И когда по армии поползли первые слухи о том, что Врангель, находившийся в Константинополе, может быть подвержен аресту французскими властями, союзническая администрация тут же услышала в ответ, что «…русские полки двинутся на Константинополь в случае насилия над Главнокомандующим».28
Новый военный комендант Галлиполи, назначенный французским командованием подполковник Томассен, прибывший на смену прежнему — Вейлеру, нанес визит временно исполняющему обязанности командира 1-го корпуса генерал-лейтенанту Владимиру Константиновичу Витковскому, чтобы передать русскому командованию следующие новости. В сущности, они мало, чем отличались от уже озвученных французской стороной ранее замечаний, касающихся армии в целом. Томассен повторил Витковскому тезисы об изменении статуса русских частей, о том, что считающаяся теперь беженцами армия не может иметь никаких начальников, и что вся беженская масса подчиняется теперь только ему, как французскому коменданту. Спокойное возражение генерала Витковского о том, что армия не только не является фикцией, но и сможет постоять за себя, взволновало французского коменданта, ответившего Витковскому, что предпримет ряд мер. Данные меры, добавил Томассен, будут направлены на то, чтобы пожелания французского Оккупационного командования исполнялись в полном соответствии с требованиями коменданта. Генерал, отказывающийся выполнять законные требования командования, по заверению Томассена, будет доставлен в Константинополь, что недвусмысленно намекало на арест Витковского.
Когда Владимир Константинович вместе с сопровождавшим его полковником Комаровым прибыли в штаб своего корпуса, они не замедлили отдать несколько распоряжений, необходимых на случай объявления военной тревоги, а также при необходимости занятия ключевых точек в городе, включая телеграф. Стоявший на внешнем рейде броненосец «Георгий Победоносец» получил секретное сообщение Витковского о возможном предстоящем таране расположившейся на рейде неподалеку французской канонерской лодки. Лодка эта была хорошо видна с берега. Ее таран мог оказаться необходимым для того, чтобы вместе с ее крушением лишить французов возможности связаться по радио с основными силами и вызвать подкрепление. Между генералом Витковским и командиром «Георгия Победоносца» было условлено, что таран произойдет после получения особого сигнала, которые русские моряки получат с берега. Французский комендант в свою очередь отдал приказ об установке колючей проволоки по периметру сенегальского гарнизона. Холодное противостояние сторон продолжилось до православного Рождества Христова. Во время богослужения в греческом соборе к Владимиру Константиновичу подошел комендант Томассен и чины его штаба, просившие его принять поздравления по случаю православного праздника. Подобный жест французов показывал, что инцидент между сторонами считался исчерпанным. Тем самым признавалась решимость и сила русских войск. Главнокомандующий в письме на имя генерала Витковского благодарил его за проявленную выдержку и выражал поддержку действиям временно исполняющего обязанности командира корпуса. Генерал Кутепов, как только вернулся в строй после болезни, также выразил свое удовлетворение поведением Витковского. Однако и позже французы не оставляли попыток выдавить русскую армию иными, теперь уже экономическими способами. На встречах с русским командованием французские представители горестно сетовали на то, что изнуренная войной Франция не может бесконечно помогать русской армии, на питание которой ежемесячно французским командованием расходуется 41 млн. франков, что превосходит гарантированное возмещение французских расходов русскими, стоимость которого не превышает тридцати миллионов. По отчетным ведомостям французского интендантства, масштабы расходов на русскую армию не превышали 1 млн. 700 тыс. франков в месяц. Имущество, отобранное французскими властями у прибывших на чужбину русских войск, равнялось 133 с половиной миллионов франков. За период с 15 ноября 1920 года по 1 мая 1921 года французами было израсходовано лишь 44 млн. франков, а остаточный баланс средств русской армии, находившихся в руках у французов, составлял 105 млн. франков. Однако это не особенно смущало французские политические круги. На официальных встречах они продолжали сетовать на непомерные расходы по содержанию своих русских союзников. Русскому командованию становилось все более ясным, что так продолжаться больше не может, что со временем французами будет непременно найдено еще какое-нибудь средства давления или шантажа командования русской армии, не исключая даже возможных попыток физического устранения лиц, стоявших во главе Русской армии. Что оставалось делать?
Будучи человеком решительным и энергичным по природе своей, Александр Павлович Кутепов, в беседах с с начальником штаба генерал-майором Борисом Александровичем Штейфоном и Владимиром Константиновичем Витковским, нередко поднимал вопрос о том, какие действия могут быть ими предприняты в случае, если в один прекрасный день французы полностью прекратят выдачу продовольствия армии.
По мнению собеседников Кутепова, одним из достойных выходов мог стать увод Русской армии из Галлиполи, однако эвакуации, подобной крымской, могло бы и не получиться: отсутствовал необходимый тоннаж. Оставалась возможность ухода походным порядком. Но направление этого исхода не представлялось тогда обсуждающим сторонам еще вполне ясным. Кутепов предложил совершить отвлекающий маневр. Заявить французам о намерении командования двинуть корпус пешим порядком в Болгарию, однако, достигнув константинопольской параллели, повернуть на восток и форсированным маршем овладеть Чаталджинской позицией, а затем войти в Константинополь, охраняемый колониальными, а, следовательно, не слишком подготовленными войсками. Марш-бросок на Константинополь мог стать демонстрацией всему миру русской силы, вынужденно прозябающей в безлюдье Галлиполи, и подвигнуть руководство европейских держав пересмотреть дальнейшую судьбу позабытой армии. Детальная разработка плана была поручена Кутеповым генералу Штейфону, занявшегося тщательной рекогносцировкой местности и сбором статистических данных, необходимых для учета при предстоящем походе. Штейфону удалось наладить связи с греками, являвшимися юридическими и фактическими хозяевами положения на полуострове и сочувствовавшими тайному плану русского командования, в некоторые детали которого посвятил их Борис Александрович Штейфон. Им были также предприняты меры по соблюдению секретности в отношении разрабатываемой русскими операции для сокрытия истинных намерений от вездесущих французских контрразведчиков. На секретных переговорах с греческой стороной, между представителями русского командования и греческой администрацией было условлено, что греческие военные власти окажут полное содействие для выхода русских войск из Галлиполи. Для подготовки к внезапному выступлению и тренировке войск, Кутепов предложил использование «ночных тревог», перед проведением которых войскам будет необходимо разъяснить о необходимости быть готовыми к выступлению походным порядком в условленный день и час. Проведение частых ночных тревог русским командованием объяснялось французам как необходимость постоянной подготовки личного состава для дальнего похода в виду отсутствия необходимого корабельного тоннажа для отправки частей морем. Стараниями русских генералов союзники были почти уверены в том, что выход Русской армии в Сербию или Болгарию может быть осуществлен лишь походным порядком. Первые же «тревоги», поднявшие в первую же ночь на ноги весь французский колониальный гарнизон изрядно напугали военную администрацию союзников. В ответ на их запросы, Кутепов неизменно отвечал, что «тревоги» вызваны все той же потребностью: готовить корпус к уходу с территории лагеря. Для него было совершенно очевидным, что в основе постоянно оказываемого нажима на Русскую армию лежал расчет уничтожить русскую национальную вооруженную силу как таковую, сделав это по возможности наиболее «естественным способом». Конечно, публичное отбытие русских перед лицом грозящего армии голода, могло отозваться и для самой Франции крупным европейским скандалом. Сознавая последствия, в качестве попытки сгладить острую ситуацию, французская администрация предприняла усилия убедить русских в невозможности выхода из Галлиполи «походным порядком». «Дабы показать, как ими надежно закрыт выход из Галлиполи, на миноносец был приглашен присутствовать на маневрах генерал Карцов, бывший в роли переводчика при генерале Кутепове. Получив от последнего указания, генерал Карцов обратил особое внимание на действительность стрельбы по перешейку (Булаирскому— Авт.) и установил совершенно точно, что благодаря топографии местности, снаряды миноносца или перелетали дорогу, или попадали в гряду, прикрывавшую дорогу с моря».29
