22 мая/4 июня 1909. Пятница. Был господин Венцель, начальник нашей маньчжурской железной дороги; смотрел русских учеников из Харбина и остался доволен ими.
18 июня/1 июля 1909. Четверг. ...На все экзамены все время вместо меня ходит Преосвященный Сергий и экзаменует отлично — строже, чем я.
22 июня/5 июля 1909. Понедельник. Целый день писал денежные отчеты русских учеников для отправления в их места. 4 из русских учеников сегодня уехали домой, на каникулы. Двое остались здесь по неимению куда ехать.
3/16 июля 1909. Пятница. Внизу наткнулся на двух русских воспитанниц из Владивостока, просивших переводчика. Дал им Василия Ощепкова — в переводчики и провожатые по Токио.
7/20 августа 1909. Пятница. ...Оставшиеся здесь на каникулы двое русских учеников, Василий Ощепков и Трофим Попелев, сделали путешествие на «Фудзисан» и, вернувшись сегодня, преинтересно рассказывали о всем, что видели и испытали, иллюстрируя рассказ принесенными—картой, картинками, камешками лавы и прочее.
29 августа/ll сентября 1909. Суббота....Еще просьба принять ученика в Семинарию: Харбинский Генеральный консул ходатайствует за оного. Отбою нет. Совсем надоели. Тотчас же послал отказ с указанием, что здешняя Семинария имеет специальное назначение — готовит служителей для Японской Церкви и что большое количество русских учеников в ней может мешать исполнению этого назначения.
8/21 декабря 1909. Вторник. Генерал Н.М. Чичагов из Харбина пишет, что хотел бы порадовать своих мальчиков (9 чел.), учащихся здесь в Семинарии, подарками в наступающие Рождественские праздники, спрашивает, сообразно ли будет это с распорядками школы и что бы сделать для них? Я ответил благодарностью за мальчиков и что подарки будут сообразны с суммою, которую он пожалует на это; она будет разделена им поровну, и каждый пусть употребит свою часть как пожелает; будет наблюдено, чтобы все послужило им на пользу и невинное удовольствие.
9/22 февраля 1910. Вторник. До 12/25 февраля 1910. Пятница. Один из 15 учащихся здесь русских воспитанников, из которых 13 воспитываются на казенный счет, присланные сюда военными начальствами из Харбина и Хабаровска для образования из них переводчиков японского языка, — один из Хабаровских, Иван Попов, сын чиновника, учившийся вот уже два с половиною года, всегда прилежно и ведший себя исправно, вдруг на днях, без всякой посторонней причины, молвил: «Не хочу учиться, надоело жить в рамках» — и бросил все. Сколько ни уговаривали его все мы одуматься и оставить свою затею,—ничто не помогает. Точно как с боровом: стал и ни с места, что ни делай с ним. Приходится выключить его из Семинарии и отправить домой, отписав начальству о сем казусе и неудачном выборе учеников сюда, потому что другой, по болезни, тоже отправится; уже несколько недель лежит и не учится; головокружения, мол, у меня, не могу учиться.
2/15 апреля 1910. Пятница. Уволил из Семинарии и отправил в Харбин одного из русских учеников Емельяна Родионова. Упорно не желает учиться и просится вон. Без должного выбора казачат понасылали.
21 мая/3 июня 1910. Пятница. Написал в Харбин к Генералу Чичагову и во Владивосток к есаулу Ефимьеву, что учащиеся здесь русские из Харбина 8 и из Хабаровска 2 просятся на каникулы и просят денег на дорогу, первые по 30 рублей, вторые по 20 рублей, как было в прошлом году. Похвалил их поведение и прилежание и просил исполнить их просьбу. Но умолчал, что успехи их в изучении японского языка — для чего и живут здесь — не блестящи: и способностями они не отличаются, и вечно болтают между собою по-русски, что значительно мешает усвоению японского языка.
19 июня/2 июля 1910. Суббота. Когда я был на экзамене в Женской школе, по телефону из Посольства известили, что в половине 11-го часа приедет посол на экзамен. И приехал Николай Андреевич вместе с сыном, лицеистом; экзаменовал в Семинарии русских по Японской Географии и хвалил ответы...
22 июня/5 июля 1910. Вторник. Целый день составление приходно-расходных отчетов о содержании русских учеников здесь и отправление сих отчетов в Харбин, Владивосток и на Сахалин.
Отправились и русские ученики на каникулы по домам. Утром неожиданно прибыл ученик Павел Кузнецов, уехавший в марте домой по болезни и которого я считал выключенным из Семинарии. Но вечером должен был отправиться обратно вместе с другими. Порядочная обуза эти русские ученики. И хоть бы выбирали хороших; почти все малоспособные, иные (как Михаил Сокольский) с дурными наклонностями.
23 сентября/6 октября 1910. Четверг. Путешествующий Генерал-майор Генерального штаба Данилов был, с военным агентом Генерал-майором Самойловым. Хотели посмотреть школы наши; показал Женскую школу и Семинарию, в шторой ученики показали ему борьбу «дзюдзюцу»; время было после классов: больше видеть было нечего.
8/21 декабря 1910. Среда. Был на экзамене в Семинарии в младшем классе, где 24 учащихся, по Священной Истории Ветхого Завета. Отвечали хорошо. Из русских младшие 5 учились с ними; отвечали плоховато, кроме младшего Плешакова.
...В нынешнем году... в Семинарии 80 (из них русских 18) ...учащихся.
10/23 марта 1911. Четверг. Русских учеников ныне в Семинарии 13; и все ведут себя добропорядочно и учатся хорошо, кроме одного, Михаила Сокольского, с которым нет средств сладить: ничего не делает и постоянно нарушает школьные правила; а назначат наказанье — не обращает на это внимания; сколько ни уговаривай — к стенке горох; над всем смеется, в таза лжет; называет школу адом, клянет своего дядю, ротмистра, который четыре года назад определил его сюда. Как ни жаль его и его матери и бабки, но, кажется, придется послушать Ивана Акимовича Сенума, который больше всех терпит от него, и отослать его в Харбин.
15/28 июня 1911. Среда. Утром экзаменовал 2-й класс Семинарии, 12 человек, по Священной Истории; все отвечали хорошо. Экзаменовались с ними и двое русских, из которых Скажутин так хорошо и таким правильным языком отвечал по-японски, что если не смотреть на него, а только слушать — не узнаешь, что говорит не японец.
16/29 июня 1911. Четверг. На экзамене в Семинарии 3-й класс по Церковной Истории преплохо отвечал; а русские ученики, трое, вместе с ними экзаменовавшиеся, совсем плохо. Жаль, что таких малоспособных присылает Харбинский военный штаб, если желает иметь хороших переводчиков; следовало бы выбрать таких, как вчера отвечавший Скажутин, из Хабаровска присланный.
25 июля/7 августа 1911. Понедельник. Послал отчет и свидетельства об успехах русских учеников в Харбин и Владивосток к начальствам их и на Сахалин к отцу одного.
Приложение 4. Из интервью с учениками В.С. Ощепкова
Нина Филипповна Розанова:
—Сейчас могу что-то перепутать в датах, ведь столько времени прошло, но, по-моему, Василий Сергеевич пришел в институт в 1930 году. Это был потрясающе обаятельный, интеллигентнейший человек. В институте он как-то сразу выделился своей манерой общения — очень культурный был, воспитанный. Мы тогда не знали, что он жил за границей, такие вещи в те времена скрывались, но было видно, что Ощепков явно неординарный человек. Занятия он, кстати, проводил в японском белом костюме. Потом мы узнали, что это называется кимоно.
Я поступила в институт в 1931 году—во время его структурной перестройки. В институт тогда пришли военные. Воинских званий еще не было, но в современном понимании ректором стал генерал, а проректором полковник. Ввели военную дисциплину и войсковую подготовку. В том числе и для женщин: нас всех обучали футболу, хоккею, боксу, а Ощепков учил нас борьбе.
Жили мы все, включая москвичей, в общежитии, утром вставали на поверку, потом на зарядку, на завтрак, на занятия. У тех, кто учился на спортивных факультетах, была своя специализация, а я училась на педагогическом, и нас обучали всему подряд. И вот тут-то я увлеклась самбо и скажу, что личность Василия Сергеевича сыграла в этом определенную роль — с ним было очень приятно и интересно работать.
Познакомилась я с ним на уроке—мы построились, вошел новый преподаватель — очень приятное лицо, крепкий, лысоватый, солидный такой. Я стала тренироваться не только на занятиях, но и вечером ходила на дополнительные тренировки. Со мной было несколько девочек, среди которых самой сильной оказалась моя подруга Галя Шулятьева. Ощепков был с нами исключительно вежлив и внимателен, и мы, конечно, очень любили занятия у него.
...Василий Сергеевич очень много рассказывал о дзюдо всем желающим, популяризировал борьбу. Было видно, что он влюблен в свое дело.
