Капитальные вложения в народное хозяйство обеспечивали быстрое восстановление освобожденных от немецкой оккупации районов страны. За 1946—1950 годы было построено, восстановлено и введено в действие 6200 крупных промышленных предприятий[242].
Основные производственные фонды народного хозяйства возросли в 1950 году по сравнению с 1940-м на 23%, из них производственные фонды промышленности — на 58%[243]. Фондоотдача за этот же период повысилась с 31 коп. на 1 руб. произведенного дохода до 40 коп. в 1950 году, хотя и продолжала быть ниже дореволюционной.
Энтузиазм Русского народа по восстановлению народного хозяйства выразился в показателях производительности труда: в промышленности она увеличилась на 28%, в строительстве — на 39%, в сельском хозяйстве — на 65%, в железнодорожном транспорте — на 61%[244].
Действуя в тяжелых условиях «холодной войны», которую вел против нашей страны Запад, Сталин превратил советскую экономику в полностью независимую от зарубежных стран автаркию. Страна производила все, что ей было необходимо для внутренних нужд, конкуренция производителей внутри страны отсутствовала. Паразитический хозяйственный механизм западного мира, ориентированный на присвоение чужих ресурсов за счет заниженных цен и недоплаты за труд, практически не затрагивал нашу страну, и именно это позволило ей столь быстро восстановить экономику, разрушенную немецким нашествием.
Уже в первые послевоенные годы вырабатывается сбалансированный государственный бюджет, основанный на неукоснительном твердом исполнении доходных и расходных статей, устойчивой национальной валюте и значительном залотом запасе государства (в год смерти Сталина он составлял 2050 т)[245]. Во времена Сталина такого понятия, как дефицит бюджета, не существовало. Соответствующим образом выпуск не обеспеченных товарами денег считался серьезным государственным преступлением[246].
14 декабря 1947 года вышло постановление «О проведении денежной реформы и отмене карточек на продовольственные и промышленные товары», в котором указывалось, что денежная реформа призвана ликвидировать последствия Второй мировой войны в области денежного обращения, восстановить полноценный советский рубль и облегчить переход к торговле по единым ценам без карточек. В обращение были выпущены новые деньги образца 1947 года. Старые деньги обменивались на новые в соотношении 10:1. Вклады в сберегательные кассы в размере до 3000 рублей не переоценивались, вклады в сумме от 3000 до 10 000 рублей переоценивались в соотношении 3:2, а свыше 10 000 руб. — в соотношении 2:1. От реформы пострадали только спекулянты и теневые дельцы. При переоценке вкладов у 80% вкладчиков сбережения остались без изменений[247].
В 40-х — начале 50-х годов был осуществлен ряд экономических мероприятий по общегосударственному регулированию уровня жизни. Причем проводились они не путем повышения заработной платы, а посредством снижения цен на товары и услуги. Так, например, в постановлении Совета Министров СССР «О новом снижении с 1 марта 1949 года государственных розничных цен на товары массового потребления» устанавливались следующие размеры снижения цен: на хлеб, муку, масло сливочное и топленое, мясо, колбасные изделия, консервы и шерсть — на 10%; на парфюмерные изделия и велосипеды — 20%; на телевизоры — 25%; на водку — 28%; на часы — 30%[248].
В течение 1947-1950 годов было трижды проведено снижение цен, значительно увеличились выплаты и льготы за счет государства, превысившие в 1950 году почти в 3 раза уровень 1940 года[249].
Впервые за многие годы в 1946-1950 годах темпы роста производства средств производства (группы «А») отставали от темпов роста производства предметов потребления, составив соответственно 12,8 и 15,7%[250].
Однако уровень жизни большей части населения, особенно русского, оставался очень низким, ибо по-прежнему преобладающая часть продукта, создаваемого русскими рабочими, шла на содержание государственного аппарата и национальных окраин России. По моим расчетам, в 1950 году на каждые 3 руб. созданного русским рабочим два отдавалось в казну, а доля оплаты труда в чистом продукте промышленности равнялась примерно 33%.
За ечет государственного бюджета СССР значительная часть дохода, созданного русской промышленностью, направляется как капиталовложения в национальные окраины. В результате этого «нерусские» союзные республики получают возможность развивать свою промышленность более высокими темпами, чем РСФСР, Малороссия и Белоруссия. Так, если темпы роста промышленной продукции за 1940-1950 годы составляли в РСФСР, Малороссии и Белоруссии 115 — 175%, то в Эстонии — 342, Латвии — 303, Литве — 191, Молдавии — 206, Армении — 249, Казахстане — 232, Узбекистане — 183, Киргизии — 215%[251]. Промышленность национальных окраин была значительно усилена за счет Русского народа, ибо туда из Центральной России были эвакуированы во время войны и не вернулись обратно многие промышленные предприятия, часто вместе с квалифицированными рабочими кадрами.
Все это значительно понижало реальные доходы русских рабочих. Особенно несправедливые пропорции продолжали оставаться в оплате труда русских крестьян и сельских жителей национальных окраин России.
Разница в оплате труда между заработками крестьян среднеазиатских и кавказских республик, с одной стороны, и доходами русских крестьян, с другой, — выражалась соотношением 10:1. Доходы нерусских крестьян росли по сравнению с довоенным периодом, тогда как русская глубинка обрекалась на нищету[252].
Механизм этого обнищания состоял в несправедливой структуре цен. Цены на хлопок, чай, виноград, фрукты были довольно высокими, и возделывание их приносило неплохой доход, тогда как цены на зерно, картофель, свеклу и другие сельскохозяйственные культуры были предельно низкими и не обеспечивали прожиточного минимума тем, кто их выращивал.
Поддержка колхозных и совхозных хозяйств была самой главной политической и государственной ошибкой Сталина, подрывавшей итоги его национальной реформы и заводившей страну в тупик. Методы колхозов противоречили традициям русского крестьянства, делали сельское хозяйство непродуктивным, обрекали его на нужду и разложение. Селу требовались реформы в русле национальных традиций.
В послевоенные годы никаких существенных изменений в организации и условиях труда русского сельского хозяйства не произошло. «Колхозники, — писал В. А. Солоухин, — получали на трудодень сущие пустяки... разбегались в города... А кому некуда было бежать, жили грибами, ягодами, картофелем с усадьбы. На колхозную работу не шли. Земля долгие годы не видела навоза... Скотный двор до крыши навозом оброс, а земля истощалась. Коровы давали по 400 л в год, т. е. курам на смех».
По-прежнему существовали условия обязательных поставок и заготовок, а также крайне низкие цены, установленные в 30-х годах. Плановые задания колхозам и совхозам устанавливались централизованно, слабо учитывались местные особенности. Часто давались дополнительные трудновыполнимые задания.
Как и раньше, крестьяне были вынуждены отдавать плоды своего труда государству почти бесплатно. Заготовительные цены, значительно не покрывавшие издержки производства еще до войны, в послевоенные годы сильно оторвались от реальной стоимости. Так, например, во многих колхозах производство 1 ц картофеля обходилось в 40 руб., а заготовительные цены его составляли 3 руб. за центнер. Производство практически всех сельскохозяйственных продуктов по заготовительным ценам было убыточным. Особенно сильно это касалось зерна, мяса крупного рогатого скота, свинины и молока.
В первые послевоенные годы нередко имели место реквизиции у крестьян личного скота для колхозов и совхозов по низким ценам. Отказ от продажи вел к уголовному преследованию.
Поголовье крупного рогатого скота в личном подсобном хозяйстве крестьян снизилось с 28,5 млн до 24,8 млн голов.
Примерно каждая третья-четвертая крестьянская семья не имела коровы. А это означало, что не могла иметь молока. Купить его было практически негде; так как имевшие коров крестьяне обязаны были большую часть молока сдавать государству (опять же по крайне низким ценам).
Крестьянство было обложено огромными налогами. В большей части хозяйств России крестьяне были обязаны сдать значительное количество мяса, зерна, картофеля, яиц и прочего. У них не спрашивали, занимаются ли они производством этих продуктов. Если не занимаешься — купи и отдай государству.
Самым тяжелым налогом был налог на мясо. Вот описание вполне характерной картины в повести Ф. Абрамова: «(Мясной налог. — О. П.)... самый тяжелый налог для мужика. Тех, у кого была корова, выручал теленок, а бескоровникам как быть? А бескоровников в деревне не меньше половины. И вот по тридцать-сорок рублей за килограмм платили. Своему же брату-колхознику, тем, у кого оставался лишек от теленка». О том же пишет В. Солоухин: «Брали налоги за каждую яблоню или за каждое вишневое дерево — и деревья вырубались с корнем, чтобы за них не платить. С лица земли исчезли целые сады. Брали налог за корову — и коровы поредели, деревенское стадо состояло почти из одних коз». Кстати, в народе козу называли сталинской коровой.
