Вмешательство А.Ф. Трепова и срыв уже, казалось бы, завершенного москвичами дела имели вполне конкретные причины. Экономическая жизнь первой половины 1916 года ознаменовалась крупным конфликтом, в котором одним из центральных участников оказался родной брат министра В.Ф. Трепов. Вместе с банкирами А.И. Путиловым и А.И. Вышнеградским он подготовил проект по учреждению в Сибири Кузнецкого металлургического завода. Проект был представлен в Министерстве торговли и промышленности, и глава ведомства В.Н. Шаховской нашел его полезным для страны. Проект предусматривал соглашение между организуемой компанией «Кузнецкие каменноугольные копи» во главе с В.Ф. Треповым и Министерством путей сообщения в лице А.Ф. Трепова на поставку железнодорожных рельс не менее 10 млн пудов в течение десяти лет с отсрочкой на четыре года. Для скорейшей реализации дела создатели компании рассчитывали на получение из бюджета аванса в размере 20 млн руб.[786] Однако на соединенном заседании бюджетной и финансовой комиссий Государственной думы проект банкиров по докладу прогрессиста В.А. Ржевского был отвергнут как не отвечающий интересам государства. Учредителям компании предложили компромисс: согласиться, чтобы в прибылях на равных участвовала и казна, но те сочли это неприемлемым. После этого обсуждение сосредоточилось на возможности строительства казенного предприятия вообще в другом районе[787].
В выступлениях на пленарных заседаниях думы решение, принятое на соединенном заседании, признавалось правильным[788]. Тем не менее в начале июня 1916 года В.Н. Шаховской повторно внес проект на рассмотрение законодателей. Для достижения успеха выбрали оригинальный ход: основным лоббистом проекта среди законодателей стал член Государственного совета из академической группы проф. Е.Л. Зубашев[789]. Ученик Д.И. Менделеева, входивший в Прогрессивный блок и кадетскую партию, взялся смягчить отношение оппозиционных кругов к проекту, делая акцент на его значении для Сибири. Но, как с удовольствием констатировало издание «Утро России», у проекта не нашлось защитников в нижней палате. Зато многие там задавались вопросом, почему Путилов и Вышнеградский, руководя крупными банками, не берутся сами финансировать дело, в перспективах которого уверяют[790]. Участники проекта, вызвавшего большой публичный резонанс, не скрывали раздражения. В.Ф. Трепов через «Финансовую газету» выражал сожаление, что политические пристрастия не позволили депутатам понять суть предложений и теперь осуществление нужного для страны дела откладывается[791]. Очевидно, не меньше был разочарован и министр путей сообщения А.Ф. Трепов – основной заказчик не состоявшегося по вине Думы предприятия. Ведь в тех случаях, когда санкции законодателей не требовалось, он с готовностью шел навстречу партнерам своего брата[792]. Безусловно, все продвигавшие этот проект понимали, кто является вдохновителем подобных сценариев. «Биржевой курьер» писал:
«Этих "адвокатов купечества" мы слышим часто и с думской трибуны, и в различных совещаниях и комиссиях. Они произносят занимательные речи, они делают нашу экономическую политику... всегда столь близкую верхам купечества и их интересам»[793].
Будучи членом правительства, А.Ф. Трепов не упустил удобного момента, чтобы поставить зарвавшееся, на его взгляд, купечество на место. История с Выксунскими заводами, не доставшимися московским дельцам, несмотря на то что конкурс был ими выигран, стала для них не менее ощутимой пощечиной, чем эпопея с Кузнецкими каменноугольными копями для питерских банкиров.
Значительный вес в тяжелой индустрии в годы войны приобретает Н.А. Второв. Исследователи давно отмечали благосклонность, которую проявляло к его инициативам Особое совещание по обороне[794]. Так, например, было поддержано предложение о предоставлении Н.А. Второву громадного заказа на 4 млн взрывателей и на строительство для этих целей нового завода. Ходатайство нашли весьма выгодным для казны, много говорили о «неоднократно удостоверенной деловитости Второва». Совещание решило выдать ему аванс в 15,6 млн руб. и еще 10,4 млн – после постройки завода[795]. Исполнение важных задач, порученных Второву государством, нисколько не отвлекало его от экспансии в металлургической отрасли. Он тайно внедряется в акционерный капитал двух крупных предприятий, построенных французами и им принадлежащих (Брянского и Донецко-Юрьевского), и начинает борьбу с правлениями[796]. Владельцы сполна ощутили агрессивную хватку нового акционера, который всеми способами стремился наращивать свой пакет акций. С приобретением Второвым в середине 1916 года Московского промышленного банка (бывшего «Юнкер-банка») давление на собственников предприятий заметно усиливается; цель все та же: провести как можно больше своих ставленников в правления. На Брянском заводе он настаивает на увеличении основного капитала общества и на проведении эмиссии – чтобы размыть доли других владельцев[797]. Затем вступает в борьбу за овладение пакетом еще одного акционера, С.П. Губонина. Тот был объявлен несостоятельным, его имущество попало под конкурсное управление; согласно уставу он имел право на 1/10 часть всех новых выпусков акций. Московский промышленный банк, к неудовольствию французов, перекупил у Губонина это право, увеличив свое влияние на Брянском заводе[798]. Такой же стратегии придерживался Второв и в Донецко-Юрьевском обществе. Ему удалось сформировать крупный пакет, увеличив его за счет приобретения акций у французского подданного А. Берга. После получения контроля над обществом планировалось начать процесс его объединения с подмосковным заводом «Электросталь», уже вошедшим во второвскую империю[799].
Заинтересовались москвичи и деятельностью известного сбытного синдиката «Продамет», объединявшего крупнейшие металлургические заводы юга России. Все то же Особое совещание по обороне обсудило проблему снабжения металлом военных предприятий. Прозвучало предложение о централизованной скупке металла – посредством особого органа при ЦВПК или же через Министерство торговли и промышленности, но с широким участием общественных организаций. ЦВПК не замедлил представить соответствующий проект: учредить комитет для выяснения потребностей в металле и объема существующих закупок; источник оборотных средств – казна; на покрытие собственных расходов комитет будет взимать с продавцов не больше одного процента[800]. Данный комитет оказывался очевидной альтернативой могущественному синдикату – детищу южных горнопромышленников. Однако быстро урезать влияние «Продамета» в пользу ВПК оказалось задачей не из легких. Претензии к его деятельности сформулировали москвич В.Н. Переверзев и глава киевского ВПК М.И. Терещенко. Как они утверждали, эта коммерческая структура не вызывала доверия. Ее деятельность, по их заключению, не соответствовала потребностям военного времени, так же как не отвечала она нуждам отечественной индустрии в мирный период[801]. Тем не менее этот полновластный хозяин на рынке железа был забронирован от всякого общественного контроля: он, по словам экспертов, регулировал поставки металла, сообразуясь с искусственным удержанием цен, а никак не с нуждами потребителей. Именно из-за ценовой политики «Продамета» заводам грозил «металлический голод»: в обход сбытового гиганта ни одна общественная организация не могла получить с юга и пуда железа. Более того, все заказы выполнялись без соблюдения сроков. Поэтому, заявляло «Утро России», частые упреки по адресу общественных организаций в невыполнении обязательств следует направлять не им, а непосредственно в «Продамет»[802].
«Продамет» – не единственный синдикат, чье существование раздражало купеческую буржуазию. Ее недовольство вызывал и «Продуголь» – также синдикат южнороссийского происхождения. В годы войны стремление московских промышленников обрести полноценную сырьевую базу актуализировало вопрос о расконсервации Подмосковного угольного бассейна, который, как известно, не выдерживал конкуренции с мощным, монополистически организованным Донбассом. Напомним, что уже в начале XX столетия все крупные хозяйства центральной части страны были связаны с синдикатом «Продуголь» договорами на поставку именно донецкого угля. Одним из главных его потребителей были и казенные железные дороги. Сырье доставлялось на дальние расстояния по низким тарифам, специально установленным правительством по ходатайству Съезда горнопромышленников Юга еще в 1895 году[803]. Благодаря государственной поддержке донецкий уголь, успешно вытесняя с рынка подмосковный, не оставлял Центральному бассейну никаких шансов для развития. И вот в годы войны промышленники в полный голос заговорили о судьбе подмосковного угля, огромные залежи которого игнорировались уже больше двух десятков лет. Было отмечено, что качество местных копей ненамного уступает южным (причем подмосковный уголь превосходит, например, немецкий, которым отапливается вся Германия). Но главное – добыча его обходится гораздо дешевле, что позволит заметно снизить производственные издержки предприятий. Вспомнили известного Ф.В. Чижова: видный представитель московской купеческой группы в семидесятых годах XIX века использовал для нужд Московско-Курской железной дороги исключительно тульские залежи. Вывод: пора заканчивать с монополией «Продугля» на поставки топлива и заняться развитием Подмосковного бассейна[804]. Конкретным шагом в этом направлении стала организация компании «Углепромышленное общество Подмосковного района» с основным капиталом в 5 млн руб. Учредителями выступили крупные мануфактурные фирмы Центрального региона России; правление возглавил московский купец А.С. Вишняков. Новая структура располагала собственным вагонным парком, подъездными путями; общую добычу угля намечалось в ближайшее время довести до 20 млн пудов[805]. Другая компания во главе с Н.А. Второвым начала промышленную разработку в Подмосковье торфяных залежей; для этого было образовано общество с капиталом в 9 млн руб.[806] Еще в одном обществе, начавшем специализироваться на горной и угольной деятельности – «Любимов, Востряков и К°», – также заправляли купеческие дельцы, крупные пайщики и руководители ряда мануфактур. К примеру, Б.В. Востряков был доверенным известного в Москве торгового дома «А. и Г. Ивана Хлудова сыновья»[807].
