Ознакомительная версия.
Очень дорога мне была в этой непростой ситуации поддержка моих товарищей по работе в МГК – Н. Ф. Иваньковича, Г. Л. Котова, Ю. Д. Липинского, В. И. Туровцева, В. И. Давыдова и других – всех не назовешь.
В. А. Кириллин приглашает меня на дачу.
Находит меня Мстислав Ростропович: «Куда вас загнали? Я был в Америке, только что вернулся, вам подарок привез – бритву электрическую».
Однажды звонит мне домой Константин Симонов:
– Николай Григорьевич, я вам дал посмотреть свои дневники – «Сто дней войны». Как вы их находите?
– Константин Михайлович, зачем вам мое мнение? Я уже не первый секретарь МГК.
– Теперь-то мне ваше мнение как раз и важно!
Приехал ко мне домой. Просидели мы почти три часа. Таким вот образом оказал мне поддержку. Это доброе отношение людей очень помогло мне тогда.
С Петром Леонидовичем Капицей дружил до самой его смерти. Мы хоть с ним разные по возрасту, но сошлись характерами.
В середине июля 1967 года меня назначили заместителем министра в Министерство тракторного и сельскохозяйственного машиностроения – в то самое министерство, которое на пленуме раскритиковал Н. Н. Родионов за плохое управление Челябинским тракторным заводом.
Мне предстоял трудный поворот. К тому времени я сложился как партийный работник, а мне надо было перестраиваться на инженерно-административную работу. Тогда я по-настоящему понял, чем обязан МВТУ.
На новом месте люди отнеслись ко мне по-доброму. Министр Иван Флегонтович Синицын сказал мне, что он был на пленуме ЦК, все видел и слышал. Он рад, что я пришел работать к нему. Синицын создал мне очень хорошие условия для работы. Для начала он отправил меня в отпуск.
Мы с Софьей Ефимовной поехали отдохнуть в «Марьино» – прекрасный санаторий в Курской области. Там, к своему удовольствию, я встретил М. К. Янгеля. Встреча была теплой. Говорили, стараясь не касаться больной темы, но однажды он не выдержал:
– Николай Григорьевич, а знаешь, я ведь хотел выступить на пленуме ЦК в твою поддержку. Но не стал, побоялся, что тебе же сделаю хуже…
…Я сохранил пригласительный билет № 0967, которым Центральный комитет КПСС, Президиумы Верховного Совета Союза ССР и Верховного Совета РСФСР приглашали меня как члена ЦК на торжественное заседание, посвященное 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции. Я рад, что побывал там, и вот почему.
Когда закончилась торжественная часть, я встал, чтобы выйти из зала. Сидел я в пятом ряду. Смотрю – стоит Георгий Константинович Жуков в маршальской форме при всех орденах. Кого-то ждет. У него место было в седьмом или девятом ряду. Я иду на выход, и, когда с ним поравнялся, он останавливает меня. Проходы во Дворце Съездов узкие. Мы стоим разговариваем. Он спрашивает меня о настроении, как живу, чем занимаюсь.
Люди, шедшие за мной, тоже остановились, не проходят – неудобно обходить, тревожа Г. К. Жукова. Смотрю, Брежнев и другие в президиуме не уходят – смотрят в нашу сторону. Заметив это, я говорю:
– Георгий Константинович, может, пора кончать наш разговор.
Он наклонился ко мне:
– Вы теперь поняли?
– Спасибо за поддержку! – ответил я.
Вот такая была моя последняя встреча с Г. К. Жуковым. Это мне было очень дорого…
Придя домой после торжественного заседания, я сел за письменный стол, раскрыл подарочный блокнот и записал в нем следующее:
«Пятьдесят лет новой истории моей страны… Что это за годы? Можно ли задавать этот вопрос? Надо ли его задавать? Ведь столько сказано об этих годах. И есть официальная точка зрения. А у нас в настоящее время не принято раздумывать, коль существует официальное мнение…
Да, и в этом я убежден твердо, объективный марксистский анализ прожитых лет пока еще не сделан. И едва ли он может быть сделан официально. История и политика – это разные полюса магнита. Пока для политики исторический этап не потерял интереса, не может быть дан объективный анализ этого этапа.
Думаю, однако, что вряд ли найдется сегодня хоть один здравомыслящий человек в мире, независимо от его политических убеждений, который бы усомнился в том, что последние пятьдесят лет в жизни моей страны – это самые интересные годы. Но, видимо, и самые сложные для анализа.
Однако чем раньше и чем глубже будет сделан этот анализ, тем больше будет польза для дальнейшего развития страны. Страна имеет огромный экономический потенциал, воспитала замечательные кадры специалистов высокой квалификации в любой области экономики и культуры, является последователем самого передового учения марксизма-ленинизма и, что очень важно, занимает весьма ответственное место в мире в настоящее время.
Поэтому надо определиться, как жить дальше, чтобы приумножать народное богатство, как и дальше объединять народ наш, как авторитет в мире не только сохранять, но и укреплять.
А рубеж мы проходим, видимо, такой, после которого можно или сделать мощный рывок вперед, встав общепризнанно во главе общественного развития планеты, или же, наоборот, прожить, промотать то, что кровью приобретено. К сожалению, именно так ставится вопрос. Да это и диалектически правильно…»
По возвращении из отпуска я получил свой участок работы. В моем ведении оказалось 120 строек союзного значения, которые находились под контролем ЦК, тракторные заводы в Харькове, Челябинске, Волгограде, моторные заводы на Украине, в Белоруссии и в других республиках. В моем распоряжении – 1 миллиард рублей капиталовложений. Я не вылезал из командировок. Омск, Целиноград, Волгоград, Харьков, Челябинск, Гомель, Киев, Рига, Вильнюс, Ленинград, Умань, Черкассы, Могилев, Бобруйск, Чита, Нерчинск – вот далеко не полный перечень городов, в которых мне пришлось побывать по делам министерства.
В мой круг ведения входили такие вопросы, как строительство новых предприятий отрасли, ее техническое перевооружение, переподготовка и подбор кадров, их экономическое образование, экономия материальных ресурсов, повышение качества продукции, производственная дисциплина и многое, многое другое.
В те годы ни одно министерство не выполняло планы по строительству, а я добился показателей – 102 процента по промышленному строительству и 146 процентов по жилищному.
Приходилось часто встречаться с бывшими коллегами – первыми секретарями обкомов и крайкомов партии. Они почти всегда меня приветливо встречали и хорошо мне помогали. Одобрительно говорили о моем выступлении на июньском пленуме, сочувствовали, но все это – с глазу на глаз. Информация о моих встречах с руководителями на местах, видимо, докладывалась руководству ЦК, которое воспринимало ее негативно.
После освобождения я хотел, чтобы меня оставили в покое, дали спокойно работать, и я по-настоящему окунулся в свою новую работу. Но не тут-то было!! За мной постоянно ходил «хвост»! Во время командировок в каждом городе топали одни и те же люди. Даже когда я по делу встречался с кем-то из «молодых», это вызывало повышенный интерес спецслужб.
Задумали мы в министерстве подключить радио и телевидение к пропаганде некоторых наших достижений. Созвонился с Николаем Николаевичем Месяцевым, и он пригласил меня к себе, чтобы обговорить проблему. Но когда мы с ним встретились, нас ни на минуту не оставляли одних – все время вокруг вертелся один из его замов, работавший параллельно в КГБ. Я понимал, что даже такие деловые встречи воспринимались Брежневым очень болезненно.
Тогда не только меня держали «под колпаком». Уже бу дучи послом в Дании, я продолжал встречаться по делам с П. Н. Демичевым и А. Н. Шелепиным. Мы, конечно, опасались всякого рода неприятностей со стороны Брежнева и старались не давать для этого повода.
Так, на встречах с Алексеем Николаевичем всегда присутствовал элемент конспиративности. Он говорил одно, а в то же время на маленьких бумажках писал, что хотел сказать, и передавал мне. Он писал, например, что у меня все нормально, чтобы я продолжал в том же духе.
Всякий раз, когда я бывал у П. Н. Демичева – он был тогда министром культуры СССР, – мы разыгрывали одну и ту же сцену. Он подходил к вертушке и громко говорил, обращаясь ко мне:
– Ну, Николай, скажи, ведь я никакого участия не принимал в твоем выступлении на пленуме?
Я тоже громко отвечал:
– Да, Петр Нилович, это лично моя инициатива. Я сам это выступление написал и сам несу за него ответственность…
О «комсомольском заговоре»
После моего выступления на июньском пленуме в Москве стали распространяться слухи, что в партии готовился мятеж против Брежнева – «комсомольский заговор».
Все это домыслы. Лично я не стремился к власти. Мне власти хватало.
Сейчас почему-то не учитывается обстоятельство, которое тогда имело большое значение: Брежнев со своим окружением, с одной стороны, и мы, «комсомольцы», – с другой, которые придерживались примерно одних взглядов, принадлежали к разным поколениям.
Ознакомительная версия.
