Здесь интересно вспомнить, что одна из трех единиц территориального деления древнего Новгорода звалась Людиным концом вряд ли по имени некой Люды. Поскольку два других конца носили этнически определяющие имена: Славенский и Неревский, – то и Людин конец, населенный, как считается, выходцами из Пруссии, дает основание предполагать, что люда (людь) было самоназванием местных насельников. Так, в частности, могли называть себя, судя по литовскому liaudis, переселенцы-прусы. Но гораздо больше, чем литовское liaudis, сюда напрашивается готское liuda (люда). Это не к тому, что в Новгороде жили готы (хотя купцы-готландцы, скорее всего, проживали и в изрядном количестве), а к тому, мой читатель-завсегдатай Баскервиль-холла, что там мог жить некий восточногерманский народ, близкий родственник готов, который называл себя людой (людье-новгородцы «Повести»!) или… чудью. Но это отдельная тема, которой мы с тобой, мой читатель-завсегдатай, уже уделяли внимание в свое время.[122]
Возвращаясь же к теме актуальной, с учетом всего рассмотренного следует признать, хотя и вопреки всему и всем: БСЭ, Фасмеру, Данилевскому и т. д., – что полюдье означало вовсе не хождение по людям, а скорее сбор оброка на содержание людей, то есть изначально руси, а впоследствии княжеской дружины как опекунов платящих оброк, данников. Идея опекунства, может быть неожиданная сама по себе, тем не менее дает путеводную ниточку к пониманию еще одного исторического термина с неясной этимологией – названию Руси Гардарики в скандинавской эпической традиции.
Чрезвычайно широко распространена трактовка Гардарики как «Страны городов». Что касается второго компонента -рики, то действительно он в переводе означает «государство, страна» и в этом качестве родствен печально известному немецкому рейх. Но перевод первого компонента как «город» более чем сомнителен. Во-первых, реально городов в древней Руси было очень мало, в чем мы с тобой, мой дотошный читатель, уже имели возможность убедиться. Если же размазать это ничтожное количество реально существовавших в середине X века городов по необъятным русским просторам, то «страна городов» бесследно испаряется. Во-вторых, в самой Скандинавии X века городов и вовсе не было, соответственно не было и соответствующего понятия в скандинавских языках. Компонент гарда– при всем его созвучии русским словам город, град нес совсем иной смысл, который раскрывается историческим образованием на территории Швеции, причем именно X века, известным как konungsgarđr.
Вот что пишет об этом образовании историк и археолог, специалист по древней Скандинавии Г. Лебедев[123]: «Основой же существования королевской власти и подчиненной ей вооруженной силы, на раннем этапе – в буквальном смысле одним из источников ее пропитания – стал скандинавский вариант “полюдья”, “кормления” – вейцла[124](veizla, шв. gærđ (выделено мной – В.Е.))… Наряду с вейцлой хозяйственной базой конунга и его дружины становится своего рода “домен”, комплекс земельных владений конунга, обозначавшийся термином konungsgarđr». А внутри этого «комплекса земельных владений конунга konungsgarđr: «Со времен Харальда Прекрасноволосого норвежские конунги строили в разных областях страны “королевские усадьбы”, konungsbú (husabú, husbú). выполняя определенные податные функции, они образуют сеть независимых от традиционной племенной структуры, непосредственно подчиненных конунгу административных центров».
Процесс формирования таких центров шел в Скандинавии в IX веке. Вероятно примерно в то же время и схожим образом протекал аналогичный процесс в древней Руси. Здесь полезно вернуться немного назад к статье БСЭ о полюдье, а именно к ее последней фразе: «По-видимому, князья во время полюдья останавливались в погостах – административно-хозяйственных центрах земель, где они кормились, а также производили суд над подданными». Насчет «административно-хозяйственных центров» можно усомниться, по крайней мере по отношению к X веку, а вот схожесть погостов со скандинавскими «королевскими усадьбами» очевидна. И хотя традиционно слово погост выводится из глагола гостить, со смыслом и назначением погостов это как-то не вяжется. Ситуация та же, что и со «страной городов» – внешнее звуковое сходство при полном отсутствии логики: ничего себе гости, как раз те самые, которые хуже татар! Да и создавали погосты отнюдь не пактиоты славяне, а русь. Этим, в частности и согласно «Повести», занималась княгиня Ольга. Поэтому может быть филологам имеет смысл подумать над скандинавским происхождением слова погост из husbú с метатезой? Но это так, к слову, небольшое отступление. Давай, мой теряющий нить читатель, вернемся к Лебедеву.
Далее он пишет: «Создание прочной экономической базы в виде королевских имений позволяло конунгу распоряжаться землями, контроль над которыми осуществлялся в виде вейцл и даней». Однако действительно распоряжаться землей, включая раздачу земель поданным в собственность или лен, скандинавские конунги начинают не ранее второй половины X века. Здесь вероятно кроется единственное небольшое отличие Руси от Скандинавии. Не в пример перенаселенной Европе и даже не столь густо заселенной Скандинавии на необъятных пустующих просторах Руси земля дольше не имела никакой ценности, и русь, будь то русы ибн Фадлана или росы Константина, была больше ориентирована на торговлю с Византией, Булгаром, Хазарией или той же Скандинавией, чем на захват в собственность и эксплуатацию земли как таковой. Земля начинает приобретать цену лишь со становлением традиционных государственных структур при Владимире I, в целом синхронно с образованием государства Киевская Русь, то есть немного, примерно на полвека, позже, чем в Швеции.
Таким образом, konungsgarđr, шведская «гарда конунга» – это территория, находящаяся под защитой и покровительством конунга, но и одновременно территория, с которой кормятся он и его дружина, для чего на территории гарды создается сеть центров сбора дани, по-нашему погостов.
– Эй, ребята, – неожиданно встрепенулся Ватсон, – да ведь это что-то знакомое. У нас в английском есть guard (гард)[125]) – «охрана, защита; караул, стража; часовой, сторож».
Язык у Ватсона уже слегка заплетается, и свое га-ад он выдает вполне по-русски, настолько по-нашему, что невольно ждешь продолжения паршивый. Но продолжение не следует. Видимо доктор еще не настолько погрузился в наши языковые и ментальные особенности или еще не настолько нагрузился нашим пивом. Замечание, однако, было весьма по делу.
– Отлично, Джонни! А в своей более архаичной общегерманской форме ward (ўард) оно имело также значения «опекунство, опека; забота, опекун; опекаемый, подопечный».
– Ward? И верно, черт побери! Как это я не догадался?
– Пустяки, Джонни!
Я успокаиваю Ватсона, но на самом деле все это не такие уж пустяки. Более древняя форма ward как бы соединяет в своеобразном симбиозе опекуна и опекаемых, что удивительно похожее на наше полюдье, а в случае с konungsgarđr – еще и при тех же самых, в общем-то, действующих лицах! Поэтому Гардарики следует понимать вовсе не как «страну городов», а скорее как «страну гард» или, что то же самое, «страну полюдий».
В этом контексте интересен и немаловажен вопрос о государственности Гардарик, «страны полюдий», то есть Руси до Владимира I и, соответственно, до ее крещения и установления византийских канонов светской и духовной власти. Вопрос этот важен потому, что общепринято, вслед за автором «Повести», рассматривать довладимирову Русь как некое языческое государство и соответственно относить становление Киевской Руси к IX веку. На мой взгляд это совершенно неправомерно.
Во-первых, если должным образом отнестись к фантазии автора «Повести», то следует признать, что нет никаких реальных не то что доказательств, но даже свидетельств какой бы то ни было централизации власти на Руси до княгини Ольги. Реальные же следы централизованной власти появляются лишь в конце X века: первая столица – киевский «город Владимира», впервые единая государственная религия – сначала эклектичный языческий культ шести богов, очень быстро сменившийся православием, и, наконец, единый государственный язык – старославянский. Отсутствие единовластия мимоходом отмечает и Багрянородный в уже цитированном ранее пассаже: «Когда наступит ноябрь месяц, тотчас их архонты выходят со всеми росами из Киава и отправляются в полюдия…». Множественность росских архонтов никак не вяжется ни с централизованной властью, ни с домыслами автора «Повести».
