Сталин, ознакомившись с запиской Новикова и рапортом Телегина, сказал Берии:
— Лаврэнтий, скажи, нэ пора ли нам этого негодяя а-ас-тановить, а там посмотрим и ра-асстреля-им.
Берия, поняв о ком идет речь, поперхнулся и решил уточнить:
— Товарищ Сталин, вы о Трупове?
— Да-да, Лаврэнтий. Прозондируй почву. Мне важно знать мнение ма-аего маршалитета.
Что тут началось; какой панический страх охватил красный маршалитет!
Не прошло и трое суток, как к Сталину один за одним зачастили маршалы Советского Союза и маршалы родов войск. Кто был далеко — звонили. Все, как один, дружно начали восхвалять Трупова, какой он великий полководец, и что высшие награды страны тоже об этом говорят.
Сталин приказал Поскребышеву остановить эту волну лжи, затем сел в свой автомобиль и отправился в монастырь. Туда вождь приезжал в самые разные моменты жизни; здесь, в монастыре, он обдумывал глобальные планы, здесь тайно отдыхал и приводил мысли в порядок. Здесь он встречался со своим самым близким и доверенным лицом.
— Ты па-анимаешь, — резко выговаривал он собеседнику, делясь наболевшим, — эти скорпионы за-а-ашевелились! Они почувствовали, ш-то если я ра-асстреляю Трупова за его блядство и уничтожение ма-аей армии, то очередь дойдет и да-а них. У всэх свинячее рыло в пуху! Развратники, воры…
О том, что товарищ Сталин может в порыве гнева смачно выматерить тех, кто попадал под горячую руку, знали в близком окружении вождя. И эти порывы обычно ни к чему хорошему не приводили.
Неистовавший Генсек на какое-то время замолчал, его трубка погасла. Что тоже говорило о скверном настроении; но после продолжил:
— Они пе-ресрали за сва-аи жизни. А-ани нэ жалели миллионов са-ветских людей, а свои сраные шкуры спасают… Они боятся повторения 37-го…
— Почему, — то ли обращаясь к доверенному собеседнику, то ли к самому себе, спросил Сталин, — через несколько часов, когда вермахт вторгся в нашу страну, ко мне пришел Шапошников и сказал: «Товарищ Сталин, в том, што случилось, я нэ-посредственно виноват. Я вам правду скажу: я боюсь за-астрелиться, поэтому ви-но-сите приговор. Смертельный…» А после Ливадийской конференции ми обнаружили его мертвым, с пистолетом в руке. Но его сердце остановилось раньше, чем он нажал на курок…
— Ты посмотри, — голос Сталина вновь взвился, — па-ачему они всэ бросали свои войска? Они что надеялись, ш-то я побегу с Москвы? И сегодня все эти крысы бегут ко мне, што-би спа-асти другую крысу… Ну, ш-то посоветуешь?
— Товарищ Сталин, этот маршальский вал может усилиться, если его не остановить.
— Што предлагаешь, расстрелять Новикова?
— Вы правильно меня поняли, товарищ Сталин. Но маршалов надо успокоить. После расстрела Новикова они будут сговорчивее, если вы пригласите их к себе и найдете нужные слова, в чем я не сомневаюсь, товарищ Сталин.
— Хорошо, я последую твоему совету.
Вскоре все маршалы Советского Союза были (отдельно от маршалов родов войск) приглашены к Генсеку. Встреча состоялась на Ближней даче; Поскребышев пригласил маршалов в большой зал заседаний и предложил садиться, не соблюдая сложившуюся очередность. Не было на встрече только одного Маршала Советского Союза — Г. К. Жукова; его об этом отчего-то не уведомили…
Когда вошел Сталин, Семен Константинович Тимошенко, взглянув на Ворошилова и Буденного, подал команду:
— Встать! Смирно!
Проходя мимо Тимошенко, Сталин сказал:
— Вольно. Прошу садиться.
Затем, направившись в торец стола, открыл ключом дверцу тумбочки стола и вынул оттуда сверкающий орден «Победа». Подержал, повертел его в руках; маршалы Советского Союза, до этого внимательно следившие за лицом Сталина, перевели взгляд на сияющий бриллиантами орден.
Коварный Сталин знал, чего хотел… Все сидевшие уже были кавалерами орденов «Победа». А Александр Михайлович Василевский, находившийся здесь же, был увенчан аж дважды.
В рядах прошел зуд; кто же будет следующим — между прочим, четвертым — кавалером, удостоенным двух высших полководческих орденов? Не исключено, что у кого-то пронеслась мысль, что этот орден засияв на груди Жукова или Василевского, решит проблему первенства одного из них.
…А товарищ Сталин продолжал любоваться мерцающими бриллиантовыми бликами. Вот он провел пальцем по крохотной золотящейся Спасской башне Кремля, затем, медленным шагом пройдя мимо сидевших полководцев, отнес орден на подоконник, где аккуратно поставил его лицевой стороной, повернув к замершим в вожделении полководцам.
Затем вождь вновь вернулся в торец стола, сел, достал коробку папирос «Герцеговина Флор», не спеша разломил две папиросы, наполнил табаком трубку, и так же медленно и значимо раскурил ее. Тишина, казалось, стояла такая, что если бы пролетела муха, все бы ее услышали. Но мухи не было; зато было еще — по аналогии со сталинским высказыванием — живое крысиное мясо, могущее в любой момент превратиться в фарш…
И в этой сверхнапряженной тишине все услышали негромкие, но четко произносимые по-русски, без всякого акцента (!) слова вождя:
— Что, посягаете на мужские чувства Сталина? Стряпню пишите, что Сталин, дескать, развратник, спит с лучшими актрисами страны. Кто из вас видел, что Сталин занимается развратом?
Не все, сидевшие в зале, раньше слышали этот известный некоторым феномен — чистую русскую речь вождя, но все слушали, понурив головы. Сделав паузу и глубоко затянувшись несколько раз, Сталин продолжил; но его словно подменили, он заговорил более низким тоном с сильнейшим грузинским акцентом:
— Ви што себе позволяете? Ви забыли, ш-то Иосиф Сталин — грузин? Если для вас баба просто бл…ь, то грузины да-астойно ва-аспитаны молоком своих матерей, и они обожают жэнш-шину. И Иосиф Сталин много лет ценит только одну жэнщину, за-а-апомните ее имя: Вэра Давыдова. И если с ее головы упадет хоть а-адын волос, Иосиф Сталин нэ пощадит… Убирайтесь!
Маршалы, расталкивая друг друга, спешно направились к выходу.
А когда в зале затихло, Сталин, стоявший спиной к столу, почувствовал что вышли не все. За столом остались сидеть маршалы Советского Союза Тимошенко и Василевский, а у двери стоял Баграмян. Подойдя к Тимошенко, Сталин ка-ким-то упавшим и безразличным голосом, сказал:
— Нэ надейтесь, извиняться не буду. Аты што стоишь, Иван, сын Христофора. Или как там у вас, Аванес? Па-аслу-шай, Аванес, ты ведь командующий фронтом.
— Был, товарищ Сталин. Война закончилась.
— Молодец. А вот у тэбя я нэ вижу ордена «Победа».
Баграмян, очевидно, почувствовал, что вождь готов исполнить некий каприз; в предвкушении получения ордена буквально в эту же минуту, он нервно переступил с ноги на ногу.
— Ну што, товарищи, — лукаво произнес вождь, обращаясь к вставшим маршалам, — на-аградим Баграмяна или нет?
Первым заговорил Семен Константинович:
— Товарищ Сталин, разрешите начистоту, что я думаю по этому поводу? Дело в том, что орден Баграмяна вы уже отдали.
Сталин удивленно приподнял брови.
— Да, товарищ Сталин. Это — тот второй орден, который находится у Жукова. Ведь мы помним, какие функции исполнял в 40-м и 41-м году полковник Баграмян. И что Жуков использовал его знания и ум. Потому я считаю, что Баграмян утерял свою награду.
— Ви хотите сказать, та-аварищ Тимошенко, што… не без моей помощи?
Глуховатый Семен Константинович то ли не услышал, то ли не разобрал слов Сталина и невпопад сказал:
— Я слушаю вас, товарищ Сталин.
Тот махнул трубкой.
— Вот што… а што, если ми тебе присвоим звание маршала рода войск? A-а, Иван Христофорович?
Завершая свой рассказ, мой собеседник подчеркнул особо такой нюанс. В «Военной энциклопедии» (1994 г. издания, т. 2) между страницами 144–145 размещена групповая фотография командующих фронтами, сделанная спустя несколько месяцев по завершении войны. В середине группы — маршал Жуков, справа и слева — другие командующие. Если смотреть на фото, то Иван Христофорович (которому воинское звание маршал Советского Союза было присвоено в 1955 году) стоит крайний справа. На его погонах отчетливо видна большая звезда, но чуть-чуть меньше, чем у маршала Советского Союза; а на месте предполагаемого герба СССР — общевойсковой знак (эмблема). А ведь известно, что Иван Христофорович на посту командующего был удостоен воинского звания генерал армии, и в то время на его погонах должно было быть по четыре звезды. «Но нигде в официальных документах мне не встречалось, что Баграмян был удостоен маршала рода войск сразу по окончании войны», — подчеркнул собеседник. А и вправду, таинственный факт…
Что же касается взаимоотношения полов, или же просто мужских чувств к женщине, то в данном случае примером может послужить только один стратег — товарищ Сталин, сыгравший со своими военачальниками злую шутку. Между прочим, из-за женщины.
