В феврале 1910 года в Петербурге совершил попытку самоубийства некто Эдуард Орно, по документам – крестьянин Эстляндской губернии, Ревельского уезда. В Обуховскую больницу для бедных он был доставлен с признаками отравления мышьяком. При неудачливом самоубийце была обнаружена записка на имя вице-директора Департамента полиции. Сохраняем особенности синтаксиса, орфографии и пунктуации оригинала:
«Простите, Ваше Превосходительство, что я ещё имею одну просьбу после моей смерти. Я приехал в С-Петербург ноябре месяце и начал искать к себе занятий но никакого занятий я не нашёл, и денег мне кончил, страшно я голодал и нуждал и остался тоже без квартиру и не мог никак вытерпеть больше такого тяжёлого положения. Кроме того меня окружает опасность из революционной организации по делу Стокгольма, и некому своему знакомому я не могу обратиться; и без места и без всяких помощь я не мог никак вытерпеть такого безвыходного положения. Я подал прошение к Вашему Превосходительству, но я никакого ответа я не получил и за этого я решил покончить с собою самоубийством, чтобы всё моё мучение было уже кончено, хотя бы и жалко умирать, но нет выхода никакого. Так как я единственный помощь к своему матери и несовершеннолетний брату и сестре, и теперь они остаются без помощи, поэтому имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство не найдёте ли возможным выдать малейший помощь к моему матери. Эдуард Орно. Бывший секретный сотрудник».
Обратим внимание на упоминание о Стокгольме в этом душераздирающем документе. Дело-то серьёзное. Столица нейтральной Швеции после поражения первой русской революции стала прибежищем самых радикальных революционеров. В 1906 году здесь проходил IV («Объединительный») съезд РСДРП; в 1906–1907 годах боевая организация эсеров под руководством ещё не разоблачённого Азефа здесь же разрабатывала план убийства Николая II. По наведённым в Департаменте полиции справкам выяснилось, что секретный сотрудник Орно имел прямое отношение к предотвращению этого теракта. «Из отчёта о деятельности Орно в г. Стокгольме видно, – пишет чиновник Департамента в справке, составленной для товарища министра внутренних дел генерала Курлова, – что он не только был осведомлён о готовящемся покушении на жизнь Государя Императора… но и лишил революционеров возможности осуществить свой преступный замысел, заблаговременно сообщив об этом нашему посланнику в Стокгольме». Чиновник несколько преувеличивает: покушение не состоялось потому, что сам Азеф был агентом-двойником. Но свою роль Орно тоже сыграл. Не исключено, что Азеф использовал его как один из каналов, чтобы «слить» полиции информацию о готовящемся взрыве.
Так или иначе, незадачливый самоубийца выжил. В вознаграждение за все заслуги, муки и страдания товарищ министра назначил горячему эстонскому парню единовременное пособие в размере двухсот рублей (по тем временам – двухмесячная зарплата служащего средней руки). Малость очухавшись, в начале марта, по выходе из больницы, Орно пишет прошение: «Нахожусь в настоящее время в крайней нужде, не имею квартиру и страшно голодаю… поэтому имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство не отказать мне выдать денежное помощий, чтобы я мог вырвнуть (так! – А. И.-Г.) с этого тяжкого положения и уехать в заграницу». Прочитав, Курлов, должно быть, прослезился и накинул к пособию ещё сотню. Как жил дальше ревельский крестьянин, смог ли он осуществить мечту и смыться от всех друзей и врагов «в заграницу» – этого мы не знаем.
Недооценённый Кулагин
Но что там – мелочь типа Орно! И более значительные работники бедствовали, в лучшем случае довольствуясь грошовыми подачками из «секретных сумм» Департамента полиции. В июне 1910 года начальник Петербургского охранного отделения полковник фон Коттен пишет директору Департамента полиции Зуеву о некоем агенте Владимире Кулагине, числящемся по документам в крестьянском сословии. По словам Коттена, Кулагин десять лет – с 1898 по 1907 год – состоял секретным сотрудником охранки, «причём в начале службы занимал положение организатора и члена Петербургского комитета местной организации РСДРП, а в 1905 г. перешёл в партию социалистов-революционеров, в которой был также организатором и членом Петербургского комитета… В 1904 г., по сведениям Кулагина, было произведено несколько удачных ликвидаций местной организации РСДРП, которые… сильно понизили преступную деятельность этой партии в столице. Начиная с 1905 г. Кулагин даёт Отделению ценные сведения о деятельности партии социалистов-революционеров». Далее следует длинный список «ликвидаций», осуществлённых по наводке Кулагина.
Во время одной из таких полицейских акций, в 1906 году, Кулагин был арестован вместе с группой эсеровских боевиков. За участие в следствии в качестве осведомителя тогдашний начальник питерской охранки полковник Герасимов обещал ему освобождение, новые документы на вымышленное имя и денежную награду в четыре тысячи рублей. Но, по обыкновению российских чиновников, обещание не сдержал. Кулагин был осуждён на каторгу, да и без денег остался. От каторги его спасло помилование, но в тюрьме бедняга подхватил чахотку и на свободу вышел инвалидом. Тогда и обратился за помощью в родное учреждение.
Два года бумаги Кулагина перебрасывали в здании на Фонтанке с одного стола на другой. На запрос вице-директора Департамента полиции статского советника Виссарионова Герасимов (теперь уже генерал) отписал, что «Кулагин был арестован с его согласия» и что «ходатайство о выдаче ему за оказанные услуги особой крупной суммы не заслуживает уважения, т. к. со дня его арестования и по день помилования Кулагину продолжало выдаваться жалование по 75 рублей в месяц, что в течение 1 года и 7 месяцев составляет 1425 рублей».
Коттен оказался сердобольнее Герасимова. Перед Зуевым он ходатайствовал о выплате ценному агенту всей обещанной суммы. К тому же Кулагин продолжал оказывать услуги полиции, дав, в частности, новые важные показания по делу эсеров-террористов Чернова, Прокофьева, Рутенберга и др. (напомню: всё это – серьёзные люди, соратники Гершуни и Савинкова, организаторы и участники многих революционных терактов); с ними он вполне доверительно общался уже в тюремной камере и на этапе. Зуев не посмел самостоятельно решить вопрос о награждении самоотверженного доносчика. О деле было доложено товарищу министра П. Г. Курлову. Слава богу, тот оборвал бесконечную цепь полицейских проволочек и приказал выдать Кулагину тысячу рублей. Не то пришлось бы докладывать самому министру Столыпину. А может быть, и государя императора беспокоить.
Окладский: между страхом и надеждой
Подобных примеров бедственного положения, в котором оказывались сотрудники царских спецслужб, и полного пренебрежения к ним со стороны высокопоставленных начальников – можно привести множество. Неизбежен вопрос: а чего ради эти несчастные вступали на мрачную стезю провокаторской деятельности? Не из идейных соображений: идейные борцы не просят подачек, да и были ли когда-нибудь у российского государственного строя самоотверженные защитники? Ради денег и чинов? Но, как видим, никто из них карьеры не сделал и не разбогател (кроме разве что Азефа, но об этом демоне провокации разговор особый). Конечно, условия вербовки бывают самые разные. Но, по-видимому, самым распространённым мотивом поступления на секретную службу был обыкновенный страх. Страх ареста, страх смерти, страх… Неизвестно чего. И верная подруга страха – надежда.
Одна из первых в истории Департамента полиции операций по вербовке секретного сотрудника оказалась и одной из самых удачных. Осенью 1880 года с полицией начал сотрудничать Иван Окладский. Когда много лет спустя П. А. Столыпин ходатайствовал перед государем о даровании Окладскому (в то время носившему вымышленную фамилию Петровский) прав потомственного почётного гражданина, он мотивировал это «исключительными заслугами» нашего героя «в деле политического сыска». Ценность его как сексота заключалась прежде всего в том, что он был одним из основоположников революционного террора в России.
Как известно, систематический революционный террор начался с образованием «Народной воли» в 1879 году. Окладский принадлежал к узкому кругу творцов этой смертоносной организации. Его «послужной список революционера» выглядел в глазах товарищей безупречно. Уже в 1874 году, в девятнадцать лет, участник подпольного Южнорусского рабочего союза, он знакомится с вдохновенным апостолом революционной борьбы Андреем Желябовым, становится его ближайшим соратником. Радикальные «землевольцы» решают образовать боевую организацию – Окладский среди них. Во время подготовки первого покушения на Александра II на железной дороге под Александровском он – незаменимый и самоотверженный исполнитель – возится с опаснейшей взрывчаткой, лично закладывает бомбы под рельсы. Попытка закончилась неудачей; в 1880 году Окладский был арестован вместе с Квятковским, Пресняковым, Ширяевым и ещё дюжиной товарищей. На судебном процессе в октябре того же года произносит пламенные речи: «Я не прошу и не нуждаюсь в смягчении своей участи. Напротив, если суд смягчит свой приговор относительно меня, я приму это за оскорбление». В числе опаснейших злодеев был приговорён к смертной казни через повешение.
