Бенгт Янгфельдт - От варягов до Нобеля. Шведы на берегах Невы

Хотя большинство частных лиц и фирм покинуло страну в первые годы после захвата большевиками власти, имелись и исключения. Катастрофическое положение в экономике, в котором страна оказалась после Гражданской войны и так называемого военного коммунизма, привело к объявлению властями в сентябре 1921 г. «новой экономической политики» (НЭП), означавшей частичный возврат к частной собственности.

Характеристика, выданная Эрику Тулландеру 34-й советской школой (прежней Немецкой реформатской школой). Эрик Тулландер позже стал директором шведского отделения фирмы «Грюндиг» — надо полагать, единственным в истории предприятия сотрудником с подобным послужным списком

Некоторые действовавшие в России до революции крупные шведские предприятия — Шведский завод шарикоподшипников (SKF), Завод газовых плит (AGA) и Объединенное шведское электрическое акционерное общество (ASEA) — получили новые концессии для своих прежних дочерних компаний, но не все: переговоры фирмы Л. М. Эриксона о концессии оказались безрезультатными. Что до нобелевских компаний, то они были российскими, и большевикам вообще не требовалось считаться ни с какими международными правилами — эти предприятия были просто-напросто конфискованы, как и частная собственность всех россиян.

НЭП обеспечил быстрый экономический подъем, но и создал частные состояния, коловшие глаза ортодоксальным коммунистам. Разнообразие хозяйственных укладов означало также некоторую степень свободы, что сильно ограничивало власть партии. Когда борьба за первенство в конце 1920-х гг. завершилась и верх взяла сталинская идея о «построении социализма в одной стране», в 1929 г. был принят первый пятилетний план. Это означало переворот в жизни советского общества, в известном смысле более глубокий и основательный, чем события 1917 г.; экономическая система в корне изменилась, и Советский Союз вступил на путь, которого не испытала еще ни одна другая страна. Прямыми следствиями введения новой системы планового хозяйства явились прекращение концессий и аресты многих промышленников.

Из поименованных в списке 1921 г. 125 шведских подданных в середине 1930-х гг. в городе оставалось лишь примерно двадцать человек. Одной из последних — если не последней — семьей, покинувшей страну, были Александер Тулландер с женой и сыном Виктором, родившимся в 1923 г. Отец Александера — Енс Тулландер приехал в Петербург из южной Швеции в 1867 г. и занимался столярным ремеслом, а сам Александер в последние годы работал в Ленинграде конторским служащим на электростанции. Но в 1930-е гг. политическая ситуация стала невыносимой, и в 1937 г., в разгар сталинских чисток, семья Тулландеров была вынуждена уехать из Ленинграда. Причиной отъезда явилось их шведское подданство. Оно же позволило им выбрать путь на запад, на свою старую родину, избежав путешествия в противоположном направлении.

Революционные события 1917 г. описаны в бесчисленных мемуарах и исторических трудах, но редко с такими драматическими подробностями, как в помещенных ниже письмах, непосредственно рассказывающих о судьбах шведов в революционной России.

Одной из ведущих личностей в шведской колонии Петербурга был первый председатель «Шведского общества» Альбин Херлитц. Он был сыном земледельца, окончил в Стокгольме гимназию и в 1890 г. начал работать в конторе медного и оловянного рудника в Питкяранта на Ладоге. В 1896 г. он основал собственную фирму, которая в 1914 г. под названием «а/о Херлитц» присоединилась к «The Swedish Trading Company» («Шведской торговой компании»).

Во время войны семья жила в Стокгольме, между тем как сам Альбин Херлитц оставался в Петрограде, занимаясь делами. Написанные им в 1914–1918 гг. письма к жене с редкостной детальностью отражают некоторые из наиболее драматических происшествий столетия — мировой войны и двух русских революций. Последнее письмо написано в октябре 1918 г., за два месяца до того, как Швеция разорвала дипломатические отношения с большевистским режимом. Херлитц еще какое-то время оставался в Петрограде, а потом через Варшаву уехал в Стокгольм, где и скончался в 1920 г.

5/18 марта 1917 г.

Надеюсь, дошли мои телеграммы, в которых я сообщаю, что благополучно пережил эти по-настоящему опасные дни?

Происшедшие события не поддаются описанию, и поэтому прилагаю газету, поскольку вам наверняка интересно, как все было. В прошлый понедельник я в 6 часов собирался уходить из конторы, но вокруг Полицейского моста шла стрельба, так что, улучив момент, когда град пуль затих, я сумел прошмыгнуть на заднюю улицу к «Медведю» (дом рядом с конторой со стороны Мойки) и через подвал поднялся в отель, где живут Карлссон с еще двумя шведами, и благодаря тому, что в отеле и ресторане меня знают, мне разрешили остаться и прожить там целую неделю, поскольку ходить вечерами домой на Васильевский остров было смертельно опасно.

Альбин Херлитц на рисунке Эрика Васстрёма

Мне никогда не забыть ружейной, пулеметной и пушечной канонады, грохотавшей в ночь с понедельника на вторник.

Однако все это было превосходно организовано и произошло необыкновенно быстро, и с трудом верится, что Россия действительно живет теперь свободно — без жандармов, полиции и тайной полиции; они упразднены народом, а учащаяся молодежь организует милицию. Надеюсь, для России и ее угнетенного народа все пойдет по предначертанному пути!..

Представь, как здесь теперь все выглядит: никаких городовых и полицейских чинов, все военные ходят с красными розетками, над Зимним дворцом и над всеми государственными учреждениями, а также над крепостью развеваются красные флаги, и все министры и т. п. сидят под арестом. Однако соблюдается удивительный порядок, не слышно ни о каких грабежах частных жилищ, как это было в 1905 г.; солдаты вне службы не обязаны отдавать офицерам честь, и пр. — совершенно как после Французской революции. По сей день, насколько известно, ни один швед не пострадал физически.

17/30 марта 1917 г.

Внешне здесь все обстоит хорошо, надо только успокоить рабочих и умерить их требования, а также требования девушек и женщин, поскольку они тоже теперь обрели полную свободу.

Какие только грязные дела старого режима не выходят наружу.

18/31 июля 1917 г.

Шведский клуб закрыт на частичный ремонт и оклейку обоями, но скоро там все будет готово. Как я уже сообщал, весной я уступил Хейльборну пост председателя Общества и, следовательно, не должен принимать никаких решений. Новое правление намерено возобновить питание — если удастся раздобыть достаточно продовольствия.

А пока я здесь устроил так, что со своими сослуживцами (всего 12 человек) завтракаем в конторе. Дело в том, что наши дамы (их шесть) попросили бесплатные завтраки в контору, дабы не тратить времени на ходьбу домой, и к тому же продукты такие дорогие, и пр….

Общая же обстановка здесь более благоприятная, нежели при моем отъезде на летний отпуск в Швецию, так как солдатам пришлось вернуться к службе вместо того чтобы шляться без дела, и дисциплина, кажется, постепенно восстанавливается.

31 окт./13 нояб. 1917 г.

Поскольку наши финны долго не отправляли курьерскую почту, я смог лишь послать одну телеграмму с сообщением, что в эти тревожные времена со мной ничего не случилось. Как только стало неспокойно… я переехал в отель «Медведь» и теперь уже неделю живу там с шведским инженером Бергстрёмом (там же живут Ёста и Эмиль Нобели и еще пять-шесть шведов). Таким образом, я нахожусь рядом с конторой и имею возможность питаться. Ни один швед, насколько это на сегодняшний день известно, не пострадал, и мы, разумеется, соблюдаем всевозможную осторожность и с наступлением темноты не выходим из дома. Вам не стоит слишком беспокоиться, ведь газеты, вероятно, подают события в преувеличенном виде, даже если положение… действительно серьезное и пролилось много безвинной крови… В худшем случае мы уедем в Финляндию или, возможно, на Урал.

8/21 нояб. 1917 г.

Я по-прежнему живу в «Медведе», и мне там спокойнее среди людей и с возможностью питаться, быть со светом и в тепле. Вообще же ни со мной, ни с другими шведами ничего не произошло, и мы надеемся, что наконец-то весь этот хаос закончится…

Как тебе известно, мы сейчас переходим в русскую компанию, сколь бы малоприятно это в настоящее время ни было, однако в противном случае мы рискуем отдавать едва ли не всю прибыль — частью в виде военного налога для Швеции… частью в виде принудительного налога здесь, который, как предполагается, достигнет 80 % от прибыли.

20 июня 1918 г.