«Вам вскоре станет ясно, – произнес Свати, – что, если часть из вас избавится таким образом от всех неприятностей, число голодных ртов тут же уменьшится и появится больше еды для тех, кто остался».
В словах Свати была некая доля истины, однако бедняки оказались неспособны взглянуть на дело под таким углом и не сумели оценить должным образом силу приведенных им аргументов, поэтому ночь они провели в стенаниях и плаче. В то время мимо случилось проезжать Торвальду из Аси, христианину. Жалобные крики привлекли его внимание, и он подъехал ближе, чтобы узнать их причину. Разобравшись в деле, он освободил пленников и велел им следовать за ним в Аси. Скоро Свати стало известно, что узники сбежали, и он пустился в погоню. Но, так или иначе, ему все равно не удалось схватить их, поскольку люди Торвальда были вооружены, а бедняки оборонялись со всей силой, какую только может придать отчаяние. Итак, замечательная возможность помочь родному краю оказалась утеряна, и Свати вернулся домой, скорбя о своих провалившихся планах. Когда он в ярости, не разбирая дороги, мчался к своему дому, лошадь его оступилась и провалилась в яму, выкопанную голодными бедняками, Свати при падении расшибся насмерть. Там его и похоронили на следующий день, вместе с лошадью и псом.
По всей вероятности, этот Свати на самом деле был принесен в жертву во время голода, а легенда слегка корректирует события, описывая способ, который был при этом использован, а именно захоронение заживо.
В этой истории, как и в рассказе Снорри о Дональде, мы видим, что сначала в жертву предлагаются люди низшего звания, а затем уже сам вождь.
Божеством, которому приносятся эти жертвы, судя по всему, является Один. В «Саге о Хервор» рассказывается о голоде на Ютландии. Крестьяне и знатные люди стали решать, кого же принести в жертву, чтобы умилостивить Одина и упросить его даровать им хороший урожай. Было решено, что наиболее подходящей для этого кандидатурой будет сын короля. Но король, чтобы спасти жизнь сына, вступил в единоборство с другим королем, убил его и его сына, окропил их кровью алтарь Одина, и это умиротворило бога.
Считалось, что Один принимает души умерших мужчин, так же как Фрейя, или немецкая Хольда, покровительствует душам умерших женщин. Одина описывали как дикого охотника, который мчится в сопровождении множества душ или, как в рассказе о Гамельнском Крысолове, заманивает их в гору, где он живет.
Фрейя, или Хольда, выступает как предводительница армии мышей, а Один возглавляет крысиное войско.
Вполне логично будет предположить, что людей, приносимых в жертву Одину, божеству, связанному с крысами и душами, оставляли на острове, кишащем водяными крысами, им на съедение. Способ жертвоприношения был зачастую связан с сущностью самого божества. Так, поскольку Один являлся богом ветра, посвященных ему людей вешали. Герои большинства легенд, рассматриваемых нами, находят свою кончину именно на острове, а острова, как нам известно, среди северных народов почитались особенно свято. Морские острова Рюген и Гельголанд являлись священными с древнейших времен, и вероятно, на озерах тоже были небольшие священные острова, куда привозили жертву с перебитой спиной и отдавали крысам на съедение.
Крысы и мыши считались священными животными и у других арийских народов. Так, мышь – это священное животное индийского Рудры.
«Эта часть принадлежит тебе, о Рудра, и сестре твоей Амбике, да умилостивит она тебя. Эта часть принадлежит тебе, о Рудра, чье священное животное мышь» – так звучат слова молитвы из «Яджурведы». В более поздней мифологии мышь стала атрибутом Ганеши, которого изображали едущим верхом на крысе, но Ганеша является всего лишь ипостасью Рудры.
Аполлона, как уже упоминалось, называли Сминфей. На некоторых монетах из Аргоса вместо самого бога был отчеканен его символ – мышь. В храме Аполлона в Хрисе находилась статуя, изображавшая его с мышью под ногой, и еще при храме содержались живые прирученные мыши, посвященные ему. В Сминфейоне в Гамаксите кормление белых мышей являлось торжественным ритуалом; они жили в норах под алтарем, а перед треножником Аполлона располагалось изображение одного из этих животных.
У семитских народов мышь также была священной.
Геродот приводит любопытную легенду об уничтожении войска Сеннахериба под Иерусалимом. В Книге пророка Исаии нет никаких подробностей об этом: «И вышел Ангел Господень и поразил в стане Ассирийском сто восемьдесят пять тысяч человек. И встали поутру, и вот все тела мертвые». [104]
Не говорится, как именно были убиты ассирийцы, но, поскольку войску грозили губительным вихрем и дуновением огня, возможно, их поразил горячий ветер. Но история Геродота очень отличается от этой. Он узнал ее от египетских жрецов, которые, имея самое отдаленное представление о природе произошедшего, сочли его чудом, совершенным одним из их богов, и, кроме того, перенесли действие легенды в свою страну. «После Анисиса начал править жрец Гефеста по имени Сетос. Он не выказывал должного уважения касте египетских воинов и пренебрегал ими, считая, что не нуждается в них; в числе прочего он отнял у них земли, пожалованные им прежними царями, – каждому воину было даровано по двенадцать отборных участков. После этого Санахариб, царь арабов и ассирийцев, собрав большую армию, пошел войной на Египет, а египетские воины отказались выступить против него. Царь-жрец, доведенный до отчаяния, пришел в храм и с плачем стал горько жаловаться перед изображением божества на свои беды и несчастья. Когда он так рыдал, его одолел сон, и было ему видение, что бог стоит рядом с ним, ободряя его, и говорит, чтобы он, не боясь ничего, шел на арабскую армию и что бог сам пошлет ему помощников. Жрец поверил сну и, собрав столько людей, сколько смог, отправился в погоню за ним и разбил стан в Пелусии, где находятся «врата» Египта, однако никто из воинов не последовал за ним, только торговцы, ремесленники и прочие. Когда они прибыли туда, множество полевых мышей напало на стан врагов, изгрызло их луки, колчаны и даже рукоятки щитов, так что на следующий день арабы, безоружные, бежали с поля боя, и многие из них пали. И по сей день каменная статуя этого царя с мышью в руке стоит в храме Гефеста, и надпись на ней гласит: «Смотри на меня и имей страх перед богами». [105]
У вавилонян существовал религиозный обряд, во время которого мышь приносили в жертву и съедали, но с каким божеством он был связан, неизвестно. Когда филистимляне, которые, согласно Гитцигу, были пеласгами, а значит, ариями, были наказаны за то, что удерживали ковчег Господень в своей земле, их жрецы и прорицатели сказали им: «Итак, сделайте изваяния наростов ваших и изваяния мышей ваших, опустошающих землю, и воздайте славу Богу Израилеву» [106]. Филистимляне сделали пять золотых мышей и пожертвовали их Господу. Таким образом, они рассматривали мышь как символ божества, с которым у них ассоциировался Бог Израиля.
Глава 19
Мелюзина
Эммерик, граф Пуату, был человеком выдающегося ума и редких добродетелей. У него было двое детей: сын по имени Бертрам и дочь Бланиферта. Холм, на котором стоял город и замок Пуатье, был окружен огромным лесом, простиравшимся во все стороны света, и в том лесу жил некий граф де ла Форе, приходившийся родственником Эммерику, однако был он беден и к тому же обременен большой семьей. Из сочувствия и доброго отношения к нему Эммерик взял на воспитание его младшего сына Раймона, юношу красивого и любезного, и тот стал его верным спутником и сопровождал графа и на охоте, и на балу. Однажды граф и его свита охотились на вепря в лесу Коломбьер. Каким-то образом Эммерик и Раймон отдалились от остальных и оказались одни в чаще леса. Вепрь скрылся. Наступила ночь, и охотники поняли, что заблудились. Им удалось разжечь костер, и, греясь, они прилегли возле огня. Вдруг из леса выскочил вепрь и бросился прямо на графа. Раймон выхватил меч и нанес удар, но промахнулся и неосторожным движением задел графа. Второй удар достиг цели и уложил вепря. Тут только Раймон с ужасом осознал, что его друг и покровитель был мертв. В отчаянии он вскочил на коня и помчался прочь, не разбирая дороги.
