В первом томе была показана Солнечная система и звезды Северного полушария, во втором томе были карты Севера, пейзажи, животный мир, морские течения, частота появления северных сияний, распространение тундровой зоны, границы лесов, зоны обитания и климатические зоны. В третьем содержалась сотня карт маршрутов наиболее известных полярных исследователей. Четвертый рассказывал о географии, экономике и животном мире Скандинавии и России. Пятый посвящен другим странам Европы, а в шестом помимо прочего были карты распространения двухсот четырех видов шведских птиц.
Свен Хедин не особенно блистал в школе. Первый год ему было очень трудно, да и позже, когда учение пошло легче, Хедину намного больше нравилось рисовать и чертить карты, чем зубрить уроки. Он даже оставался на второй год и получил неважные оценки на экзаменах в 1885 году: в частности, по географии, немецкому, английскому и латинскому, что действительно удивительно, принимая во внимание его будущую карьеру путешественника и славу лингвистического гения.
В детстве Хедин был тихий, молчаливый, замкнутый в своем мире мечты и фантазий о чести, мужестве, открытиях и восточных героях. Это тоже кажется достаточно странным, потому что в зрелом возрасте Хедин стал смелым, отчаянным, экстравагантным, он мастерски манипулировал публикой и обожал театральные эффекты.
Братья и сестры Хедин. Свен позирует стоя. 1882 год.
Атлас мира был самой большой, но далеко не единственной картографической работой юного Хедина. Многие карты он вычертил исключительно ради удовольствия. Слухи о его таланте распространились через знакомых, и Свен начал получать заказы. В одном случае он должен был сделать карту Египта и бассейна Нила, другой заказчик захотел карту Большого каньона в цвете на четырех листах в два квадратных метра каждый, так что Свену пришлось расположиться в семейной столовой и ползать по полу с чертежными инструментами.
В девятнадцать лет он получил задание начертить огромную карту с маршрутами путешествий русского исследователя Николая Пржевальского по Центральной Азии. Пола в столовой было уже маловато, и Хедин перебрался в студию Свободной академии искусств. Карта была заказана Оскаром Нюстрёмом, хорошим знакомым папы Людвига, который должен был прочитать доклад о Пржевальском по случаю вручения русскому ученому «Медали «Веги». Эта награда, учрежденная после успешного плавания Норденшёльда по Северному морскому пути, была сродни Нобелевской премии для путешественников-исследователей. Годом раньше этой медалью был награжден Генри Стенли. Решение о награждении принимало Общество антропологии и географии.
Когда карта была закончена, ее смонтировали в зале Общества врачей, где должна была состояться лекция; карта заняла всю стену. Среди публики было много именитых гостей, в частности сам Норденшёльд. После доклада он подошел поближе и начал внимательно изучать карту. Оскар Нюстрём кивком указал на Хедина, который давно мечтал познакомиться со своим кумиром.
Сердце Свена едва не выскочило из груди, когда его представили Норденшёльду и они пожали друг другу руки. Норденшёльд похвалил карту и спросил, какие образцы использовал Хедин. Этого вполне хватило, чтобы он летел домой как на облаке.
Когда Свену Хедину исполнилось двадцать, никакого опыта путешественника у него не было и в помине: дальше острова Юстер в стокгольмских шхерах он не бывал, как, впрочем, и остальные члены семьи.
Хедины, как и почти все в то время, были крепко привязаны к дому. Никто из них и представить не мог, что планы Свена могут стать чем-то большим, чем мечты и фантазии.
Но весной 1885 года, примерно месяц спустя после двадцатилетия Свена, к нему подошел ректор Бесковской школы Бергман и застал врасплох неожиданным вопросом: а не хочет ли Хедин поехать в Баку на Каспийском море?
Уджири, Азербайджан,
27 августа 1885 года
Поезд из Тбилиси в Баку медленно въехал на станцию Уджири. Тормоза заскрипели, пар с шипением вырвался из-под тендера паровоза. Станцию охраняли три русских жандарма. Они заметили молодого человека, вышедшего из вагона на перрон.
Он выделялся из толпы. Одежда была явно европейская. На голове — белая фуражка с черным козырьком и сине-желтой кокардой. Он раскрыл большой блокнот для рисования и начал там что-то набрасывать.
Жандармы подозрительно рассматривали его. Десятилетиями продолжалось соперничество между царской Россией и Великобританией за территории и влияние на Среднем Востоке и в Центральной Азии.
Русские укрепляли свои позиции с бешеной скоростью. Азербайджан присоединился к России в 1828 году. С этого времени русские владения расширялись на тысячи квадратных километров в год, центрально-азиатские ханства и султанаты завоевывались одно за другим. Российская империя теперь граничила с Персией, Афганистаном и Восточным Туркестаном — западной провинцией Китая.
Русская экспансия заставляла британцев нервничать, их особенно беспокоили дальнейшие планы царя. Другими словами, им виделся кошмарный сон: русские войска продвигаются дальше к югу, а там уже британские владения в Индии. Регион кишел шпионами, разыгрывалась пьеса в интересах большой политики, которую один из актеров-участников, казненный в 1842 году в Бухаре британский разведчик Артур Конолли, окрестил «Большой игрой».
В 1885 году обстановка в регионе была нервозной как никогда. Англия и Россия балансировали на грани войны. Так что в поведении жандармов на железнодорожной станции Уджири не было ничего странного: они видели подозрительного иностранца с карандашом и блокнотом — в высшей степени настораживающая картина.
На самом деле на перроне стоял стокгольмский студент Свен Хедин. Он в первый раз оказался за границей и с восторженным любопытством зарисовывал все, что видел, в своем блокноте. Жандармы решительно подошли к «британскому шпиону», опустили тяжелые руки ему на плечи, блокнот забрали.
Хедин, который не говорил по-русски, только вопросительно пожимал плечами. Хорошо, что поблизости оказалась говорящая по-французски барышня. Жандармы подозрительно перелистывали блокнот и забрасывали Хедина грозными вопросами. На его объяснения они лишь презрительно рассмеялись и еще больше уверились в том, что в их сеть попалась крупная рыба — враг царю и отечеству.
Вокруг столпился народ. Прозвонил станционный колокол. Скоро поезд должен был отправиться дальше — в Баку. Хедину уже казалось, что его сейчас повезут в Сибирь, но тут, на его счастье, вперед протолкался начальник станции. Он спросил по-французски, куда Хедин направляется.
— Я еду в Баку. Буду учителем у одного шведского школьника, он сын инженера на нефтяных промыслах братьев Нобель.
Начальник станции тоже полистал блокнот и, в отличие от жандармов, пришел к выводу, что Хедин не угрожает империи. С явной неохотой жандармы его отпустили. Но только после третьего звонка, когда поезд уже отъезжал от станции, Хедин вздохнул свободно. Тогда он еще не знал, что это была его первая встреча с «Большой игрой», но не последняя.
Хедину не потребовалось и секунды, чтобы сказать «да» ректору Бергману в ответ на его предложение ехать в Баку и поработать там преподавателем. Разумеется, учительство не было пределом его мечтаний, но он не мог упустить такую возможность.
Невозможно было противостоять искушению оказаться на пороге Азии. Северный полюс, конечно, был главной целью его амбиций, но Персия — это тоже было неплохо. Он тут же подумал, что обязательно побывает там.
Все лето 1885 года Хедин не находил себе места, ему не терпелось поскорее отправиться в путь. Он прочитал все, что только смог раздобыть о Персии, два месяца посещал курсы топографии для офицеров и посвятил несколько недель занятиям портретной живописью.
Пятнадцатого августа весь клан Хединов собрался на Шеппсбрун помахать на прощание Свену, который отплывал на борту парохода «Улеаборг» в Санкт-Петербург. Семья была встревожена и перепугана — в отличие от Свена, который был полон ожиданий. Лились слезы. Свен уезжал на год.
В путешествии у Хедина оказались спутники — его будущий ученик Эрхард Сандгрен с матерью и младшим братом. «Улеаборг» причалил в Петербурге. Дальше они ехали поездом в Москву, потом во Владикавказ — четверо суток через бесконечные степи Южной России.
Потом еще одни сутки — в конной повозке через Кавказский хребет до Тбилиси, затем поездом в Баку. На весь путь из Стокгольма потребовалось двенадцать дней.
Свен смотрел вокруг с неутолимым любопытством. С неменьшим любопытством смотрели и на него. Типичная для Востока сутолока: мусульмане, раскатывающие свои молитвенные коврики на полу купе и пытающиеся определить, где Мекка, разносчики в здоровенных овчинных шапках, несмотря на жару, — все было новым и пахло экзотикой.
