Позже дворцовые щедроты буквально окутывают участника опасного переворота — он и генерал-кригс-комиссар, и вице-президент военной коллегии. А 25 июля того же 1742 года Апраксин пожалован подполковником гвардии Семеновского полка и генерал-лейтенантом армии. Этот воистину царский презент преподносят ему буквально накануне дня его рождения. Затем он становится генерал-аншефом, кавалером ордена св. Апостола Андрея Первозванного и наконец 5 сентября 1756 года произведен в генерал-фельдмаршалы.
И вот тут-то мы зададимся вопросом: так ли уж часто участвовал он в военных кампаниях или здесь проскальзывает какая-то иная, тайная, скрытая от глаз линия его поведения и отношения к нему самому? И тотчас вспоминаем — да он же Апраксин! Пускай и не по прямой линии, но все же находится в отдаленном родстве с графами Апраксиными — Петром и Федором Матвеевичами и, возможно, пользуется их покровительством. Кроме того, оборотистый Степан Федорович женится на дочери канцлера графа Гавриила Ивановича Головкина, Настасье Гавриловне. Наконец, Апраксин на дружеской ноге с графом А. П. Бестужевым-Рюминым и братьями Шуваловыми.
Фельдмаршал — баловень царицы
Степан Федорович пользовался особенным благоволением императрицы Елизаветы Петровны. Трудно сказать, объяснялось ли это обаянием самого Апраксина или же императрица помнила о роли фельдмаршала в своем восхождении на престол. А может, срабатывало чисто русское чувство: «Не по хорошу мил, а по милу хорош». Благоволение Елизаветы распространялось и на вторую супругу фельдмаршала, Агриппину Леонтьевну — дочь генерал-поручика Леонтия Яковлевича Соймонова. День 26 октября 1756 года остался на всю жизнь в памяти Степана Федоровича. Агриппина Леонтьевна была пожалована статс-дамой, ну а сам Апраксин при отправлении в Ригу для начальствования над русской армией получил драгоценный соболий мех с богатой парчой и изысканной работы серебряный сервиз весом в… 18 пудов, то есть 288 кг.
Но обладая столь высокими чинами, званиями, связями и расположением императрицы, Апраксин не располагал главным для военачальника — полнотой власти.
Оказывается, положение русских полководцев было стеснено учрежденной в январе того же 1756 года Конференцией. Что же представляло собой это новое объединение, кто в него входил, а главное, какие цели ставились перед ним? Члены Конференции — канцлер граф А. П. Бестужев, князь Трубецкой, Бутурлин, граф М. И. Воронцов и графы П. и А. Шуваловы. Основания к ее образованию были выработаны канцлером. Он находил, что «с потребной скоростью и силой управлять и двигать такую махину, каков есть корпус в 55 000 человек, удовольствительное онаго содержание, предприемлемые им (войском. — С.О.) операции и множество сопряженных с тем околичностей с полным совершенством могут быть разрешены только комиссиею под личным руководством императрицы».
Появлению этой «Конференции» предшествовала любопытная информация, полученная Бестужевым за год до того, в 1755 году, от его заграничных агентов. Она содержала новейшие сведения о составе и реорганизации вооруженных сил главнейших европейских государств. Из сопоставления их с отечественными выходило, что по численности войск первое место принадлежало России.
Так как Апраксин являлся фельдмаршалом, он должен был понимать, что одного лишь численного превосходства недостаточно. И что нынешняя обстановка настоятельно требует скорейшего развертывания на предполагаемом театре военных действий сильной и боеспособной армии. Естественно, правильно организованной и снабженной всем необходимым.
А между тем реформы, организованные военным ведомством, начались всего лишь за несколько месяцев до захвата прусским королем Фридрихом Саксонии. На кого же ложилась ответственность за припозднившееся проведение реформ? В первую очередь, на самого Бестужева. Возможно, снимая часть вины с собственных плеч, канцлер и преподнес это свое новое детище — «Конференцию». Но что было делать в таком «стреноженном» положении Апраксину? Ведь Конференция официально имела полное право вмешиваться в его дела. А вместе с тем следовало проводить и реорганизацию армии.
В России армия комплектовалась за счет рекрутского набора, в то время как на Западе применялась вербовка. И надо сказать, что наш порядок комплектования армии имел больше сильных сторон, придавая ей национальный характер.
Но в начале похода обнаружились и минусы русской системы комплектования. Армия Апраксина выступила в поход, имея некомплект в… 12 000 человек. Он был восполнен лишь к августу следующего, 1757 года.
Ремонтирование лошадьми к 1756 году производилось по распоряжению командиров частей. А обозные лошади для всей армии поставлялись населением, с уплатой за взятых лошадей небольшой суммы. Однако вследствие реформ, предпринятых в русской коннице в начале 1756 года, от населения великороссийских губерний потребовался значительный запас верховых лошадей. А вот его-то как раз и не было.
Сверх того на перемену конского состава наших драгун, конногренадер и кирасир, вошедших в армию Апраксина, губительно повлияли и другие причины. Неблагоприятное время года и, как следствие, недостаток путей сообщения. Ну, и как всегда, несовершенство законов, определяющих сбор лошадей с населения.
Но что оставалось делать армии? С огромным трудом и большими затратами лошади от населения собраны и к июлю 1757 года доставлены в армию. Но… к сожалению, не принесли нашей коннице ожидаемой пользы. Не подходя по многим требованиям ни драгунам, ни кирасирам, ни конногренадерам, но требуя огромного количества фуража, они становятся тяжелой обузой в походе Апраксина в Пруссию.
«Обсервационный корпус» графа
Каково же было положение пехоты ко времени Прусского похода? Оказывается, еще с послепетровских времен в пехоте устанавливают какие-то нецелесообразные, причудливые правила. «…При начатии кампании, — пишет один из биографов С. Ф. Апраксина, — всегда гренадерские роты, отбираясь от полков, бывали в особливые полки совокупляемы и тогда к ним определялись временные же полковые командиры и другие штаб-офицеры»{10}.
Так происходило из года в год. К этому неудобству привыкли как к досадной необходимости. И хотя к 1756 году немалый вред формирования таких новых частей уже был осознан, по старой, сложившейся традиции вновь приступили к формированию четырех новых гренадерских полков. Естественно, что собирали их все из тех же третьих гренадерских рот всех полков армии.
Причем в видах «скорейшего тех полков учреждения» признают необходимым взять гренадер из полков известной дивизии графа П. И. Шувалова — из Эстляндии (Эстонии) и Лифляндии (Литвы). К чему это привело — судите сами. Полки будущей действующей армии всего лишь за несколько месяцев до похода лишились 200–300 человек. Причем отбирали лучших. Третьи же гренадерские роты полков, расположенных на рубежах России, назначены для укомплектования мушкетерских полков, находящихся в Остзейском крае (в Прибалтике).
Но этим дело не ограничилось. Ввиду формирования запасного, или, как тогда называли, «Обсервационного корпуса» графа Шувалова от каждого полка, расположенного внутри России, было отобрано по 420 человек. А недостающее число людей покрывается солдатами из гарнизонов и ландмилиции.
Так состав войск, и без того имевший некомплект, был еще более ослаблен. Всего не хватало девяти тысяч только строевых.
Предусмотрительный Апраксин, прекрасно осознавая бессмысленность и даже огромный вред всех этих перетасовок, доносит об этом упомянутой нами Конференции. И что же получает в ответ? Ему предписывают, например, ставить в строй… денщиков. А это выглядит уже как насмешка.
Удивительное дело — не принималось решительных мер к ускорению привода в армию рекрутов с их предварительным обучением еще в тылу. Так что совсем уж странно было видеть сотенные, а иногда и тысячные команды, догонявшие армию до и после перехода ее через реку Неман в 1757 году.
Не лучше обстояло дело и с вооружением вновь прибывших. «Коллегиальность», организованная канцлером Бестужевым, приводила лишь к коллективной безответственности. Так, всех солдат решено было перевооружить ружьями нового образца. И действительно, часть заказа, а именно для Обсервационного корпуса, была выполнена по распоряжению графа П. И. Шувалова. Но вот остальные выступили в поход с ружьями старых, прежних образцов.
Зато Конференция не забыла позаботиться о наличии в Апраксинской армии рогаток — этих прадедовских средств обороны. Но зачем они нужны были Апраксину в этой нелегкой войне с талантливым и энергичным противником — королем Пруссии? Уже в Ковно фельдмаршал оставляет часть этих «динозавров». А вскоре брошены, сожжены и остальные.
