А тут еще не поладили в бассейне Лены служилые, посланные из Енисейска, и те, что прибыли из Мангазеи. Чаще конфликт протекал в форме битья «ослопьем и обухами», но порой и с перестрелками. Разногласия носили сугубо материальный характер: кому собирать ясак. Енисейцы в итоге одержали вверх.
Недовольные же мангазейцы стали нацеливаться далее на восток. В1633 г. мангазейские служилые, перезимовавшие в Жиганах, подали прошение енисейскому приказному человеку А. Иванову, чтоб идти им «в новое место, морем, на Янгу реку».
Получив разрешение, отряд во главе с Иваном Ребровым и Ильей Перфильевым спустился вниз по Лене и пошел морем до реки Яны. Поставили здесь острог, добыли мягкую рухлядь. Перфильев повез пушнину в Енисейск, а Ребров отправился морем на «Индигирскую речку».
На Индигирке Ребров поставил два острога. Пробыв в Заполярье семь лет, он исследовал землю юкагиров, «ел всякое скверно, и сосновую кору и траву» и в 1641 г. вернулся с собранным ясаком в Якутск.
В 1636 г. енисейский воевода П. Соковнин отрядил десятника Елисея Бузу с исследовательской задачей: «Итить с служилыми людьми на Ламу[416] и которые реки впадут в море… для прииску новых землиц».
Путь Бузы оказался довольно извилист. С шестью служилыми и 40 промысловиками он прошел из Олекминского острога к Лене, по ней вышел в океан, морским путем достиг реки Оленек, поднялся по ней до устья Пирииты, где перезимовал, а весной 1637 г. по суше снова прошел на Лену, к устью реки Молоды. Построив здесь суда, Буза опять вышел в океан и направился на восток, к устью Яны. И «шли в море в кочах две недели, и на море их разбило».
От места кораблекрушения Буза и его товарищи, 45 отчаянных первопроходцев, таща нарты, перешли через высоты Верхоянского хребта в верховья Яны, где им пришлось биться с местным князьком Тузукой и даже сидеть шесть недель в осаде. Однако покорился и буйный Тузука. Буза, спустившись вниз по Яне, два года собирал ясак с юкагиров и двинулся обратно в 1641 г.
В 1635–1636 гг. служилый Селиван Харитонов по заданию Галкина прошел с Лены через Верхоянский хребет на Яну, где поставил зимовье.
Еще одно зимовье в верховье Яны (превратившееся затем в город Верхоянск) основал енисейский служилый человек Посник Иванов. Проведя зиму 1638–1639 гг. на Яне, Посник перешел на верховья Индигирки — очевидно, там он был первым — и по ней спустился до Юкагирской земли. В зимовье на нижней Индигирке (Зашиверское) Посник с товарищами отбил нападение юкагиров. Осенью в свежепостроенных кочах он отправился вверх по Индигирке, взяв с собой юкагирских аманатов, и успел до зимы вернуться в Якутск.[417]
Дмитрий Михайлов по прозвищу Ерило (еще один замечательный первопроходец), прибыв на смену П. Иванову, пошел с Индигирки на восток морем и достиг устья реки Алазеи.
Вообще, внешне сухая хроника русских исследований Восточной Сибири при небольшом подключении воображения превращается в захватывающий приключенческий роман. Удивительно, что российские литераторы проявляли слабый интерес к этой теме, им приятнее посочинять о каком-нибудь тиране злодеевиче, угнетающем трепетных интеллигентов.
Многое, что нынче известно о наших пионерах, было выкопано из сибирских архивов педантичным (как оно и должно быть) немцем Г. Миллером. Накануне дуэли Пушкин работал над статьей о русских первопроходцах для журнала «Современник». Возможно, что ее черновик пропал вместе с другими пушкинскими рукописями, которые вынес из дома на Мойке Жуковский — кстати, не только сочинитель, но и масон, связанный с графом Г. Строгановым и другими организаторами заговора против великого русского поэта…
Перейдем к Михаилу Васильевичу Стадухину. Первый раз в документах он упоминается в 1633 г. Тогда десятник Стадухин совершает поход на Вилюй «для прииску неясачных тунгусов». В 1641 г. он просит у якутского воеводы Головина отпустить его на реке Оймякон, относящуюся к бассейну верхней Индигирки. В его маленьком отряде, состоявшем из 14 человек, находился и служилый казак Семен Дежнев.
Семен Иванович был родом из устюжских крестьян, пришел в 1638 г. на Лену в числе енисейских служилых людей П. Бекетова. Женился на туземной женщине Абакай, очевидно якутке. (Собственно, других вариантов на начальном этапе освоения Сибири у русских мужчин не было.) В 1639 г. ходил на Вилюй усмирять тунгусского князька Сахея, годом позже — с Дмитрием Ерило на Яну. На обратном пути в Якутск был ранен двумя стрелами в ногу. Дальнейший поход со Стадухиным добавил Дежневу колотых ран.
Еще по пути на Оймякон отряд Стадухина подвергся нападению воинов племени ламутов числом около 500. Дежнев был снова ранен, в руку и ногу, но хворать не стал («гвозди бы делать из этих людей»). Отбились тогда лишь благодаря помощи ясачных якутов, которые, по словам Семена Ивановича, «за нас стояли и по них (ламутам) из луков стреляли».[418]
На самом Оймяконе оказалось практически безлюдно. Тунгусы (кстати, родственники воинственных маньчжуров) выжили отсюда якутов, однако и сами покинули негостеприимные края — как-никак полюс холода. Но здесь Стадухин узнал от тунгусского аманата о больших реках в северо-восточной стороне.
У казачьего десятника был огонь в душе и неиссякаемый запас выносливости. Стадухин набрал отряд из промысловиков, снарядив его в значительной степени из своих средств, и пошел за своей звездой. Достигнув верховья Индигирки, он спустился на коче до ее устья, затем отправился морским путем на восток и «дошел на Колыму реку», на которой поставил зимовье с нагородней. Это был 1643 г. Зимовье вскоре превратилось в Нижне-Колымский острог (в 29 км от современного Нижне-Колымска).
Тщательный Бахрушин указывает, что на Колыме до Стадухина побывал С. Харитонов, безусловно, замечательный первопроходец, который проплыл туда в 1640 г. морем из устья Яны. Но по-настоящему освоился на этой земле именно Михаил Васильевич. Объединившись с прибывшим на Колыму отрядом Дмитрия Ерило, Стадухин покорял алазейских и других юкагиров.
У туземцев Стадухин выведал, что есть большая река в трех днях пути к востоку от Колымы, именуемая Погыч, — речь шла о Покачи (Пахачи), впадающей в Берингово море. Туземцы рассказали также об огромном острове в Ледовитом океане, под которым, скорее всего, имелась в виду Аляска.
Оставив начальником в Колымском зимовье Дежнева, Стадухин отправился в Якутск рисовать перспективы освоения Дальнего Востока тамошнему воеводе.
А «начальник Колымы» с 13 служилыми выдержал в острожке нападение 500 юкагир. Племя уже ворвалось в острожек, Дежнев был в очередной раз ранен, на этот раз в голову, однако в тесном рукопашном бою удалось сразить вражеского предводителя и выбить налетчиков из острога. Вскоре на Колыму вернулся Дмитрий Ерило вместе с таможенным целовальником П. Новоселовым и наказной памятью от якутского воеводы «новые реки приискивать». Сведения Стадухина произвели впечатление на воеводу Пушкина.
В 1646 г. партия мезенцев во главе с И. Игнатьевым пошла из устья Колымы на восток по узкому проходу во льдах и достигла Чаунской губы, где повела торговлю с чукчами.
В июне 1647 г. Михаил Васильевич снова отправился из Якутска на Колыму, с воеводским наказом поставить на реке Погыч зимовье, объясачить там туземцев и проведать о «предъявленном острове», то бишь об Америке. Перезимовав на Яне, десятник перешел на Индигирку, там построил коч и морем добрался на Колыму, где пробыл до лета 1649 г.
Но еще летом 1648 г. из Нижне-Колымска отправился в морской поход отряд Семена Дежнева и Федота Попова, холмогорца, приказчика устюжского купца В. Усова, — на шести или семи кочах.
Дежнев играл в этой экспедиции роль представителя государства, организатора, военного командира, ему надлежало и собирать ясак с открытых племен. Командир имел и вполне определенную географическую цель: проведать «новую реку Анадырь». Надо заметить, что из навигационного снаряжения у русских мореходов имелся, скорее всего, только компас, да и против ветра кочи могли идти разве что на веслах.
Выйдя в море в июне, к середине сентября экспедиция достигла «большого носа» (позднее мыс Дежнева). Здесь разбился коч ленского служилого казака Анкидинова, но люди все спаслись. «Против того носа» экспедиция открыла острова Диомида, где познакомилась с эскимосами — они изумили русских втулками из моржевой кости, вставленными в губы.
Дежнев и Попов шли проливом, который впоследствии назовут не их именами, а в честь Витуса Беринга. До Америки было рукой подать — около 40 км. За большим мысом Попов с несколькими людьми высадился на берег, но на них сразу напали чукчи и ранили холмогорца. Русские продолжили путь на юг вдоль побережья моря, которое позднее назовут Беринговым. Далее буря раскидала суда, люди с дежневского коча никогда уже больше не видели других участников экспедиции.
