Египте. Стебли растущего в Ниле тростника разрезались на продольные полосы, накладывались несколькими слоями на доски, прокатывались вальками. Клейкий сок тростника-папируса пропитывал эти тонкие полоски, образовывалось ровное прочное полотно, разделенное на множество узких полосок. Полотно высыхало, становилось матово-белого или желтоватого цвета. Интенсивно-желтого цвета был только старый, долго лежавший папирус.
В наше время папирус делают для туристов, на сувениры; такой папирус искусственно старят, просушивая не на солнце, а около сильного огня. Или добавляя красители. Сувенирный папирус делают такого же цвета, как старинный, выставленный в музеях. В древности же папирус желтел медленно, намного медленнее бумаги.
Когда полотно высыхало, оставалось его разрезать на удобные куски. Такие куски становились готовыми страницами будущих книг, или же их подклеивали друг к другу, скатывали в плотные рулоны-свитки. Даже в странах Средиземноморья папирус всегда оставался материалом привозным и уже поэтому дорогим, редким. В страны Северной Европы папирус почти не попадал; находки рукописей на папирусе в странах Восточной Европы единичны, это редкое исключение из правила.
Пергамен тем более дорог; дорога уже кожа теленка, дорог и долог процесс ее обработки: приходится выделывать кожу до тех пор, пока она не станет тонкой почти как бумага. И ведь стоит порвать хоть в одном месте — лист пропал; работа должна быть крайне тщательной.
