Было, кроме того, несколько литераторов, которые в свое время служили чиновниками при династии Юань и Восточной У, но решительно не хотели служить чиновниками при новой династии. Например, уйгурский поэт Дин Хэнянь и вся его родня служили династии Юань. Теперь же он уклонился от приглашений ко двору, на склоне лет стал изучать буддийские каноны и умер уже после смерти Юаньчжана. Чэнь Ляна из Чанлэ, считавшего себя конфуцианским ученым династии Юань, неоднократно приглашали в начале династии Мин ко двору, но он не ехал туда и до конца жизни не служил. Чжан Сянь из Шаньиня, изучавший поэзию у Ян Вэйчжэна и служивший в Восточном У в должности секретаря в Главном военном совете, после падения Восточного У изменил имя и фамилию и до смерти жил в ханчжоуском буддийском монастыре.
Вообще же в начале Мин, если не считать таких ученых из среды крупных землевладельцев, как Лю Цзи и некоторые другие, которые сразу же примкнули к Чжу Юаньчжану, остальные ученые из среды средних и мелких помещиков подразделялись на две группы. Одни, опираясь на поддержку новой династии и заняв при ней выгодное положение, так или иначе сотрудничали с ней, получив назначение на службу, принимались тут же за работу и стремились всеми силами обзавестись протекцией, добиться повышения в должности, обогатиться и тем самым улучшить общественное положение своей семьи и приобрести известность; такие люди составляли подавляющее большинство и были главной силой, на которую опиралась власть Чжу Юаньчжана. Они были главным источником пополнения чиновников для разного рода ведомств. Другие, напротив, затаили глубокую ненависть к «красным войскам» и, естественно, заняли непримиримую позицию в отношении новой династии и не желали сотрудничать с ней. Хотя эта группа была численно невелика, однако она все же имела соответствующее влияние в обществе.
В отношении не желающих сотрудничать с ним феодальных ученых Чжу Юаньчжан применял строгие наказания и даже установил специальный закон: «В пределах страны все являются подданными правителя, и если ученые люди в его владениях не служат ему, то таких надо казнить, а имущество их семей конфисковать». Наказанием ученых, которые не желали служить императору, была казнь.
Чжу Юаньчжан немедленно применял к ним особые законы, казни, вплоть до истребления всего рода, принуждая их поступать на службу чиновниками. Таким образом, открывался еще один аспект длительной и кровавой борьбы внутри господствующего класса.
Некоторые феодальные ученые были по разным причинам недовольны правлением Чжу Юаньчжана, а тот тоже ненавидел этих людей, осмеливавшихся сопротивляться ему, и использовал все методы подавления их.
Он обращал особое внимание на соблюдение запретов тех иероглифов, употребление которых могло напомнить о его низком происхождении.
Эти запреты были многочисленны. Например, Чжу Юаньчжан в детстве жил очень бедно, был буддийским монахом; особая примета буддийского монаха бритая голова; поэтому он запретил пользоваться иероглифами «гуан» («голый, блестящий») и «ту» («лысый, голый»), могущими напомнить о том, что и он был когда-то бритоголовым монахом. Иероглиф «сэн» («буддийский монах») очень колол ему глаза, даже иероглиф «шэн» («живой, ученик»), сходный по звучанию с «сэн» («монах»), также не нравился ему. Или еще: в юности он был воином в «красных войсках», а тогдашние правители Юань, помещики и чиновники устно и письменно именовали «красные войска» «хуан коу» («красный разбойник») или «хун цзэй» («красный бандит»). Чжу Юаньчжан сердился, даже читая иероглиф «цзэ» («правило, параграф»), похожий по форме и произношению на «цзэй».
Запреты на пользование некоторыми иероглифами показывают, что Чжу Юаньчжан не хотел, чтобы люди вспоминали о его низком происхождении. В то же время он кичился иногда своим происхождением из простого народа.
По обычаю все императоры и князья разных эпох, основывающие империи, выискивали какого-либо знаменитого человека древности той же фамилии и объявляли его своим предком. Отец и дед Чжу Юаньчжана были арендаторами, а предки по женской линии — знахарями, и те и другие в феодальном обществе считались простолюдинами и ничем не славились. Говорят, что когда он с образованными чиновниками обсуждал вопрос о родословной своей семьи, то хотел объявить своим предком знаменитого ученого сунской династии Чжу Си. Как раз в это время прибыл на аудиенцию архивариус из Сучжоу по фамилии Чжу, и Чжу Юаньчжан спросил: «Ты не потомок ли Чжу Вэньгуна?» Этот мелкий чиновник не понял тонкости вопроса и, боясь ложью навлечь беду, прямо сказал, что это не так. Юаньчжан подумал, что даже мелкий чиновник, жалкий архивариус, и тот не может вопреки истине признать знаменитого человека своим предком. К тому же никто никогда не слышал, чтобы его хуйчжоуские предки из Чжу имели именитых родственников, и если бы он, паче чаяния, признал вопреки фактам его знатное происхождение, то есть сделал бы себя потомком именитого рода, то был бы осмеян знавшими правду людьми. Разве мог он так поступить? Оставалось только отказаться от этой мысли и не делать себя потомком известного конфуцианца, но по примеру своего земляка императора ханьского Гаоцзу просто подчеркивать, что, хотя он не знатного происхождения, все же возвысил свой род. Он частенько щеголял словами: «Я сам — простолюдин с правобережья Хуайхэ» или «простолюдин с левобережья Янцзы» вплоть до «мужик, возвысившийся от земли», «выходец из униженных». И таким образом, самоуничижение сразу превращалось в самовозвеличивание и в сравнение себя с ханьским Гаоцзу. Ведь он, что называется, голыми руками, не имея и пяди земли, приобрел Поднебесную. Подчеркивая это постоянно, он в то же время запрещал говорить так о себе другим людям. А если кто так говорил, то считалось, что тот копается в происхождении императора, в итоге появлялось еще одно кровавое судебное дело.
Поздравительные письма, которые чиновники местных управлений, начальники областей и уездов, чиновники гарнизонов и их подразделений посылали на Новый год, в день рождения императора и по торжественным дням императорской семьи, согласно правилам, составлялись чиновниками-преподавателями школ. Эти письма сплошь были заполнены пышными фразами, хвалебными словами, и потому Чжу Юаньчжан очень любил читать их. По природе он не был человеком узкого кругозора, но он не мог разобраться в тонкостях стилистики. Он использовал большое число образованных людей из класса землевладельцев, которые выполняли для него различные дела, требующие знаний и образованности. После создания империи проекты ритуалов, дворцовых церемоний, система военных гарнизонов, система учета населения и т. д. были подготовлены ими. Чем дальше, тем больше он ценил образованных, считал, что нельзя управлять империей, не используя ученых. Последние добились большого влияния, и это вызывало недовольство представителей хуайсийской группировки, добившихся высоких титулов на военном поприще. Они считали, что своей кровью добыли Поднебесную, а хозяйничают в ней не они, а книжники. Неоднократно они обращались с жалобами к императору, но он на все это не обращал внимания. У него был один ответ: когда в мире беспорядки, то используют военную силу, когда же мир упорядочен, то используют ученых чиновников; на лошади можно завоевать Поднебесную, но нельзя управлять с лошади Поднебесной; вообще нельзя управлять Поднебесной без помощи образованных людей.
Он с большим вниманием относился к докладам и прошениям подданных, но некоторые места в этих прошениях казались ему подозрительными; в самом деле, во многих местах встречались слова «монах», «бандит», «разбойник», словно с намерением обругать его; чем больше он проникался подозрениями, тем больше находил в писаниях слов со смыслом, обидным для него. Он все больше подозревал сочинителей в использовании скользких намеков относительно его персоны, подходил со своей меркой к их сочинениям и под наплывом гнева повелевал авторов этих сочинений арестовывать и казнить.
Приведем примеры некоторых литературных судебных дел. Учитель школы в Личжоу Мэн Цин составил от имени чиновников этой области «Доклад с поздравлениями по случаю зимнего солнцестояния», где была фраза: «шэн дэ цзо цзэ» («совершенную добродетель сделал правилом»); Юаньчжан прочитал иероглиф «цзэ» («правило») как «цзэй» («бандит»). Помощник учителя областной школы в Чанчжоу Цзян Чжэнь от имени чиновников этой области написал «Доклад с поздравлениями по случаю первого дня Нового года», во фразе которого «жуй син шэн чжи» («мудрость от природы порождает знание») иероглиф «шэн» был прочитан как «сэн» («буддийский монах»); помощник учителя областной школы в Хуайцине Люй Жуй от имени чиновников этой области написал «Доклад с благодарностью за пожалование лошадьми», в нем была фраза «яо чжань ди фэй» («издалека смотрим на императорские врата»), и «императорские врата» были прочитаны как «императорские преступления»; учитель уездной школы в Сяньфу Цзя Чжу от имени чиновников уезда написал «Доклад с поздравлением по случаю первого дня Нового года», где во фразе «цюй фа сян вэй» («брать за образец и подражать Вэй») первые два иероглифа были прочитаны как «сбрить волосы»; помощник учителя в Бочжоу Линь Юнь от имени чиновников округа написал «Прошение с благодарностью за банкет, пожалованный в Восточном дворце», где во фразе «ши цзюнь фу и бан цзюэ лу» («следовать примеру владыки и отца для установления порядка в назначении титулов и жалованья») слова «следовать примеру владыки и отца» были прочитаны Юаньчжаном как «пусть пропадет владыка и отец», и он сказал, что это — проклятие в его адрес; учитель школы в уезде Юйши Сюй Юань составил «Доклад с поздравлениями и пожеланиями долголетия», в котором иероглифы «ти цянь фа кунь, цзао ши тай пин» («следуя Небу и подражая Земле, сделал прекрасным великое спокойствие») были прочтены неправильно: «следуя Небу» стало «голой головой», а «сделал прекрасным великое спокойствие» — «давно потерял великую справедливость»; помощник учителя в области Дэань У Сянь от имени чиновников области написал «Доклад по случаю назначения великого наследника-внука», в котором была фраза «тянь ся ю дао, ван бай цин мэнь» («Поднебесная имеет принципы и с почтением взирает на голубые врата»). Парные слова «имеет принципы» превратились в «имеет бандитов», а «голубые врата» стали «буддийским храмом». Чжу Юаньчжан распорядился всех людей, составлявших эти доклады, казнить. Дошло до того, что помощник учителя окружной школы в Чэньчжоу за слова «шой юй цянь цю» («долголетие на тысячу осеней») в составленном им от имени чиновников округа «Докладе с пожеланием долголетия», которые император не придумал, как переиначить, все же был казнен.
