Зимою 1170 года явилась под Новгородом бесчисленная рать — суздальцы смоляне, рязанцы, муромцы, полочане. Со страхом и упованием на одного Господа смотрели на рать эту со стен своих новгородцы.
В течение трех дней осаждающие устраивали острог около Новгорода, а на четвертый день с утра пошли на приступ. Новгородцы сначала бились храбро, но теряя мужей своих, стали ослабевать.
Князья и воеводы их, видя уже победу, стали по жребию делить между собой новгородские улицы, жен и детей новгородских подобно тому, как было это с Киевом.
Однако Пресвятая Богородица не допустила вторично повторения подобного святотатства.
В ночь со вторника на среду второй недели поста новгородский архиепископ молился перед образом Спаса и внезапно услышал глас от иконы:
«Иди на Ильину улицу в церковь Спаса, возьми икону Пресвятой Богородицы и вознеси на забрало стены, и она спасет Новгород».
Наутро архиепископ с новгородцами вознес икону на стену у Загородного конца между Добрыниной и Прусской улицами. Едва завидев на стенах движение тучи стрел посыпались на архиепископа и притч его.
Архиепископ же встал между зубцами и поднял над собой икону. Много стрел летело в них, но все пролетали стороной.
Внезапно из глаз иконы Богородицы потекли слезы и упали на фелонь епископа.
В тот же миг на суздальцев, по преданию, нашло одурение. Они пришли в беспорядок и отхлынули от стен, стреляя друг в друга. К вечеру того же дня князь Роман Мстиславич с новгородцами вышел из стен и, мужественно сражаясь, в кровавой сече разбил суздальцев и их союзников. Князья бежали. Новгородцы преследуя их, взяли столько пленников, что продавали их за бесценок, по 2 нагаты.
Чудотворная икона, избавившая Новгород от вражьих ратей, сделалась под именем Знаменской одной из главных икон Божией Матери на Руси.
Узнав о поражении своей рати под Новгородом, Андрей Боголюбский отнесся к этому с большим смирением.
— Не будем роптать, братья. Было это наказанием нам за все святотатства что совершены были в Киеве, — сказал он и стал искать с новгородцами примирения.
Вскоре, примирившись с Андреем, новгородцы изгнали князя своего Романа и взяли себе сперва в князья Рюрика Ростиславича, а затем, недовольные им выпросили у Андрея сына Юрия.
«ГОСПОДИ, В ТВОИ РУКИ ПРЕДАЮ ДУХ МОЙ!»
Несмотря на то, что не все поступки Андреевы были благостны, он после всегда искренно раскаивался в них, польза же, принесенная им Русской земле, и главным образом, мученическая смерть с лихвой искупила все грехи его и безусловно, сделала его достойным Царствия Небесного.
Выходя из храма, Андрей всенародно раздавал милостыню, кормил чернецов и черниц и не ожидал от того милости земной. Нередко по ночам он входил в храм сам зажигал свечи и долго молился перед образами.
По княжескому же повелению всякий престольный праздник по городу ездили возы с хлебами, раздавая их всем убогим и нуждающимся. Сотворено же это было Андреем по примеру пращура его — Св. князя Владимира, крестителя Руси.
Все последние годы свои Андрей Юрьевич, не выезжая, жил в Боголюбове откуда и управлял волостями. Там же, в Боголюбове, князь и окончил свой земной путь, приняв кончину мученическую…
Среди приближенных его было много Кучковичей — потомков того самого боярина Кучки, которому принадлежала земля, на которой стоит теперь Москва.
Юрий Долгорукий, недовольный боярином, велел казнить Кучку. Дочь же его Улиту, отдал он замуж за сына своего Андрея. Вместе с женой к Андрею Боголюбскому переселилось и много ее родни, ища места в его дружине.
Разумеется, великодушный князь никому из них не отказал и вскоре разбогатевшие Кучковичи уже владели обширными землями в его вотчине.
Однако этих щедрых даров многочисленному и склочному племени Кучковичей оказалось мало, и они стали плести против своего князя заговоры. Узнав о них от верного своего слуги Прокопия, Андрей Юрьевич сгоряча велел казнить одного из Кучковичей — брата своего приближенного Якима Кучковича.
Решив отомстить князю за брата, Яким стал говорить другим дружинникам:
«Сами видите: сегодня брата моего казнил, а завтра казнит и нас: разделаемся же с ним!»
И вот в пятницу, 28 июня 1175 года, в доме Кучкова зятя Петра собрались все заговорщики числом около двадцати. Среди них были и те, кому князь Андрей доверял и от кого не мог ожидать измены: ключник Андреев Анбал, родом ясин, и иудей Ефрем Мойзич. Оба они были взяты князем разутыми и раздетыми и возвышены им.
Мойзич теперь первым и стал говорить:
— Пойдем и убьем его нынче же ночью, не расходясь! Если отложим хоть на день, то после кто-то из нас проговорится и выдаст других!
— Решено! Нынче же ночью! — отвечал Яким Кучкович.
И вот толпой, не теряя друг друга из виду, потому что не доверяли уже и себе, заговорщики отправились в княжеский дворец. Стража из младшей дружины пропустила их без преград.
Перед тем, как идти к князю, изменники зашли прежде в медушу и напились там для смелости вина. После того, преисполнившись решимости, они направились к ложнице Андрея и стали стучать в дверь, желая проверить, тут ли князь:
— Господине, господине!
— Кто зовет меня? — откликнулся из-за закрытых дверей зычный Андреев голос.
— Прокопий, — отвечали ему.
Прокопий был любимец Андрея, которому князь доверял как себе самому. Но Андрей слишком хорошо знал голос Прокопия, чтобы ошибиться.
— Нет, паробче, ты не Прокопий! — отвечал князь и, догадавшись об измене бросился искать свой меч, которым надеялся отбиться от заговорщиков.
Славный этот меч принадлежал некогда Святому Борису, убиенному братом своим Святополком. Не раз с одним этим мечом Андрей устремлялся на врага впереди полков своих.
Но меча Св. Бориса на привычном месте не оказалось. Его заблаговременно унес княжеский ключник Анбал, спрятав под одеждами.
Выломав дверь, заговорщики бросились на Андрея. Но князь, хотя и было ему за шестьдесят лет, отважно повалил вбежавшего первым убийцу и навалился на него сверху. Остальные, не разглядев в темноте, кто лежит снизу, вонзили в него мечи и лишь по крику его поняли, что ранили своего.
Тогда убийцы, разобрав свою ошибку, бросились на Андрея и стали сечь его мечами, саблями, кололи копьями. Страх их был так велик, что они долго не могли убить его, а лишь ранили.
— Нечестивцы! — кричал им князь, — зачем хотите сделать то же, что Горясер? Какое я вам зло сделал? Если прольете кровь мою на земле, то Бог отомстит вам за мой хлеб.
Наконец Андрей упал. Заговорщики, решив, что убили его, подняли своего раненого и пошли с ним из ложницы. Вскоре после того, как они ушли, князь очнулся и, громко стоная, пошел в сени.
— Слышите, князь стонет! Я видел, как он сошел с сеней! — крикнул Петр.
— Нет, не может того быть! Мы убили его. Вернемся в ложницу и посмотрим, – отвечал Анбал.
Убицы вернулись в ложницу и, видя, что князя нет в ней, устрашились:
— Погибли мы теперь! Станем искать поскорее!
Яким Кучкович и Мойзич зажгли свечи и, заметив на полу кровавый след пошли по нему. Андрей сидел за лестничным столпом и молился:
— Господи, помилуй мя, грешного!
На этот раз борьба была не продолжительна: Андрей истекал кровью. Петр отсек ему руку, а другие закололи его.
Едва успев проговорить: «Господи, в руки твои передаю дух мой!» — князь Андрей Юрьевич скончался.
За окном уже занимался рассвет.
Протрезвевшие от совершенного ими преступления убийцы, вновь отправились в медуницу и выпили вина. Затем, отыскав княжеского любимца Прокопия, они умертвили его.
Вспомнив о богатствах Андрея, заговорщики вновь взошли на сени, набрали золотых гривен, драгоценных камней, жемчуга, доспехов и погрузили на своих коней, сами же поспешили собрать княжих слуг:
— Слушайте нас, слуги! — сказал Мойзич. — Если сюда придет дружина владимирская, то не станут разбирать, кто виноват, а кто нет: всех убьют, а посему будем все заодно.
Слуги, испугавшись, согласились встать на сторону заговорщиков. Вслед за тем Петр и Яким Кучкович послали к владимирцам. Они известили их о смерти князя и велели передать им: «Если кто из вас, владимирцев, что-нибудь помыслит на нас, то мы с теми покончим. Не у вас одних была дума; и ваши есть в одной думе с нами».
Испуганные владимирцы отвечали: «Кто с вами в думе, тот с вами пусть и будет, а наше дело сторона». Вслед за тем городская чернь бросилась грабить дом князя Андрея. Обнаженное тело великого князя было выброшено в огород, где его предавали поруганию.
Между слугами князя был киевлянин Кузьмище. Узнав поутру, что князь убит Кузмище спрашивал всех встреченных: «Где мой господин?»
Заговорщики отвечали ему:
— Вон твой господин! Лежит в огороде, да не смей его трогать. Это тебе говорят; хотим его бросить собакам. А кто приберет его, тот наш враг и того убьем».
