«Дюденева рать», как в летописях называли это крупнейшее татарское нашествие 1293 года, была страшной и жестокой. Троицкая летопись, как и применительно к событиям 1281 года, использует все известные клише для описания ужасов, творимых захватчиками. Даже новгородский летописец, которого никак не заподозришь в плохом отношении к подстрекателю этого нашествия Андрею, перечисляя разграбленные татарами «безвинныя городы», не мог не воскликнуть: «О, много бяше пакости христианом». Опять все началось с поездки Андрея к хану. Это было его четвертое появление в Орде с подобной целью. В этот раз его сопровождали все князья Ростовской земли[189], а также ростовский епископ. Очевидно, заключенный в 1286 году союз Дмитрия Александровича с Дмитрием Борисовичем Ростовским был к этому времени уже накрепко забыт. Андрей изложил ставший, наверное, уже привычным перечень жалоб на своего брата. Сначала хан хотел послать за Дмитрием [190], но его отговоили от этого и убедили в том, что нужно действовать немедленно. Татарским войском в этот раз командовал некий Дюдень (Тудан?[191]), которого новгородский летописец называет братом хана Токту.
Нашествие развертывалось по привычному образцу. Несколько городов были атакованы, осаждены или разрушены объединенным татаро-русским войском: в числе пострадавших городов названы Суздаль, Владимир, Муром, Юрьев Польский, Переславль, Москва, Коломна, Можайск, Дмитров, Углич, Волок Ламский. Не соит и говорить, что вотчина Андрея Городецц была обойдена стороной, так же как и принадлежавшие ростовским князьям северные города. В начале нашествия было ясно, что самая тяжкая участь должна была выпасть на долю Переславля. В городе началась общая паника. Многие горожане бежали, а близлежащие города и деревни были оставлены их жителями. Дмитрий вместе со своим войском ушел из Переславля и бежал на запад до самого Пскова
«Замятеся (была в смятении) вся земля Суждалская», — писал компилятор Троицкой летописи.
Тверь была последним городом Суздальской земли, который Андрей с татарами намеревался захватить. Город был переполнен беженцами из уже разоренных районов, и его жители были в глубокой тревоге, поскольку их князь и военачальник Михаил Ярославич уехал в это время в Орду — несомненно, с целью искать поддержки у Ногая К счастью, он вернулся как раз вовремя, чтобы спасти свой город и княжество, — Андрей и Дюдень, услышав о его возвращении, не решились на нападение. Вместо этого они пошли на пограничный город Волок Ламский, избрав его в качестве зачина для вторжения на новгородскую территорию. Волок был взят, а все те его жители, кто сумел бежать в леса, были окружены. Понимая, что нападения не миновать, новгородцы предприняли единственно возможный для своего спасения шаг. Они подкупили татар, и те оставили Волок — подобно тому, как тридцать шесть лет назад новгородцы подкупили татарских переписчиков (численников), чтобы они уехали из Новгорода Не теряя времени, новгородцы попросили Андрея снова стать их князем Андрею этого было достаточно, и он отослал татарское войско обратно в степи, а сам поехал в Новгород, где был возведен на престол во второй раз в своей жизни[192].
Поход Дюденя завершился, но раздоры и стычки между князьями продолжались и продолжались Во-первых, не был решен вопрос о беглом великом князе Что он должен был делать? Оставаться в Пскове не имело смысла. Последней надеждой Дмитрия было объединиться со своим недавно обретенным союзником Михаилом Ярославичем Тверским и затем вернуться в Переславль Дмитрий едва добрался до Твери, по дороге чуть было не попав в руки Андрея, который отправился в Торжок с отрядом новгородцев, чтобы перехватить своего брата и соперника Правда, с обозом Дмитрию пришлось навсегда расстаться, но и только. Война могла вспыхнуть снова, но, как это столь часто бывало в последней четверти XIII века, когда русские сходились лицом к лицу с русскими без поддержки татар, братья пошли на взаимные уступки и заключили некое подобие мира[193]. Дмитрий еще раз уступил великое княжение своему брату, а в ответ ему была возвращена его старая вотчина Переславль, которую в феврале 1294 года занял Федор Ростиславич, княживший и в Ярославле, и в Смоленске[194]. Но Дмитрию больше не суждено было увидеть свою столицу. По дороге он умер у Волока Ламского. Ни в одной из летописей — даже в летописи Суздальской земли, проявлявшей к Дмитрию нечто похожее на сочувствие, описывая перипетии его борьбы с Андреем, — не содержится хотя бы упоминаний о его доблестях[195]. Переславль отошел к сыну Дмитрия Ивану, ранее посаженному своим отцом на княжение в Кострому Уезжая из Переславля по повелению великого князя, Федор Ростиславич в припадке уязвленного самолюбия сжег город до основания[196] Для завершения своего в высшей степени успешного предприятия Андрею оставалось решить еще только одну задачу: наказать и подавить Тверь. Исполнено это было очередным татарским ханом или князем (летописцы называли его «царь» или «царевич») по имени Токтомер (Ток-Темир?)[197], который пошел на Тверь «и велику тягость учинил людей, овех посече, а овех в полон поведе»[198]. Подавив Тверь (как потом оказалось, только на время), Андрей Александрович достиг, наконец, вершины своего могущества. Не осталось никого, кто был бы способен оказать ему сопротивление, — или, по крайней мере, положение вещей в то время выглядело таковым.
Андрею удалось продержаться в качестве великого князя в течение еще десяти лет, но его дни как верховного правителя были сочтены. Сила Андрея заключалась в том, что Ногай не хотел или не мог поддерживать его противников. Слабость Андрея была двоякой: во-первых, единственными его союзниками, помимо татар из Золотой орды, были ростовские князья, потомки Константина, никто из которых не имел ни достаточно политического авторитета, ни оснований для превосходства над другими князьями Суздальской земли, во-вторых, то, что он лебезил перед сарайскими ханами и опирался на их военную помощь, привело к опустошительным татарским нашествиям и вызвало невиданные дотоле страдания и глубокое негодование среди населения Северной Руси, что укрепило в его политических противниках решимость сильнее сплотить свои ряды для борьбы с великим князем Более того, как уже упоминалось выше, Андрей не имел могущественного центра, который стал бы основой и надежным тылом для его деятельности. Его вотчина Городец была слишком удалена и, очевидно, по-прежнему испытывала недостаток населения [199] Кроме того, Андрей почти не имел времени позаботиться о своей вотчине, не говоря уже о том, чтобы пожить там и укрепить ее ресурсы и войско. В столичном городе Владимире и в Новгороде он проводил больше времени, чем на восточных окраинах Суздальской земли. Противостоявшие ему князья, напротив, не жалели сил для укрепления своих владений и, не имея дел в Новгороде или Владимире, могли сосредоточиться на развитии местных ресурсов. В последнее десятилетие XIII века на роль истинных центров могущества и влияния в Северо-Восточной Руси стали выдвигаться Тверь и Москва. Княжившие в этих городах Михаил Ярославич и Даниил Александрович вместе с сыном прежнего великого князя Иваном Дмитриевичем вскоре доказали Андрею силу своего союза.
Можно, конечно, задать вопрос, каковы были политические цели Андрея после овладения великокняжеским престолом. Ответ, по нашему мнению, может быть только один: Андрей понимал необходимость сильной вотчины, расположенной близко к центру власти в Суздальской земле. Городец был слишком в стороне. То же самое относится и к Костроме (находившейся, вероятно, в распоряжении великого князя с тех пор, как умер Василий Ярославич), куда в конце концов Андрей посадил княжить своего сына Бориса Единственной вотчиной, на которую он, по его разумению, имел полное право и которая соответствовала его замыслу создать могучие семейные владения, был Переславль — старый оплот Дмитрия, исключительно плодородный и стратегически важный район[200] Многие внутренние раздоры, омрачавшие межкняжеские отношения в последние десять лет правления Андрея, были связаны с Переславлем, в котором после смерти Дмитрия княжил его сын Иван.
Озабоченный прежде всего Переславлем, Андрей в 1295 году отправился к Токте. На этот раз ему не удалось убедить хана помочь ему войском для разгрома противников. Вместо этого он вернулся на следующий год на Русь с полномочным послом хана. Тут же во Владимире был созван съезд «всем князем русскым».
Летописи описывают его так, как будто это было сражение: «и сташа супротиву себе, со единой стороны князь великий Андреи, князь Феодоръ Черный Ярославскыи Ростославич, князь Костянтин Ростовьскыи со единого, а с другую сторону противу сташа князь Данило Александровичь Московскыи (двоюродный) брат его князь Михаиле Ярославичь Тферскыи, да с ними переяславци с единого». И действительно, дело чуть не дошло до кровопролития; только вмешательство владимирского и сарайского епископов удержало князей от того, чтобы решить вопрос о Переславле силой оружия.
