- Кто такой? - грозно спросил князь, едва не сминая человека конем.
- Ловище... присматриваю... - неожиданно звонким, молодым голосом ответил тот.
- А почему такой... растерзанный?
- Потому как только у волка золотая головка, - смело взглянул тот на князя своими невыносимо ясными глазами.
- Холоп! - гневно крикнул Ярослав, вздыбливая коня над стариком. - Да ведаешь ли ты?..
Он не успел закончить, потому что открылась тяжелая, из грубых досок, дверь хижины и на пороге появилось белое видение.
Она стояла, несмотря на холод, в одной полотняной сорочке. Из просторного выреза нежно выглядывала тонкая прекрасная шея, ничем не покрытая русая головка небрежно выдвигалась под дождь; будто обрадовавшись, дождь пустился еще сильнее, щедро лился девушке на голову, стекал по лицу, по шее, свободно проникая в широкий вырез, так, что князю захотелось броситься и прикрыть девушку от холодных струек дождя, ему хотелось схватить ее в объятия, внести в теплую хижину, понести на край света.
Ярослав забыл о старике, не попытался даже догадаться, что это мог быть отец Забавы, - он просто проехал мимо него, как мимо столба или куста, спрыгнул с коня и, как-то неловко сцеживая горстью воду с бороды, подбежал к Забаве.
- Снова приехал? - без удивления отметила девушка.
- Здравствуй, - сказал князь.
- Чего забрел в такую непогоду? - Она открыто насмехалась над ним.
Ярослав растерянно молчал.
- Так что поведаешь? - уже суровее спросила девушка.
- Может... - Князь не знал, что и говорить. - Может, хоть воды напиться дашь?..
- Вон ее сколько, воды, - повела она рукой и сама уже лоснилась от воды.
- Намокнешь, - напомнил ей Ярослав.
- Не глиняная.
- Простуда возьмет...
- Пускай она врагов моих возьмет.
- А разве есть у тебя враги?
- А у кого их нет? Это и не человек, если у него нет врагов.
Он удивился ее прозорливости: о том же самом и он думал вот уже несколько дней.
- Не стой на дожде, - сказал Ярослав почти умоляюще.
- А ежели хочу стоять!
- Холодно ведь.
- А раз холодно - сделай мне тепло, ежели ты такой!
Чувствуя, что делает величайшую глупость, на которую он только способен, Ярослав подошел к Забаве, резким движением снял с себя кожаный плотный плащ, которым защищался от дождя, набросил его на девушку, а сам остался в своей дорогой княжеской одежде, вероятно имея смешной и жалкий вид: стоит под дождем бородатый человек в шитом золотом корзне, в цветных, усыпанных жемчугом сапогах, с драгоценным мечом, с драгоценным же охотничьим ножом на широком поясе, разукрашенном тяжелыми серебряными вещицами.
Однако сначала было у него ощущение одной лишь приятности доброго дела, сначала он в полнейшем забытьи смотрел на девушку, весь отдавшись во власть темного течения страсти, а мысль о себе, чувство неловкости и стыда появились позже, когда позади зафыркали кони, зашлепала в ручейке вода под копытами, раздался отталкивающе знакомый голос Коснятина:
- Пресветлый княже, насилу нашли тебя!
Ярослав повернул к посаднику потемневшее от ненависти лицо. На него смотрели мертвые глаза оленя, переброшенного через луку седла Коснятина. Забава с любопытством переводила взгляд с князя на посадника, ждала, что же будет дальше.
Но в разговор вмешался третий, о котором все забыли. Мохнатый, ничтожный человечек протиснулся между князем и посадником, который силился слезть с коня, но никак не мог высвободиться из-под тяжелой оленьей туши.
- Так ты князь? - спросил старичок Ярослава. - Почему же не поведал, я бы на колени перед тобой упал. А теперь поздно. Расхотелось.
- Убирайся с глаз, Пенек, - посоветовал ему Коснятин.
- А почему бы я должен уходить, ежели это моя хижина?
- Может, и девка твоя? - Коснятин наконец слез с коня, прилаживая на плечо тушу оленя.
- Моя! А только тебе - дудки! - Пенек выставил мохнатую дулю, издалека показывая ее посаднику.
- Не болтайся под ногами: раздавлю! - прикрикнул на него посадник, неся убитого оленя к князю. - Кланяюсь тебе, княже, этим оленем...
Ярослав понял, что строгость здесь неуместна, нужно было свести все приключение к шутке, поэтому он уступил дорогу, кивнул на Забаву:
- Подари своего оленя девушке.
Посадник, обрадованный тем, что князь не стал отчитывать его за назойливость, за преследование (ибо как иначе можно было объяснить его появление в лесу после того, как Ярослав пожелал ехать на охоту без какого бы то ни было сопровождения), положил оленя к ногам Забавы, поклонился девушке:
- По княжьему велению. Дарим тебе.
- А зачем он мне?
- Княжий подарок, - степенно напомнил Коснятин.
- Бери, глупая девка! - прикрикнул Пенек.
- Князь наш щедрый, - сказал посадник.
- А пускай бы князь и освежевал, - засмеялась Забава.
- Сделают это за нас, - сказал солидно Коснятин.
- А я хочу, чтобы князь, - упорно повторила девушка.
- Ежели так, я и сам могу. - Посадник знал крутой нрав Ярослава, боялся вспышки, которая могла вот-вот разразиться.
- Нет, пускай уж сам князь. Или, может, не умеешь, княже? Отец, помоги нашему...
- Не нужна помощь, - сказал просто Ярослав.
- Княже, - укоризненно промолвил посадник, - как же так?
- Моя забота!
Варяги соскочили с коней, чтобы внести оленя в хижину, однако Ярослав остановил их движением руки, сам взвалил себе оленя на плечи, легко понес его к двери.
- Открывай! - крикнул он Забаве.
Ярослав чувствовал себя молодым и сильным, как олень в непроходимых пущах. Звонкая сила струилась у него в каждой жилочке. Не было никого на свете. Только он и эта девушка - словно божий дар и бессмертный грех!
- Несите еловые ветки! - крикнул он варягам и посадниковым ловчим, а Забаве велел: - Разводи большой огонь! Костер! Побольше огня!
Он смело разрезал шкуру убитого зверя, умелыми движениями принялся свежевать тушу. Пахло хвоей от подстилки, сделанной варягами, а ему казалось, что это запахи Забавы. Варяги принялись разводить костер посредине хижины, шипела вода на мокрых дровах, гусю стлался едкий дым, а перед взором Ярослава из этого дыма вставал образ девушки, до поры до времени находящейся где-то в противоположном углу. Дрова разгорелись, Коснятин велел принести бочоночек, полный крепкого меду, достал из-за голенища окованный серебром рог, первому поднес князю, но тот плечом указал на Забаву, девушка отказываться не стала, осушила рог, обтерла губы, сказала:
- Вкусно.
Дрова трещали, пламя взвивалось до самого потолка, в хижине стало светло, выпили, чтобы согреться, и князь, и Коснятин, и варяги, и ловчие, перепало и Пеньку. Ярослав быстро разделывался с оленем, Забава, отойдя еще дальше, расчесывала простым деревянным гребешком волосы, они пахли, наверное, дождем, лесом, чистотой и еще чем-то, чем только могут пахнуть волосы такой небывалой девушки. Князь добрался уже до оленьих внутренностей, его руки натыкались на комки загустевшей крови, прикасались пальцами к теплому, скользкому, страшному в прикосновении, потом небрежно выкладывал внутренности на подставленную Пеньком большую глиняную миску, вырезал из туши самые сочные куски и передал их Забаве, причесанной, умытой, свежей, в сухой полотняной сорочке, умело подоткнутой так, что не мешала она двигаться и одновременно открывала всю привлекательность девичьей фигуры. Коснятин наливал меду еще и еще, Забава с помощью Торда принялась жарить оленину на огне. Ярослав заканчивал свою тяжелую и хлопотную работу, теперь у него была возможность чаще посматривать на девушку, видел ее крепкую, словно точенную из тяжелого драгоценного дерева фигуру, ее обнаженную до локтя руку, упруго-мягкую и одновременно сильную, сердце у него сжималось при виде пламенных отблесков на лице Забавы; с каждой минутой он становился моложе и моложе, вконец одуревшим, ошалевшим, а тут еще Коснятин - то ли захмелев, то ли прикидываясь захмелевшим развалился на зеленых еловых лапах возле огня, подставлял к пламени свои дорогие сапожищи, так что из них заклубился пар, и затянул сочным басом:
Ой, лада, покажись,
В красно платье не рядись...
Пенек, ощерив желтые зубы, задиристо подхватил неожиданным для его малого тела звонким голосом:
Чтобы нам была сполна
Прелесть девичья видна!
А потом они уже вдвоем, посадник и простой княжий холоп, с выкриками и похлопыванием дотянули свою припевку до конца:
Ох, не та нам милей,
У какой подол длинней,
А та дорога,
Что обличьем не строга!*
______________
* Переводы стихов С.Семченко.
Пели про князя - знал это и он, и все, кто был в хижине. Да и Ярослав не делал тайны из своего увлечения. Пока его спутники горланили свою припевку, он с окровавленными руками, усталый и вспотевший от непривычной работы, подошел к Забаве, наклонился к ее уху, спросил:
- Поедешь со мной сегодня?
- Куда? - Она не повернулась к нему, продолжая пристально всматриваться в огонь, шевелила рожны, на которых жарилась оленина, в ее голосе не было ни удивления, ни испуга, ни даже любопытства.
