Всю дорогу князь молчал, чему-то улыбался, на привалах часто и долго молился. "Неужели это тот самый Вячка, отважный князь, о котором нам рассказывали столько ужасов? - удивлялись рыцари.- Да это же безобидный монашек, воробей, выпущенный из клетки". Некоторые из рыцарей начали поглядывать на князя с презрением, посмеивались над ним. Когда на привале Вячка хотел сесть у костра, рыцарь Готфрид, опередив, занял его место и, хихикая, смотрел, как князь рвет траву и садится на эту траву в стороне от костра.
- Травяной король! - показав на Вячку пальцем, с издевкой засмеялся Готфрид. И покатилось меж рыцарей:
- Травяной король! Травяной король! В замке Леневарден их встретил рыцарь Даниил. Увидев Вячку, смиренного, покорно принимающего всеобщее презрение, радостно сказал:
- Ну что, поджал хвост, королек?
Он щедро угостил рыцарей вином и мясом, Вячку же не пригласил даже в трапезную. Долго пили и веселились тевтоны.
Наконец показался Кукейнос. Готфрид внимательно взглянул на Вячку, но лицо и глаза у князя оставались бесстрастными, ничто, казалось, сейчас его не волновало. Князь уныло сидел на коне, безучастно жевал травинку.
"В самом деле травяной король",- успокоился Готфрид.
Радостными возгласами встретил Кукейнос князя. Почти все вой и горожане высыпали на вал. Поп Степан приказал ударить в колокол. Но лица у кукейносцев помрачнели и потемнели, когда они увидели своего князя вблизи. Нет, это был не их князь! Усталый человек с сонными глазами сидел на забрызганном грязью коне и равнодушно смотрел на заборолы, на подъемный мост, который опускали перед ним.
- Подменили нам князя,- растерянно сказал старший дружинник Холодок, глядя, как тяжело, по-старчески слезает Вячка с коня.- Он же птицей вылетал из седла.
- А может, мухоморами отравили князя тевтоны? - тихо, испуганно спросил у стрыя Якова Мирошка. В Горелой Веси, слышал Мирошка, невестка так отравила свекра - целый солнцеворот подливала ему в еду отвар из мухоморов.
Яков и Мирошка глядели сквозь щели в заборолах, как медленно, будто неохотно въехал князь на мост, как, не поднимая головы, слушал радостные крики кукейносцев. Казалось, невидимый камень-жерновик висит у князя на шее. Яков прикусил губу, задумчиво разглядывая князя, потом сказал:
- Не мухоморами отравили нашего князя, Мирошка. Зачем тевтонам его травить? Они, если б захотели, мечами его зарубили бы. Горем-бедой князя отравили.
В этот миг перед городскими воротами показалась княгиня Добронега в сопровождении челядницы Кулины. Яков спустился с вала, пробрался сквозь толпу кукейносцев ближе к Кулине - уж больно нравилась ему русокосая челядница. Кулина, увидев его, улыбнулась, радостным румянцем вспыхнули смуглые щеки.
- Здравствуй, князь, здравствуй, господин мой,- склонилась в поклоне, а потом поцеловала стремя Добро-нега.- Хорошо, что прилетел, голубь ясный, на свой двор.
Все умолкли, ожидая, что ответит князь. Какое слово произнесет он на родной земле? Но ничего не сказал Вячка, медленно слез с коня, подошел к княгине, трижды поцеловал ее и вместе с ней молча направился в терем. Кукейносцев это поразило и обидело.
Со всех сторон слышалось:
- Язык проглотил наш князь в Риге!
- Хвостом тевтонским стал!
- Крепкой веревкой привязал Вячку Альберт к своему седлу!
Самые нетерпеливые и горячие предлагали отправить гонцов в Полоцк и Литву, чтобы скорей присылали помощь против тевтонов - на князя Вячку нечего уже надеяться.
- Заснул наш князь,- с горечью сказал Климята Однорук Мирошке, когда все дети, которых он учил, собрались на хорах в церкви.- И кто бы мог подумать?.. Но пойдем, дети, дальше в нашем учении. Запомните:
от болгарцев наш дух и слово...
А князь Вячка действительно спал. Спал уже второй день. Затих, как вымер, терем, челядницы и холопы ходили на цыпочках; большого жука, залетевшего откуда-то с Двины в терем и поднявшего шум в покоях, ловили целой гурьбой. В конце концов поймали, хотели раздавить, но дворовый мальчонка Анисим захныкал и унес с собой жука, как живую игрушку.
Странные сны снились князю. То стоял он посреди ржаного поля, вздыбившегося крутыми желтыми волнами, и они закрывали князя с головой, только васильки, как холодные синие звездочки, мелькали изредка в горячей желтизне. То взбирался на высокую старую липу, и чем выше лез, тем моложе становилась липа, а на самом верху, на самой макушке дерева, он увидел нежный темно-зеленый листок, трепетавший, вздрагивавший на тоненькой коричневой ножке. Захотелось князю сорвать этот лист, чтобы ощутить пальцами клейкую липкость зелени, да загудела, зашумела, человеческим голосом закричала старая липа: "Это мой сынок! Это мой сынок!", взмахнула всеми своими толстыми шероховатыми сучьями, напряглась морщинистым стволом и сбросила беднягу-князя на землю. Крепко стукнулся он о корни и проснулся.
Он лежал на жестких досках своего походного ложа и еще чувствовал боль от падения, от удара о твердые камни. Вячка поднял над собой руки, сжал их в кулаки, со страхом ожидая, что не ощутит прежней силы в кулаках. Но сила была, бурная, хмельная, прежняя. Тогда он рывком сбросил с себя покрывало, упруго вскочил на ноги, подбежал к окну взглянуть, ночь или день на улице. Был самый полдень. Солнце маленькой разогретой гривной стояло высоко-высоко в небе, и лучи его, словно острые золотые мечи, рассекали густую от зноя синеву.
Вячка рассмеялся. Он смеялся долго, беззвучно. Было легко и ясно. "Я вернулся!" - кричал в душе звонкий ликующий голос.
Он приказал молодой челяднице позвать княгиню Добронегу. Вскоре в опочивальню вошла Добронега, грустная, испуганная. Глаза заплаканные, на шее повязан черный, прошитый золотой ниткой платок.
Вячка поцеловал княгиню, снял с ее шеи черный платок, отбросил его подальше и спросил:
- Где моя кольчуга? Где меч Все слава?
- Ой, князь,- прошептала Добронега, засветившись от радости.
- А ты думала, что я в Риге стал монахом? - прижал ее к горячей крепкой груди Вячка.- Зови сюда Холодка. Только так, чтобы чужие глаза не увидели, чтоб уши чужие не услышали.
Вскоре прибежал старший дружинник Холодок, стал на пороге опочивальни.
- Посылай гонцов к кунигасу Довгеруту, к аукштай-там,- сказал ему Вячка.
Холодок с загоревшимися радостью глазами бросился было выполнять приказ, но Вячка знаком остановил его.
- Что делали тевтоны?
- Вчера пили вино и задирались с полоцкими купцами.
- А сегодня что делают?
- Режут камень-плитняк за городским валом, хотят строить рядом с твоим теремом крепость. Рыцарь Гот-фрид у них старший.
- Оружие взяли с собой?
- Они всегда ходят с оружием. И пьют, и работают с мечами на поясе. Но сегодня жарко - они могут раздеться и быть без кольчуг и мечей.
Выслушав Холодка, Вячка повеселел.
- Пришли ко мне двух ловких, смекалистых хлопцев. Надо проследить, чем занимаются тевтоны, как они вооружены. А сам готовь меч и посылай человека к аукштайтам. Пусть передаст: ждем их.
- Все сделаю, князь. Пришлю Якова Полочанина и Мирошку, и к Довгеруту немедля человек помчится.- Холодок поклонился и не мешкая вышел.
Казалось, порыв майского ветра залетел в терем.
Дружинники надевали кольчуги, шлемы, стараясь быть бесшумными, разбирали щиты, мечи, копья и луки. Вячке принесли кольчугу, шлем и меч Всеслава. Добронега с поклоном подала мужу тяжелый меч, сказала:
- Будь крепок душой и мечом, мой княже. Святая София смотрит на тебя и ждет победы.
- Ты на меня смотришь, Добронега,- скупо улыбнулся Вячка.- Умру, но честь полочан не отдам на поругание. Славная будет валка!
Он решительно поднял меч.
В эту минуту в опочивальню вбежали Яков Поло-чанин и Мирошка, оба вспотевшие, раскрасневшиеся.
- Тевтоны рубят камень в большой яме,- выдохнул Яков,- мечи и кольчуги свалили на край. Мокрые от пота, как болотные жабы.
- Рубон,- тихо произнес Вячка и вытащил из ножен меч.
- Рубон,- как порыв ветра, пронеслось по дружине, сгрудившейся во всех переходах терема.
- Князь, позволь слово молвить,- вдруг сказал Яков.
- Говори, Яков Полочанин.- Вячка остановился на пороге.
- В рукоять твоего меча вложены мощи?
- Мастера, делавшие меч, вложили в рукоять мощи святой Ефросиньи.Вячка с недоумением глядел на Якова, не понимая, куда тот клонит.
- Неправда. В рукояти лежат барсучьи кости. И Яков торопливо, сбивчиво пересказал князю весь разговор, который слышал он лунной ночью на дворе боярина Ивана. Добронега и Холодок, стоявшие рядом с князем, растерянно глядели на Вячку. Князь покрутил в руке меч, подумал, решительно поджал губы.
- Валка ждет. Много работы будет мечу. Откуда мне знать, чьи мощи лежат в рукояти? Что ж, пусть барсук. Веди меня, Святой Барсук!
Городские ворота были открыты заранее, и дружина Вячки стремительно и внезапно атаковала тевтонов. Вячка видел белые испуганные лица врагов. Хрустела под ногами дресва, пахло свежевскопанной землей. Биться в яме было тесно, не хватало размаха руке, и князь только колол мечом. Несколько тевтонов успели схватить оружие и старались отдать жизнь как можно дороже. Они были голые, белокожие, скользкие от пота, как рыбы. Остро пахло потом, и этот ненавистный запах разъярил Вячку. Он закричал:
