Подлинными же руководителями в духовной жизни в брошюре предстают не священники, а особые «опытные» люди, «избранные в духовных беседах»; их «опыт» противопоставляется при этом «букве», «учености». Именно «у избранников Божиих», которые «будут сказывать не из книги, а из опыта», и «есть совершенная любовь». Они могут поучать и священников, и архиереев, у которых «замирают уста и они противоречить не могут», поскольку «их учение остается ничтожным и слушают простые слова твои». К числу таковых «опытных странников», судя по названию, относит себя и автор «Жития».
Обращает на себя внимание то, что «опытные странники», согласно «Житию», всегда гонимы и, по меньшей мере, находятся под подозрением. Гонителями «опытных людей» в «Житии» выступают прежде всего священники. Конфликт «истинных пастырей» с духовенством представляется автору постоянным и неизбежным. Призывая «в храме соединяться с Господом, принимать Святые Тайны три раза в год», он неожиданно заключает: «Если все это сохранить в себе, то будут на тебя нападки, преследования разные и вообще будут священники пытать, на все нужна сила, и Бог даст дарование — их буква останется дешевой ценой». Автор явно что-то недоговаривает, хотя говорит слишком много. Священники предстают чуть ли не служителями антихриста: «Враг злодей ищет всех удобных случаев — батюшек науськивает „поборники — они других сект, не братство у них“, а то семейных всячески восстанавливает»[365].
Григорий Ефимович не ошибся в своей оценке, в своем суждении относительно современной ему Русской Православной церкви. Ослепленная своей гордостью и имперскими амбициями, не способная отличить худа от добра, церковь всеми силами толкала общество к войне и столкнула-таки страну (не без помощи других сил) в бескрайний кровавый ров войны и революции. Признать сегодня правоту Григория Ефимовича хотя бы в вопросах войны и мира (а не признать ее невозможно) было бы со стороны Православной церкви равнозначно признанию своей страшной ошибки, за которую пришлось заплатить такую дорогую цену всему народу. Это было бы великое и благородное признание, за которым последовали бы Божии благословения. Но, к сожалению, на такое признание можно только надеяться, о нем можно только молиться.
Понимание того, что случилось с Г. Е. Распутиным, открывает глаза и на то, что случилось со страной. Рассмотрение ситуации, сложившейся в России в начале XX века вокруг личности Григория Распутина, позволяет по-иному посмотреть на события Октябрьской революции, да и на многие последующие события. Революция уже не кажется такой нежданной и негаданной. И речь идет не только о той большой работе, которую определенные круги проводили, подготавливая переворот в России. Речь скорее о духовной ситуации в стране накануне убийства Григория Распутина и наступления революции. Ситуации, затронувшей каждый, без исключения, класс тогдашнего российского общества — от церкви и дворца и до рабочего барака.
Не экономические предпосылки в первую очередь послужили причиной революции 1917 года — за нее прежде всего несут ответственность моральные, духовные предпосылки. Интересно, что силы, работавшие над духовным разложением нации, были теми же силами, что долгое время стремились дискредитировать Григория Ефимовича в глазах русского человека и убить его. Им это удалось, но последствия этого убийства оказались куда более катастрофичными, чем то себе представляли их дизайнеры. Хрупкая фигура Распутина оказалась плотиной, сдерживавшей великие потоки крови, которая смешается с кровью его врагов и смоет их самих с лица русской земли.
Я верю, что Бог послал такого человека, как Григорий Распутин, в Россию накануне великой катастрофы с тем, чтобы еще раз попытаться спасти от этой катастрофы русский народ. Это — тот принцип, которым, как можно заметить, Бог всегда руководствуется в Библии и истории. Падению каждой великой державы непременно предшествовало появление человека Божия, возвещающего о катастрофе, посланного Богом, чтобы предотвратить, если возможно, надвигающуюся беду.
Даже в языческий город Ниневию, в город, который был врагом народа Божия, Бог послал пророка Иону, который был призван возвестить о грядущей трагедии. Как ни странно, но, согласно Библии, жители Ниневии покаялись и трагедия их миновала. Однако в большинстве других случаев, когда Бог посылал Своих пророков, их не слушали, но гнали, били, убивали и даже после смерти продолжали неправедно злословить. Григорий Ефимович мог остановить кровь наследника престола царевича Алексея, которую никакие врачи не могли остановить. И это, на мой взгляд, глубоко символично: он был призван остановить грядущее великое кровопролитие в России. Если бы к его вести прислушались, как прислушались к вести пророка Ионы…
Интересно, что Иона не известен своими чудесами, или красивыми речами, или великой любовью к своим врагам — всеми теми качествами, которыми обладал Григорий Ефимович. И все же языческий народ прислушался к словам Ионы и пришел к покаянию, начиная от царя и вплоть до последнего бедняка. И это предотвратило национальную трагедию, по крайней мере, отложило ее на долгие десятилетия. Но когда Бог посылал пророков к Своему избранному народу, то народ этот обычно отвергал Божьих людей, глумился над ними, возводил клевету и убивал. Убивал лучших своих сынов.
Старец Николай (Гурьянов) так говорил о Распутине:
«Господь послал государю Распутина для укрепления. Ничего плохого в нем не было, а вот горе ему какое было из-за этого. Боже! Все такое страшное…»
«Он был человек простой, очень верующий, молитвенник. Сохрани Бог! — в нем не было никакого колдовства. Господь его в вечности наградил».
«Распутин был истинный раб Божий, честный человек, труженик».
«Помяни его, Господи! Мученик он был и сколько терпел».
«Распутину Господь все открывал».
«Он законный раб Божий… Угодник Божий…»
«Надо его очистить от заплеваний. Грешно быть вместе с чернителями заодно… Бог не простит…»[366]
Можно сказать, что традиционно, по Библии, национальное пленение, вызванное духовным падением, длится около семидесяти лет — средняя продолжительность жизни одного поколения. К этому времени принявшие на себя первую кровь давно уже почили, как и большинство их детей. Бог милостив и дает возможность очиститься, начать сначала. Если бы Бог за все карал, то давно камня на камне не осталось бы от человеческой цивилизации. Но можно и нужно говорить о знаковых понятиях, о духовной связи событий. Знаковым было убийство Распутина, знаковым было убийство царской семьи, знаковой была попытка строительства Дворца Советов на месте храма Христа Спасителя и т. п. Но такое видение мира есть только у человека верующего. Другие же этого не видят — и таковых большинство. Грехи отцов, согласно заповеди, передаются до трех и четырех поколений. России никогда не выбраться из-под проклятия, пока она не очистится в покаянии от той крови, которую на себя взяла.
На мой взгляд, к концу этого семидесятилетнего периода коммунизм… очистился и был прощен. Он теперь имел право на существование — если бы принял это право от Того, Кто мог это право ему дать, — от Бога, признав Бога, приняв Бога и покаявшись. Обратите внимание: когда СССР вошел в свой пресловутый «этап развитого социализма», российская культура была удивительно чистой. Более чистого, более доброго и человечного искусства для масс никакая другая страна мира не знала и не производила. Кинематограф, музыка, литература, искусство — все призывало, рвалось к добру. По старой русской привычке, правда, все это делалось опять-таки в отрыве от Бога. Но, надо признаться, во многих произведениях искусства всех жанров Бог был, хотя и не названный по Имени.
Люди прятали, растворяли свою веру в Бога в художественных произведениях. «Совки» ругали Америку за загрязненность нравов и правильно делали. В России, даже в глубоко советской, многое было намного чище. Россия очистилась, ей оставалось покаяться в своем неверии, признать Бога и призвать Его по имени. Я осмелюсь заявить, что именно этого Бог ждал, желал от России, хотя и знал, что она опять отвернется от Него. Ведь если бы советскому человеку указали на Бога, если бы общество покаялось в совершенном насилии и неверии, то родилась бы новая, прекрасная страна. Страна, которая давно уже прославляла евангельские принципы, исповедовала евангельскую простоту и раннехристианский коммунизм, но боялась назвать Бога реально существующим. Эта страна готовилась к тому, чтобы перейти от коммунизма в христианство, без которого коммунизм как идея не имеет основания и не может быть построен.
Я почти представляю себе тех несостоявшихся постсоветских ученых, балерин, писателей, кинематографистов, которые приняли бы не только евангельский коммунизм, но и Бога Евангелия. Эти люди не стремились бы бежать из своей страны за куском хлеба с маслом — русские люди могли зажечь духовным примером весь мир, стать лидерами в первую очередь в области духовной, а потом уже и экономической.
