Ознакомительная версия.
Работая над конным монументом для Петербурга, Романелли опирался на классическую европейскую традицию, она началась с памятника Марку Аврелию на Капитолийском холме в Риме и получила блестящее развитие в период Ренессанса и Просвещения. В последующие века многие города мира украсились конными памятниками государям и полководцам. Они есть и Петербурге и всем известны.
В бывшей имперской столице и ее пригородах сохранились памятники пяти императорам и одной императрице. Забыты Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Александр II и Николай II. Возможно, кого-то из них почтут монументом к приближающемуся 400-летию Дома Романовых. Они ведь сделали для России гораздо больше, чем те революционеры, статуи которых возвышаются на наших улицах и площадях.
Возвращение Казанского собора: забытые эпизоды и факты
Многим известна поговорка «Из-за деревьев не видно леса», т. е. частности заслоняют главное. В отношении Казанского собора хочется ее переиначить и сказать: «Из-за леса не видно деревьев», потому что в настоящий момент в двухвековой истории собора слабо отражена новейшая история его возвращения верующим. История, не прошедшая церковную цензуру, а запечатленная в воспоминаниях и подтвержденная сообщениями печати. Именно об этой истории пойдет речь.
В Рождество 1987 года по старому стилю исполнялось 175 лет изгнания из России Наполеона и «двунадесяти языков». Эту дату отметить решила патриотическая общественность города. Несколько человек, в том числе и я, вошли с экскурсантами в собор и у могилы М.И. Кутузова прочли отрывок из царского рескрипта по поводу исторического события и пропели «вечную память». Затем были возложены венки у памятников Кутузову и Барклаю и продекламированы стихотворения, посвященные фельдмаршалам. После этого пятеро участников отправились к дому Кутузова на Невской набережной, где положили цветы к памятной доске. С этого года патриоты в соборе-музее отмечают годовщину регулярно.
1988 год отличался большой политической активностью. На митингах общества «Память» в Румянцевском саду среди прочих прозвучало требование убрать из Казанского собора Музей истории религии и атеизма и устроить в нем мемориал 1812 года, что было отражено в соответствующем обращении.
Церковь Казанской Божией Матери
Вопрос о возвращении собора верующим на этом этапе патриотической общественностью не поднимался.
Когда в Рождество 1988 года наступила очередная годовщина освобождения России от французского нашествия, то, по инициативе Всесоюзного фонда культуры, в собор пригласили светский хор, он исполнил духовные песнопения и канты в присутствии до сотни собравшихся. К памятникам полководцам патриоты вновь возложили венки и произнесли речи. С этого времени они начали добиваться возвращения собора епархии, которая видимой инициативы пока не проявляла. Главным оружием стали петиции и обращения, подписанные десятками, а то и сотнями горожан.
7 января 1990 года в соборе прошел митинг патриотической общественности, его поначалу предполагалось проводить на паперти. Но собравшиеся вошли внутрь с хоругвями и транспарантами, среди которых были требования вернуть собор верующим. Те же требования звучали в речах ораторов. Совершенно неожиданно в собор после литургии приехал правящий митрополит Алексий с небольшим церковным хором. Он помолился у могилы фельдмаршала и несколько минут беседовал с присутствующими.
Демократическая общественность города заняла в данном вопросе тоже благожелательную позицию. «Не пришла ли пора, – писала газета „Вечерний Ленинград“ от 1 августа 1990 года, – поторопить нынешних хозяев Казанского собора освободить поруганный их предшественниками храм. Передать его церкви – единственному законному владельцу, не пришло ли время. Да и не только здание, а награбленные коллекции, уворованные у народа?»1.
Чудесное обретение св. мощей прп. Серафима Саровского в самом конце 1990 года усилило надежду, что возвращения собора ждать осталось недолго. Во время Рождественского телемарафона «Возрождение» A.A. Собчак громогласно «пообещал митрополиту Иоанну вернуть церкви Казанский, Исаакиевский и Воскресенский (Спас-на-Крови) соборы», – писал «Вечерний Ленинград». Правда, созданная осенью решением Ленсовета специальная группа по вопросам передачи собора собиралась крайне редко, хотя в ее обязанности «входило и создание комиссии по ревизии фондов музея». Проволочки беспокоили православную общественность2.
Еще шли переговоры, а в соборе началась богослужебная жизнь – первый молебен в 1990 году, в летнюю Казанскую, провел в правом приделе прот. Павел Красноцветов, второй, в день праздника Рождества Богородицы, – архимандрит Симон (Гетя), будущий епископ Мурманский. Патриотическая общественность настаивала, чтобы был возобновлен Рождественский молебен об изгнании из России «двунадесяти языков».
В осеннюю Казанскую, 4 октября, первую за 60 лет литургию, отслужил о. Григорий Красноцветов, сын нынешнего настоятеля, прилетевший в отпуск из Роттердама. Середина храма по-прежнему была еще занята экспозицией предметов культа язычества и вечером, накануне литургии, я лично указывал музейному сотруднику, каких идолов надлежит закрыть полотном. Служили на переносном антиминсе в присутствии нескольких сотен богомольцев3.
Осенью группа из трех человек: Н.Д. Недашковская, Н.К. Симаков и я ездили в Москву на прием к тогдашнему министру культуры Ю.М. Соломину с петицией верующих о возвращении собора. Министр принял нас благожелательно и обещал свою поддержку.
С Троицы следующего года литургии в воскресные и праздничные дни стали постоянными, несмотря на то что собор по-прежнему занимал музей. Они совершались в левом приделе. Верующих впускали в собор за две минуты до начала службы, которую должны были заканчивать ровно в десять часов. Первым настоятелем был назначен ныне покойный игумен Сергий (Кузьмин), в 1981 году окончивший Ленинградскую Духовную академию и преподававший в ней. Поначалу, настаивая на возвращение здания, он соглашался на сохранение экспозиции, но только православного культа, и на проведение экскурсий во внебогослужебное время. Естественно, что приходская жизнь в этих условиях была невозможна4.
Верующие продолжали проявлять активность. В газетной заметке я писал: «Две субботы подряд, перед Пасхой 1991 года, на Невском, у Казанского собора, можно было увидеть самодельный стенд, возле которого собирались подписи за возвращение Казанского собора». Директор музея С.А. Кучинский предлагал «потерпеть года три, а пока взять полтора придела и молиться по воскресеньям и праздникам». Музей выставил условие, «согласно которому верующие будут в соборе своеобразными гастролерами и живыми экспонатами к сохраняющейся экспозиции»5.
Доходило до того, что в Михайлов день, когда отмечается тезоименитство М.И. Кутузова, администрация не позволила служить панихиду у его могилы, и протоиерей Павел Красноцветов служил – чему я очевидец – в подвальном коридоре, у основания склепа.
20 апреля 1991 года митрополит Иоанн отправил вице-мэру В.Н. Щербакову, главе рабочей группы Ленсовета, письмо, в котором говорилось: «Мы приветствовали бы немедленную передачу здания собора в собственность (в крайнем случае в бессрочное пользование) с тем, чтобы взаимоотношения с музеем были урегулированы двусторонним договором». Однако музей, Министерство культуры и УГИОП настаивали на статус-кво, «чтобы музей распоряжался всем зданием, а верующие молились с его „благословения“ по разрешенным дням» (как это сейчас делается в Исаакиевском соборе и Спасе-на-Крови).
Наконец в августе того же 1991 года рабочая группа приняла решение передать Музею истории религии дом на Почтамтской улице, 14, куда он должен был перебраться через три года, а собор немедленно (!) отдать епархии. Предусматривалось также создание комиссии «по рассмотрению вопросов о передаче части фондов ГМИР прежним владельцам…». В новом здании музея экспозиционная площадь была вдвое больше. Проведенная ревизия между тем выяснила, что акты проверки подтверждают наличие только 35 % предметов основного фонда музея, на остальные предметы акты о передаче экспонатов отсутствуют6.
Месяц спустя, 13 сентября, президиум Ленсовета утвердил упомянутое решение и согласился передать епархии здание собора «в безвозмездное пользование с принадлежащими ему предметами декоративного искусства», чего, к сожалению, пришлось ждать почти десять лет. В Москву тем временем отправилась делегация Ленсовета, «чтобы ходатайствовать о сохранении финансирования реставрационных работ», как того требовало действующее законодательство о памятниках архитектуры7.
Названным решением была недовольна, прежде всего, дирекция музея. Директор С.А. Кучинский неоднократно повторял: «Пока в здании фонды – его передавать никому нельзя», и возражал против передачи даже части этих фондов. В этом его поддержал известный (ныне покойный) писатель
Ознакомительная версия.
