Наши блатяги быстренько почуяли добычу….. Месяца через 2 малолеток в лагере не стало»{430}.
Согласно официальной статистике в Новосибирской области за 11 месяцев со времени введения Указа от 26 июня было осуждено 84191 человек. В Красноярском крае — 28149 человек{431}. Таких масштабов использования судебной машины против граждан история Сибири до сих пор не знала. По некоторым сведениям, в ряде городов Кузбасса в 1940 году, вследствие массового притока осужденных за прогулы и уход с работы, камеры временного заключения оказались переполненными.
Осужденные распределялись по таким категориям (по данным Новосибирской области за 1940 год){432}:
Меры наказания
За прогулы:
— исправительно-трудовые работы до 6 месяцев — 31267 чел.
— исправительно-трудовые работы от 1 до 3 месяцев — 12961 чел.
За самовольный уход с работы:
— 4 месяца тюремного заключения — 5895 чел.
— от 2 до 3 месяцев заключения — 2353 чел.
Через аресты и принудительные работы по Указу от 26 июня прошло огромное количество занятого населения. Единовременный учет по РСФСР на 1 января 1941 года показывал цифру привлеченных к «исправительному труду» около миллиона человек{433}. Если учесть, что сроки по этому виду наказания составляли несколько месяцев, а общее количество осужденных оставалось относительно стабильным до самого начала войны и в первые ее месяцы, то станет ясно, что совокупная численность осужденных достигала нескольких миллионов.
Еще один Указ, от 10 июля 1940 г., устанавливал уголовную ответственность за выпуск недоброкачественной или некомплектной продукции с нарушением обязательных стандартов. Указанные действия приравнивались к вредительству{434}.
Вообще стоит отметить, что в предвоенные годы судам была возвращена роль главного инструмента карательной политики правительства, утраченная в период большого террора. Положение стало примерно таким, каким оно было в 1933 году. Но в то время с помощью судов партия отчаянно боролась с «антиколхозными тенденциями» в деревне. Теперь же суровым судебным законодательством сталинцы силой насаждали строгий порядок и государственную дисциплину во всех сферах общественной жизни.
В Новосибирской области в 1940 году суды вынесли тысячи приговоров по Закону от 11 апреля 1937 года о принудительном взыскании недоимок по налогам, сборам и натуральным поставкам.
В этот же период 770 человек были осуждены на срок до одного года тюрьмы за «нарушение правил торговли» — в основном женщины-домохозяйки, занимавшиеся перепродажей печеного хлеба, они составляли 80 % осужденных{435}.
По Указу от 28 декабря 1940 года «Об ответственности учащихся ремесленных, железнодорожных училищ и школ ФЗО за нарушение дисциплины» жестокие меры применялись к молодым рабочим. В случаях самовольного ухода из училища ученики получали обычно 6–8 месяцев или год заключения в трудовую колонию.
Накануне войны страна «победившего социализма» становилась единым военно-трудовым лагерем с универсальной системой насилия и страха. Каждый рабочий окончательно закреплялся за предприятием, крестьянин — за колхозом, служащий — за учреждением, а все вместе представляли население, приписанное к государству с одним хозяином во главе. По внешним признакам была достигнута та цель всеобщего огосударствления, о которой Ленин писал в 1917 году, накануне октябрьского переворота. «Все граждане, — мечтал Ленин, — превращаются здесь в служащих по найму у государства… Все граждане становятся служащими и рабочими одного всенародного, государственного «синдиката»…Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы»{436}.
Предвоенные политические маневры сталинцев, результатом которых было присоединение к СССР территорий соседних государств вдоль западной границы, существенным образом повлияли на положение ссылки в Сибири. В 1940–1941 годах Сибирь стала одним из основных регионов страны, куда были заброшены десятки тысяч депортированных граждан Польши, Западной Украины, Западной Белоруссии и Прибалтики. С этого периода сибирская ссылка теряет преимущественно крестьянский («кулацкий») характер и становится частью этнической ссылки{437}.
Новые жертвы сталинской карательной политики официально распределялись на две основные категории — «спецпоселенцев» и «ссыльнопоселенцев». «Спецпоселенцы» представляли наиболее многочисленную группу и по учетным данным НКВД именовались «польскими осадниками и беженцами».
Статус осадника определялся несколькими признаками. Как пишет исследователь этой проблемы В. Земсков, в осадники попадали «в основном бывшие военнослужащие польской армии, отличившиеся в польско-советской войне 1920 года и получившие в 20-х — 30-х годах землю в районах, заселенных украинцами и белорусами. Кроме того, они выполняли определенные полицейские функции в отношении местного населения»{438}. В некоторых документах НКВД в числе осадников называются также «лесники» — «охранники помещичьих лесов, жестоко обращавшиеся с населением»{439}.
Категорию «беженцев» представляли граждане тех же областей Украины, Белоруссии и Польши, но главным образом еврейского происхождения. Это были преимущественно люди интеллектуального труда, а также те, кто прежде занимался торговлей и посредническими операциями. Согласно учету НКВД, среди беженцев, прибывших в Молотовскую (современная Пермская) область, евреи составляли 88,6 %, в Новосибирскую область — 85 %, в Якутию — 76,5 %, Марийскую АССР — 74,6 %{440}. Нетрудно понять, что беженцами оказались жертвы раздела Польши, которые, спасаясь от преследования нацистов, стали добычей НКВД. Обычным мотивом для их ареста и высылки в глубинные районы Советского Союза служило заявление о желании покинуть СССР. Один официальный источник так и сообщает: беженцы — люди «зарегистрировавшиеся на выезд».
Операция по отлову осадников и их выселению из новых областей Украины и Белоруссии проводилась с 10 февраля 1940 года. Она закончилась арестом 139596 человек (28631 семья), из них 30 % были отправлены в районы Западной и Восточной Сибири, остальные расселены в спецпоселениях Архангельской, Вологодской, Ивановской областей, Урала и Казахстана{441}.
Затем последовала акция выселения беженцев. Период ее проведения — 29 июня-июль 1940. Всего было выселено 76382 человека (25682 семьи). 36 % беженцев вывезли в Сибирь{442}.
Места расселения спецпоселенцев — польских осадников и беженцев в Сибири (по состоянию на 1 января 1941 г.){443}:
Принципиальное отличие, которое советское руководство делало между осадниками и беженцами, заключалось в их политическом статусе. Если первые рассматривались в качестве врагов, то ко вторым было отношение как к интернированным эмигрантам. На практике, по сведениям В. Земскова, различие выражалось в том, что беженцам предоставлялось определенное преимущество в обеспечении «относительно благоустроенным» жилищем, в снабжении продовольствием, теплой одеждой и так далее. Существование такого различия Земсков подкрепляет данными о меньшем уровне смертности у беженцев по сравнению с осадниками{444}. Утверждать, что реальное положение действительно отражало какие-то различия «политики» в отношении узников ГУЛАГа и что в сталинских лагерях кто-то мог проявлять интерес к «благоустройству» жилья для тысяч внезапно нахлынувших поляков, было бы явным преувеличением. Возможно, власти пытались разграничивать категории спецпоселенцев посредством доступных им способов. Но все свидетельства говорят лишь об одной «политике»: в условиях спецпоселений жертвы депортации имели равные шансы на выживание и каждый боролся за свое существование самостоятельно, как мог.
18,5 тыс. спецпоселенцев (в основном беженцев), прибывших в Новосибирскую область в июле 1940 года, были разгружены в районах лесных массивов Томска, Зыряновска, Асино и включены в систему Томасинлага НКВД — крупнейшего в Западной Сибири лесопромышленного комплекса. В этом десанте находились также «дети, не имеющие родителей и родственников»{445}. Прежде чем принять такое количество новой рабочей силы, Томасинлаг по приказу Берии был реорганизован: 13,5 тысяч заключенных с мая 1940 года стали перебрасывать в другие лагеря, чтобы освободить место для спецпоселенцев-беженцев и осадников. Когда новый «спецконтингент» доставили в «жилища», в которых недавно размещали заключенных, выяснилось, что мест для всех катастрофически не хватает. Администрация сообщала: на Асинском пункте, где раньше содержалось 2,3–2,5 тыс. заключенных, разместили 5,5–6 тыс. беженцев. «Большинство спецпоселенцев не имеют зимней одежды и обуви (валенок)… Всего детей школьного возраста — до 3-х тысяч человек»{446}.
