Ознакомительная версия.
Грамота № 483 середины XIII века упоминает гривны и «росты» — проценты. В ней, следовательно, говорится о ростовщической ссуде.
Древнейшая для Суворовского раскопа берестяная грамота обнаружена в слоях XII века. Это обрывок письма, написанного на обеих сторонах берестяного листа. Он не сохранил имен ни автора, ни адресата, но вводит нас в самую гущу острого семейного конфликта: «…живи жь с Гурьгьм, жь со Лукою, а вызова хотя — с строю ньвьстокою…» — «живи или с Гюргием, или с Лукой, а захотят позвать — так с дядиной невесткой». «Строй» — так в древности назывался брат отца. Почему же адресат письма мыкается, как неприкаянный, по дворам родственников? Поищем ответа на обороте грамоты:
«…ляшь дьяти. А ты чьрьсо силу дьяшь. Аж бы ты дбромь жил з братом…».
Письмо написано какому-то неуживчивому человеку, который плохо поступал со своим братом, действовал, как сейчас сказали бы, «с позиции силы». Он вынужден был оставить собственный кров и искать у родственников, которые тоже осуждают его, пристанища.
Всего на Суворовском раскопе найдено двадцать пять берестяных грамот. Это очень много, принимая во внимание незначительность размеров исследованного в 1970 году участка. По плотности насыщения слоя берестой тронутый раскопками район города не уступает кварталу на Дмитриевской улице. И в будущем к этому району должно быть привлечено особенно пристальное внимание археологов.
Глава 21
Бересту можно найти везде
На протяжении последних двенадцати лет источником пополнения фонда берестяных грамот были не только раскопки. Хотя, разумеется, именно в раскопках найдено подавляющее количество новых документов. Отдельные письма, как и раньше, обнаруживали в земле в ходе строительных работ. Будучи вырванными из цельных комплексов древних усадеб, они многое утратили в своей научной ценности, но, сохранив свои тексты, всякий раз так или иначе пополняют наши представления о прошлом, дают новые материалы для выводов и наблюдений.
В 1969 году Л. В. Черепнин писал, что документы не знают специальной повинности крестьян в пользу детей и других родственников феодалов. Поводом для этого послужил текст берестяной грамоты № 136, в которой имелось требование платить «детям по белке». Из содержания этой грамоты, найденной еще в 1954 году при случайных обстоятельствах, оставалось неясным, идет ли речь о крестьянах — «Мысловых детях», заключивших договор с феодалом, или о детях феодала. Поэтому требование платить «детям по белке» можно было понимать, как необходимость каждому из Мысловых детей платить по белке своему господину, но можно было толковать это место документа и иначе: Мысловы дети обязаны платить по белке каждому из детей своего господина. После находки этой грамоты прошло восемь лет, и в 1962 году в Кожевниках, неподалеку от знаменитой церкви Петра и Павла, была найдена — снова при случайных обстоятельствах — в водопроводной траншее грамота № 406. Она оборвана сверху, но сохранила значительную часть своего текста: «…то. А ми тобе, господине Офоносе, кланяесме, а даро ведаеше 3 куници 3 годо. А поцне прошати жене или сынове, — жени 2 бели, а сину белка». Новая находка, таким образом, зафиксировала, что повинности в пользу членов семьи феодала существовали, и дала правильное толкование спорному месту грамоты № 136.
В 1963 году на Торговой стороне, на берегу Волхова, близ нового моста, также в траншее нашли грамоту № 416, сообщившую об очередном неурожайном годе: «Погибло сено у Дорофея… погибло сено в Острове…».
В 1965 году также на Торговой стороне, но на этот раз вблизи церкви Ильи, обнаружен документ особого типа, не встречавшегося прежде, — опись чьего-то имущества. Грамота, получившая номер 429, сильно пострадала, но в основном читается неплохо:
«Монисто, усьрязи, кожуха… три отчька польпьна и с ъчьльцьм… шьсть гоубичь, пьрьни и възогьловие, лудии… 5 роужьныхо, а три бьла, оков… гълько, ларь».
«Монисто» это ожерелье. «Усерязи» — серьги. «Кожух» — шуба. «Оточек» — край одежды, тесьма. «Очелец» или «очелье» — головной убор, кокошник. «Губицы» — банные губки. Их привозили из Средиземноморья, и однажды в первые послевоенные годы раскопок такую морскую губку нашли в Новгороде. «Перени» — перины. «Возголовье» — подушка. «Лудии» — производное от слова «лудан», которое означало шелковую ткань. Далее говорится о каких-то пяти красных вещах и трех белых вещах, «окове» — окованной бадье, «голеке» — кувшине, «ларе» — сундуке.
В 1967 году в Плотницком конце Торговой стороны найдена берестяная грамота № 445 с текстом настолько ясным, что он не нуждается в переводе: «Всяло горончаро 2 сорока куницю, кобылу, 3 кожи, шапка, сани, хомуты. А целовало еси ко мнь, а не прислало еси. Ясо погибло».
Замечательную грамоту случайно нашли в 1969 году не в Новгороде, а в загородном поселке Панковке, но в земле, привезенной для клумбы из Кожевников, окраины древнего Неревского конца. Документ сохранился целиком и написан на обеих сторонах берестяного листа. По форме букв эта грамота № 463 может быть датирована первой четвертью XV века. Вот ее текст:
«Поклон от Федоря и от Кузми и от хого десяика Сидору и к Мафию. Переми посядничи куня ми, неси подяти а ото в лоних в недоборех, в ни(ни)шних. И проси борца о Петрове дни. Лоншии бориць своим недобором, а ни(ни)шнии бориць своим. В недоборех плати ми ся животиною».
О чем говорится в этой грамоте? Прежде всего, о вещах сугубо официальных, связанных с государственными доходами. Борцы — государственные чиновники, взимавшие государственные подати, обязаны к Петрову дню собрать подати текущего года и недоимку за прошлый год. Мы уже хорошо знаем, что такие подати собирались как раз в Петров день. Если за прошлый год и за нынешний будет «недобор», если борцы не смогут полностью собрать положенную сумму податей, то пусть они расплачиваются «животиною», собственным домашним скотом. Из этой суммы налогов нужно отделить то, что полагается посаднику, и прислать «мне». Хотя авторов письма несколько, главный выделен. Деньги нужны ему, но это требование имеет вполне официальный, законный характер, и поэтому как бы скреплено «подписями» целой группы лиц. Кто эти лица? В перечислении авторов есть очень трудное место «хого десяика», которое нужно перевести как «всего десятка»: «От Федора и от Кузми и от всего десятка». Кто эти Федор и Кузьма и что это за десяток? Если двенадцать человек свободно распоряжаются борцами и посадничьими кунами, значит им принадлежит верховная власть в государстве. Обратимся к спискам новгородских высших должностных лиц первой четверти XV века. В них легко обнаруживаются и Федор, и Кузьма. Во второй половине 10-х годов XV века неоднократно занимал должность степенного посадника боярин Федор Тимофеевич. А степенным тысяцким в те же годы не раз избирался другой боярин Кузьма Терентьевич. Если Федор и Кузьма степенные посадник и тысяцкий, кто же вместе с ними обязан был освящать государственные распоряжения? Верховный орган власти в этот период кроме степенных включал еще по одному посаднику и по одному тысяцкому от каждого конца. А коль скоро концов было пять, следовательно, рядом с Федором и Кузьмой сидело еще десять бояр, представлявших концы Новгорода. В важнейших решениях участие кончанских представителей было обязательным. Обязательным оно оказалось и тогда, когда возник вопрос об использовании государственных доходов за два года.
Прорись берестяной грамоты № 463 — распоряжение Совета господ начала XV века.
Самая сенсационная находка берестяных грамот вне раскопа сделана 9 июля 1974 года. Она лежала на экспедиционном столе спустя каких-нибудь десять минут после того, как работница 77 строительного управления Новгорода Раиса Павловна Филатова обнаружила ее, роя яму для новой ограды Новгородского водопровода на берегу Волхова на Торговой стороне. Такая оперативность — отрадный результат широкой пропаганды ценности древних предметов, которые при любых работах могут быть случайно извлечены из земли. Эту пропаганду неустанно ведет и Новгородская экспедиция, и Новгородский музей, развернувший эффектную экспозицию археологических материалов.
Трудно передать взволнованность, которую довелось испытать, держа в руках еще неразвернутый невероятной величины сверток бересты. Вся его лохматая поверхность была испещрена процарапанными строками текста. «Такого не бывает» — вот единственная мысль, которая вытеснила все остальные в первые минуты. Такого, действительно, не бывало. В свертке был не один лист, а целых три. Размер самого большого из них достигал полуметра в длину и двадцати сантиметров в ширину. Верхний лист сильно пострадал, распавшись на несколько фрагментов, и потребовалось несколько часов для того, чтобы, сняв его и собрав снова, развернуть остальные, увидеть их тексты. Нужно ли говорить, что в эти часы преодолевались не только технические трудности приближения к тексту, но и всеобщее нетерпение — чувство, всегда предшествующее чтению новых грамот на бересте, но на этот раз многократно возросшее.
Ознакомительная версия.
