Ознакомительная версия.
В тот же день мне позвонил Брежнев и поинтересовался, вручил ли я пакет Подгорному. Я ответил, что да. «А ты содержание его не знаешь?» Я ответил, что он адресован не мне и содержание мне не может быть известно. Затем, очевидно для проформы, он поинтересовался состоянием в сельском хозяйстве. А затем подробно поинтересовался всеми вопросами, которые были связаны с «делом». На все вопросы были даны ответы. Тут же я сказал, что лично я обеспокоен затяжкой «дела». Он начал меня «успокаивать» и сказал, что ведется определенная работа и по другим республикам. «Ну что ж, — ответил я, — тем лучше, легче нам будет».
Сентябрь. Позвонил мне Л. И. Брежнев, подробно поинтересовался, как идут вопросы, связанные с нашим «общим делом». Я подробно проинформировал. Брежнев, в свою очередь, сказал, что по «делу» все обстоит хорошо, передал мне привет от Полянского и Устинова.
Мне известно, что Полянский, Шелепин, Андропов и частично Демичев подрабатывали материалы к предстоящему Пленуму ЦК, но с явным креном по «делу».
Был в Чернигове, смотрел поля, город, исторические места. Так как это был выходной день, то со мной была Иринка и две пары наших приятелей. Посетили историко-краеведческий музей, осмотрели оборонный вал над Десной. Подробно ознакомились и осмотрели литературно-мемориальный музей М. М. Коцюбинского, произвел он огромное впечатление, как и все, что смотрели и с чем знакомились в Чернигове. Большие исторические ценности, народное добро и достояние. Ох, как все это надо беречь, чего по-настоящему делать не умеем. А есть просто тупые люди, наносящие огромный вред нашей вековой истории.
Переговорил с Ломако П. Ф., председателем Госплана СССР, по всем вопросам плана республики на 1965 год: Тот обещал поддержать по многим вопросам. В разговоре со мной он несколько раз порывался рассказать о его разговоре с Брежневым по «делу» и все же в разговоре до конца не раскрывался; видимо, чего-то опасался, но вместе с этим хотел дополнительно получить какие-то сведения.
Был на большом консилиуме, отметили, что у меня сильное общее нервное и физическое перенапряжение. Да я и сам чувствую большую моральную и физическую нагрузку. Очевидно, надо себя немного «пощадить», дать немного передохнуть. Сам чувствую большую усталость, так и до срыва недалеко.
Принял Балашова, директора Полтавского института свиноводства. Он написал обстоятельную записку по поводу того, что можно в нашей стране сделать по продуктивности свиноводства, если будут в достатке надлежащие корма (а не директивы и указания). Показал на примерах несостоятельность непрерывных ссылок на заграничный опыт по развитию свиноводства. Поручил специалистам поработать над запиской Балашова, отшлифовать ее и направить для сведения и ознакомления в ЦК КПСС.
Принял Шевеля Г. Г., заведующего отделом пропаганды ЦК КПУ. Обсуждали вопросы организации выпуска разоблачающих материалов — брошюры, сборники, книги по буржуазным украинским националистам. Центр буржуазной националистической пропаганды находится в Кёльне (ФРГ).
11–20 сентября 1964 года. Из Софии позвонил наш посол Органов и сообщил, что наша парламентская делегация, которая находится в Болгарии, возвращается на родину. Делегацию возглавляет Л. И. Брежнев. Он вместе с делегацией предполагает сделать остановку в Киеве на два-три часа. Состав делегации — четыре основных и семь сопровождающих товарищей.
Органов просил встретить делегацию и оказать ей знаки внимания. Выехал встретить делегацию в Бориспольский аэропорт, затем поехали вместе с Брежневым посмотреть город и в ЦК КПУ, где я имел довольно «острую» беседу по затеянному «делу». Я сказал, что в «дело» посвящено слишком много людей и промедление его решения чревато большими неприятностями ни в чем не повинных людей. Брежнев пытался что-то объяснить, но все было довольно невнятно и даже «подозрительно».
Я ему твердо сказал, что надо отступить от затеянного, спустить на тормозах или же смелее двигать «дело», нечего держать людей в подвешенном состоянии. Мне показалось, что на такую постановку вопроса Брежнев реагировал болезненно. На аэродроме вся делегация и встречающие ее пообедали, и делегация улетела в Москву. На прощание Брежнев мне сказал: «Ты, Петро, не беспокойся. Мы принимаем все меры, но как подойти к решению этого «дела», еще не знаем, дополнительно будем советоваться».
Сообщили печальную весть: в ОКБ-473 (Антонов О. К.) при летных испытаниях самолета Ан-8 произошла катастрофа, самолет разбился и сгорел. Погибло 7 человек экипажа, молодые, здоровые, умелые люди. Очень жаль. Составлена комиссия для расследования причин катастрофы. Переговорил с О. К. Антоновым и выехал на место катастрофы вместе с ним. Впечатление жуткое — обломки, куски обгорелого металла разбросаны на большой площади, моторы вошли в землю на 1,5–2 метра. На земле лежат обгорелые куски человеческих тел, трудно кого-либо опознать. Беседовал с членами комиссии, пока никакого заключения или выводов о причине катастрофы они не могут сделать. Тяжело смотреть на все это. Антонов буквально подавлен, старался его как-то поддержать, все же когда-то работали вместе, и мне его натура хорошо известна.
Принимал Корнейчука А. Е. Он сейчас председатель правления Союза писателей Украины. Беседа шла о предстоящей встрече с руководством творческой интеллигенции. Вся творческая интеллигенция и тем более руководство с большим одобрением встретили это предложение ЦК КПУ. Обсудили вопрос о достойной встрече 50-летия советской власти и ряд других вопросов, в частности о литературном наследии Ванды Василевской и Максима Рыльского. О памятнике Ванде в связи с ее 60-летием. Он мне рассказал, что сын Гната Юра, специалист по английскому языку, не может найти себе работу, и это вызывает возмущение. По всем вопросам дал задание аппарату ЦК подготовить предложения, чтобы решить их положительно.
Рассматривал вопросы перестройки села по городскому типу, о планировке и архитектурном оформлении застройки села, строительстве культурно-бытовых объектов на селе. Города наши отстали, а села от городов отстали на двести лет. Очень много надо работать, трудно, но начинать надо. Ибо пока что одни разговоры, и они будут длиться долго по поводу стирания разницы между городом и деревней.
Удивительное однообразие освещения всех вопросов и изложения материалов в газетах «Правда» и «Известия». Какая-то «серая тоска», а ведь эти газеты определяют политику нашей прессы.
Это был канун — «лебединая песня» Хрущева. Для него не наступила физическая смерть, но политическая была близка, и ее организовал Брежнев, Хрущев хотя что-то и чувствовал, но не знал, что это было его последнее выступление как политического руководителя. Вопрос был, по существу, предрешен. И все это проходило в политических интригах, тайно, за его спиной. В протоколах, стенограммах отражается в какой-то мере ход тех или иных важных событий, тем более событий политического характера. Но протоколы и стенограммы составляются людьми, затем все эти записи редактируются, просматриваются, шлифуются, одним словом, корректируются в «должном направлении». В таких «документах» отражается только суть вопросов, и в силу сухости, сжатости «освещения» вопроса много остается в глубокой тени, а часто просто покрыто мраком «политической ночи», суть которой никогда никто не в состоянии знать и не в силах разгадать. Этому могут помочь память, личные записи самих участников этих «мероприятий».
Официальные записи производятся строго по установленному порядку, в них нельзя отразить переживаний, эмоций, чувств людей, их истинного отношения к происходящим событиям. Могут сказать, а как же «оживление» и возгласы в зале, смех, поддержка, возмущение или одобрение, наконец, как у нас принято говорить — «бурные аплодисменты, все встают»? Все это и другое может иметь место, но, к нашему счастью, оно не отражает истинного положения вещей. Часто это вызывается приливом мимолетных чувств или же желанием не отстать от «общего порыва одобрения». Очень часто бывает, что после «бурных аплодисментов и вставания» начинается подлинное и острое обсуждение происходящих событий и уже с глубоким анализом, а не под влиянием легкого порыва и эмоций. Политик-руководитель, который легко поддается эмоциям, лести и честолюбию, глубоко ошибается в истинной правдивости всех этих подчас «бурных» проявлений, в особенности в его личный адрес. Жизнь, тем более политическая жизнь, очень сложная и довольно коварная штука. Среди «политических деятелей», даже единомышленников всегда происходят сложные взаимоотношения, глубоко скрытая борьба и рознь, и рано или поздно все это выливается наружу с определенными и значительными последствиями и «политическими результатами». Так обстоит дело с истинными переживаниями, чувствами не протоколов и стенограмм, так, как нам часто диктуют сами обстоятельства и жизнь. На пленумах, съездах, сессиях преобладающая масса людей не знает да и не может знать всех тонкостей действия пружин закулисной политики и сложного механизма игры.
Ознакомительная версия.
