Боевой дух на американских кораблях был сравнительно высоким. Тем не менее два важных вопроса постоянно вертелись в голове Флетчера. Действительно ли «Йорктаун» готов к бою? И когда именно, с какой стороны и каким числом нанесут удар японские авианосцы?
Мидуэй, центр всех планов, следил и ждал. К этому крошечному атоллу — две пылинки, почти неразличимые на карте Тихого океана, — стягивались основные силы военно-морских флотов США и Японии. Станет ли Тихий океан на многие годы Японским озером? Обрушится ли яростный шквал войны на Западное побережье Соединенных Штатов? Эти и многие другие вопросы скрывались в плескавшихся вокруг Мидуэя волнах с их белыми гребнями.
Имелся также ряд трудноуловимых факторов. Ямамото вместе с превосходством в тоннаже и огневой мощи сопровождали привычка побеждать, самоуверенность, боевые традиции и страстное желание «объединить весь мир под одной крышей». На стороне Флетчера и Спрюэнса были неожиданность, гибкость, первоклассная система разведки и твердое решение положить конец затянувшимся неудачам.
Около 9.20 3 июня пилот Джэк Рейд заканчивал свой дежурный разведывательный полет. Он приготовился повернуть свою выглядевшую неуклюжей «каталину» и взять курс назад к Мидуэю, когда заметил какие-то крапинки на горизонте. «Грязь, что ли, пристала к ветровому стеклу?» — подумал он и взглянул снова. «Бог мой! — заорал он. — Похоже, что мы сорвали банк!»
Второй пилот схватил бинокль. Да, это были корабли. Рейд радировал эту сенсационную информацию на Мидуэй. Он снизился и на бреющем полете, буквально скользя по белым гребням волн, смело повел свой самолет по длинному окружному маршруту в тыл эскадре противника, а затем снова осторожно набрал высоту для лучшего обзора. Какое-то время он, как кошка, охотящаяся за мышью, таился в засаде позади японских кораблей — Транспортной группы, — стремясь как можно больше увидеть и остаться незамеченным.
На этот раз он передал на Мидуэй: «Одиннадцать кораблей, курс 090, скорость 19 узлов, в том числе один небольшой авианосец, один гидроавиатранспорт, два линкора, несколько крейсеров и эсминцев».
Японцы не обнаружили самолет Рейда. Но они отогнали зенитным огнем другую «каталину», которая заметила часть кораблей из группы минных тральщиков, и немедленно уведомили об этом японские Главные силы. Это была неприятная новость. «Обнаружили досрочно!» — записал в дневнике огорченный Угаки: бой может начаться в любой момент.
Он не ошибался. В 12.30 девять бомбардировщиков Б-17, пополнив баки горючим после утреннего патрульного полета, взмыли в воздух с четырьмя 250-килограммовыми бомбами каждый.
Сообщения об обнаруженных японских кораблях создали напряженную ситуацию для высших военно-морских командиров США. Нимиц, следивший за ходом событий в Пёрл-Харборе, должен был быстро решить, являются ли эти корабли «главными силами» японцев, как сообщил Рейд. Нимиц решил довериться первоначальным прогнозам разведывательной службы. Поэтому он срочно передал зашифрованную радиограмму адмиралу Флетчеру: «Это не, повторяю, не ударное соединение противника. Ударное соединение начнет атаку с северо-западного направления завтра на рассвете».
Радиограмма Нимица была желанным подтверждением для Флетчера, который уже пришел к аналогичному выводу. Поэтому он, игнорируя эту приманку, направил «Йорктаун» в квадрат, находившийся примерно в 200 милях к северу от острова Мидуэй.
После полудня Б-17 нашли японскую Транспортную группу, обнаруженную Рейдом. Бомбардировщики сделали несколько пробных заходов, то входя в зону зенитного огня противника, то выходя за ее пределы. Затем в сумерках все эскортирующие японские эсминцы открыли огонь, когда бомбардировщики тремя волнами сбросили свои бомбы с высоты 8—12 тысяч футов.
В течение нескольких минут это обычно тихое место в середине Тихого океана наполнилось гулом орудий, свистом и грохотом взрывов бомб, звоном судовых колоколов и шипением взметнувшихся водяных столбов.
Но когда шум боя стих, выяснилось, что ни одна из сторон не пострадала: часть бомб не взорвалась, а другие взрывались вдали от кораблей.
После этого бесплодного рейда было решено подвесить торпеды на несколько «каталин» для ночной атаки — идея, достойная комиксов. «Каталины» были тихоходными, легкоуязвимыми воздушными лодками, не приспособленными для этих целей. Экипажи устали и не имели опыта в сбрасывании торпед. Тем не менее около 22.00 четыре гидросамолета, имевших радиолокаторы, тяжело поднялись в темное небо с торпедами, подвешенными под крыльями. Один не нашел противника и вернулся на базу. Три других поочередно атаковали японские транспорты с бреющего полета и, уклоняясь от зениток и пулеметов, скрылись в облаках. Одна торпеда попала в танкер «Акэбоно Мару», 23 человека было убито и ранено, а танкер временно замедлил ход.
Эти малорезультативные атаки тем не менее вызвали тревогу у Ямамото и его штаба на борту линкора, шедшего в составе Главных сил, ибо они свидетельствовали о том, что американцы знают, что японский флот находится по соседству с ними. Однако никто не удосужился сообщить адмиралу Нагумо и его авианосному соединению об утренней стычке с «каталиной», налете бомбардировщиков Б-17 и ночной торпедной атаке. Тем самым Ямамото позволил Нагумо готовить свой воздушный удар по Мидуэю в полном неведении о том, что американцы знают о движущейся к атоллу японской флотилии.
Переданная через громкоговорители команда разбудила спавших летчиков и подняла на ноги Гэнду в предрассветной мгле 4 июня. Все еще слабый после перенесенного воспаления легких Гэнда оделся и поднялся на мостик. Адмирал Нагумо отечески обнял его за плечи рукой.
«Как вы себя чувствуете?» — спросил он. «Сейчас намного лучше», — заявил Гэнда, хотя его лицо говорило, что он еще не совсем здоров. Но его присутствие на мостике укрепило высокий боевой дух офицеров и летчиков.
Из лазарета вскоре также выбрался Футида, решивший во что бы то ни стало присутствовать при взлете самолетов, которые он должен был вести в бой.
Небо все еще было темным, но чувствовалось, что погода для воздушного удара по острову Мидуэй будет превосходной, море было спокойно. Узнав, что разведывательные самолеты еще не поднялись в воздух, Футида выразил беспокойство. Сектор разведки напоминал веер с семью радиальными сегментами. Радиус поиска самолетов составлял 300 миль. Пролетев это расстояние, самолет должен был повернуть влево и пролететь еще 60 миль, а затем лечь на обратный курс — однофазовая разведка, один самолет, что, по мнению Футиды, было просто недостаточно. Все, что не удастся заметить с первой попытки, останется необнаруженным.
Но Нагумо испытывал прилив уверенности. Согласно японским расчетам, американский флот должен был находиться где-то далеко на востоке, за пределами патрульной завесы японских подводных лодок, и мог появиться лишь позднее. В официальной оценке положения адмирала Нагумо имеется такая бросающаяся в глаза ошибка: «Противник не знает наших планов».
В 4.00 летчики сгрудились в каюте под мостиком, где происходил последний инструктаж экипажей. Через несколько минут они высыпали на палубу и бросились к ожидавшим их самолетам. «Запустить мотор!» Моторы взревели, из выхлопных труб вырвалось синевато-белое пламя. Вспыхнули прожектора, залив ярким светом летную палубу, с мостика раздалась команда: «Начинайте взлет!» Зеленая сигнальная лампа в руках офицера описала в воздухе широкий круг, и первый истребитель, набрав скорость, взмыл в воздух, подгоняемый громом приветствий и машущими руками и фуражками. За ним взлетело еще восемь истребителей, а затем последовали пикирующие бомбардировщики.
Примерно в 4 тысячах метров по левому борту вспышки сигнальных огней говорили о том, что «Хирю» также запускал свои самолеты.
За 15 минут все самолеты первой волны поднялись в воздух; они произвели построение, сделали круг над кораблями и взяли курс на Мидуэй. В первой атакующей волне участвовало 108 самолетов — 36 бомбардировщиков, 36 пикирующих бомбардировщиков и 36 истребителей эскорта. Девять других истребителей кружились в воздухе, прикрывая корабли, еще девять стояли на палубе авианосца «Акаги» в полной боевой готовности. Выделить 18 истребителей для защиты 21 корабля ударного соединения Нагумо — это примерно то же, что покрыть дом вместо черепицы туалетной бумагой, — еще одно доказательство того, как мало японцы ожидали нападения.
Среди последних самолетов, взмывших в воздух ровно в 4.30, находились три разведчика. В течение последней четверти часа еще три разведчика с запозданием поднялись в воздух. Но седьмой разведывательный гидросамолет взлетел с получасовым опозданием в 5.00.
