В 403 г. собрался особый собор, на котором Феофил должен был обвинить Иоанна в ереси, и приговор по этому делу был уже вынесен заранее. Златоуст отказался присутствовать при разборе своего дела, и в результате его лишили звания патриарха и приговорили к ссылке. После оглашения решения собора в народе поднялась буря возмущения, и спустя два дня Евдоксии пришлось вернуть ссыльного. Императрица приступила к подготовке более тщательно спланированного нападения.
Новый собор собрался в следующем, 404 г., и в этот раз в Константинополь пришел отряд германских наемников. Солдатам не было дела до того, кто выиграет спор: Феофил или Иоанн, они готовы были выполнять любые приказы, в том числе и приказ начать резню среди населения города. Народ очень хорошо понимал это и ничего на этот раз не смог поделать.
Иоанна Златоуста отправили в ссылку в городок на восточном краю Малой Азии, за 400 миль от Константинополя, и больше он уже не возвращался в столицу. Тем не менее из этих отдаленных мест он поддерживал связь со своими сторонниками по всей Империи. Более того, он, не боясь последствий, посылал письма епископу Рима и Гонорию, императору Запада, с просьбой пересмотреть его дело. Как для константинопольского двора, так и для церкви это было самое худшее, что могло быть сделано. Таким образом Иоанн открыто признавал старшинство правителя западной части Империи и епископа Римского.
Евдоксия к тому времени умерла, но императора смогли наконец убедить, что неистового старца необходимо заставить замолчать. Ему было приказано переехать ещё дальше от Константинополя, на самый северо-восточный край Империи. В 407 г. по дороге туда он скончался. На следующий год умер и Аркадий, император Востока.
Даже смерть Иоанна Златоуста не погасила пламя любви к нему со стороны жителей Константинополя. Огромное количество людей отказалось признать нового патриарха до тех пор, пока имя Златоуста не будет очищено от позора, и правительству пришлось пойти на это. Спустя тридцать лет прах старца с огромными почестями перенесли обратно в Константинополь. Обвинения с него были сняты, и он был причислен к лику святых, а сыну Евдоксии и Аркадия, унаследовавшему трон Константинополя, пришлось пройти через длительную церемонию покаяния во искупление грехов отца и матери.
Как бы то ни было, но всё это не могло не подорвать престиж константинопольской патриархии, а позднее споры за главенство, шедшие между церковью и государством, ослабили его ещё больше. По мере того как это происходило, рос авторитет епископа Рима. Последнее особенно верно в свете того, что соперничавшая с Римом миланская епархия неожиданно потеряла популярность, как мы с вами увидим далее.
В то время, когда императорский двор, епископы и простые жители Константинополя наблюдали за взлётами и падениями Иоанна Златоуста, на границах происходили грозные события, начавшиеся ещё со времени смерти Феодосия.
Его сыновья, Аркадий и Гонорий, были ещё юными, слабыми и неспособными к управлению государством. Унаследовав престол, они, согласно требованию отца, находились под опекой. Наставником старшего был галльский полководец Руфин, наставником младшего — потомок вандалов Стилихон. Оба с самого начала были на ножах друг с другом из-за того, что Руфин захватил восточную часть Иллирика, а его соперник твердо решил вернуть себе эти земли. К сожалению, им не удалось уладить между собой этот спор: этому помешали вестготы. Со времен битвы при Адрианополе прошло почти двадцать лет, но Мезия всё ещё была под их властью. Конечно же это были уже не те варвары, которые впервые появились на римских границах полтора столетия тому назад, — в какой-то степени они сами стали римлянами.
Благодаря активной деятельности человека, также принадлежащего к вестготам, они быстро восприняли местную религию. На языке вестготов имя этого человека обозначало «маленький волк», а в латинской версии звучало как Ульфила.
Он родился около 311 г. к северу от Дуная, там, где была Дакия. Когда Ульфиле было немногим больше двадцати лет, он посетил тогда только строившийся Константинополь, то ли в качестве члена посольства готов, отправленного со специальной миссией, то ли в составе группы заложников. Как бы то ни было, но он обратился в христианство в те дни, когда эта религия переживала первые годы своего официального признания, так что молодой человек загорелся желанием принести новую религию своему собственному народу. Весь остаток жизни он посвятил этой задаче и вел миссионерскую деятельность среди готов.
В частности, его усилия в этом направлении увенчались переводом Библии на готский язык, причем для этого ему пришлось создать письменность, которой до того его народ не имел. Некоторые фрагменты этого перевода сохранились (в основном это части Нового Завета) и являются единственными письменными документами на готском языке, которые дошли до наших дней.
Ульфиле не удалось обратить большинство своих соплеменников, но семя было посеяно и в свое время дало плоды. Он собрал вокруг себя свою паству, и ее влияние постепенно росло.
Нужно отметить, что при обращении готов Ульфила пользовался тем вариантом религии, который воспринял в Константинополе, а там его учителями были ариане, и, следовательно, сам он тоже следовал этому учению. Предполагается, что в 383 г. он вернулся в столицу для того, чтобы участвовать в соборе арианских епископов, которые уже предвидели, чем грозит им правление императора Феодосия. Ульфила умер ещё до того, как смог увидеть это.
В результате его миссионерской деятельности появились новообращенные не только в его собственном племени, но и в других, родственных. В то время как арианство как религия быстро теряло свое значение внутри Империи, оно все шире распространялось за ее пределами, и значение этого факта не стоит недооценивать. Когда пришел день и орды варваров завладели большей частью Западной империи, именно их религия не дала им слиться с коренным населением, здесь ариане столкнулись с церковью, и это помешало им образовать единую нацию. Зато это способствовало разрушению древней культуры Римской державы.
Когда император Феодосий умер, лидером ариан был Аларих, вождь вестготов, родившийся около 370 г. на острове в устье Дуная. Впоследствии он стал одним из полководцев императора и верно служил ему, ведя в бой своих собратьев-готов. Естественно, что он был уверен в милости своего повелителя и в том, что после его смерти получит высокий пост, поэтому был очень возмущен, когда его обошли и назначили опекунами правителей Руфина и Стилихона. В отместку он решил взять силой то, что не смог получить по закону.
Если бы Империя твердо встала у него на пути, то Аларих мало что смог бы противопоставить её мощи и остался бы в истории всего лишь как ещё один вождь варваров, пытавшийся разграбить её земли и потерпевший поражение. Шанс на победу ему дало то, что императоры восточной и западной части государства способны были видеть противника только друг в друге и не замечали внешней угрозы. Как в Милане, так и в Константинополе влиятельные сановники были в любой момент готовы договориться с варварами и использовать их для того, чтобы грабить и разрушать владения другой стороны. В результате Алариху удалось остаться невредимым в хаосе этого взаимного противостояния и стать одним из великих вождей варварских племен, которые в конечном счете уничтожили Римскую империю.
Вникнув в ситуацию, он начал действовать прямо, как всегда. Отправился к Константинополю, рассчитывая на то, что в страхе перед приближением большого войска никто не посмеет загородить ему дорогу.
Откровенно говоря, в то время правитель Константинополя был гораздо больше заинтересован в том, чтобы не дать Стилихону снова отвоевать Иллирик, чем в попытке остановить вторжение Алариха во Фракию. Стилихон легко мог отрезать дорогу варварским отрядам, но ему не дали этого сделать, и он вернулся в Италию и в отместку организовал убийство Руфина. К сожалению, это не исправило ситуации: новые министры, занявшие ключевые посты в Константинополе, точно так же отказывались смотреть вперед и продолжали преследовать свои цели.
Быстрое наступление на столицу не принесло результатов. Аларих знал, что со своими нынешними силами он будет не в состоянии штурмовать ее укрепления, поэтому он развернул свои войска и напал на беззащитную Грецию. Никто не посмел его остановить.
В течение последних четырехсот лет в Греции царил мир и её жители совершенно забыли о том, что всё может быть совсем иначе. Ничего не осталось от прежнего величия, и всё это время страна провела в грёзах о прошлом. Многие из старинных статуй, монументов и храмов всё ещё возвышались на своих местах, но многие пали под натиском времени, погибнув из-за страха христианских правителей перед языческими богами, или были перевезены для украшения строившегося Константинополя.
