- Поблагодарил. Приказал дальше идти головными. И вообще, он не злопамятный, а главное - хочет научиться тому, чего не знает. И не стесняется в этом сознаваться, хотя и главнокомандующий.
- Быстро вы меняете мнение! - из какого-то ехидства поддел я.
- Мнения, Андрей Сергеевич, для того и существуют, чтобы их менять. И в этом их отличие от убеждений. Вам понятно?
- Понятно! - ответил я и встал.
...В Бузулуке к нам присоединился отряд главкома Зиновьева. А 18 мая мы хорошо тряхнули противника на станции Татищевской. Но если говорить честно, эта "железнодорожная" война всем порядком надоела. События обычно разворачиваются так: мы едем - и вдруг засада, белые начинают поливать нас из пулеметов. Эшелон останавливается, бойцы выпрыгивают из вагонов и разворачиваются в цепь. Отогнали. Снова залезай в теплушку...
23 мая мы заняли станцию Сырт и соединились с гарнизоном Оренбурга. Пришло время распроститься с рельсами и пересесть на коней, без чего окончательно очистить окрестности города от дутовцев невозможно. Но наши главкомы все обозное имущество оставили в Екатеринбурге. А Голощекин в ответ на просьбу срочно прислать повозки, котлы и так далее ответил такой телеграммой: "Вы находитесь на войне и просите кухню, повозки, котлы и ложки. Вы забываете, что на войне - по-военному".
Блюхер дал прочитать телеграмму и Зиновьеву, и Ивану Степановичу. Зиновьев успокоил, что, мол, действительно, все необходимое можно достать в Оренбурге.
- Население озлоблять нельзя. Казаки и так не с нами. Вот ведь Дутов - он, как Ванька-встанька. А почему? Потому что в станицах Советская власть - до нашего ухода. Только мы за околицу - казаки Дутова зовут, возразил Блюхер.
- Озлоблять население мы, Василий Константинович, не будем! вмешался вошедший во время разговора Елькин. - У нас есть деньги - все, что нужно отрядам, купим. А спросить с белой сволочи за пролитую рабочую кровь, за порубанных товарищей, я считаю, нужно. Казачью Вандею нужно выжигать каленым железом. Нет у нас права на жалость, потому что за нашу революцию мы перед мировым пролетариатом в ответе!
- Все не так просто! - возразил главком. - В станицах и бедные казаки есть, и переселенцы. Им с Дутовым не по дороге, им с нами по пути. Только объяснить это нужно людям!
- Казакам-фронтовикам тоже с вами... с нами по пути, - добавил Павлищев.
- Но это не так просто! - покачал головой Зиновьев.
- Что вы предлагаете? - тяжело спросил Блюхер.
- Сначала очистить Оренбуржье от дутовцев и сочувствующих, а потом уже заниматься воспитанием казачества. Лучше бы, конечно, это делать одновременно, но едва ли у нас получится... - ответил Зиновьев.
После того разговора собрали совещание командиров, вместе с оренбургскими комиссарами обсудили план действий. Так что завтра начнется. Думаю, что в скором времени Александр Ильич Дутов займет тепленькое место в штабе Николая Николаевича Духонина. Время предстоит горячее - так что к дневнику, наверное, вернусь не скоро!
Перечитываю написанное и чувствую: теперь мой исповедальник больше похож на отчет с театра военных действий. Никакой лирики! А лирика-то есть!
Прогуливаюсь я однажды вдоль состава (опять белые рельсы разобрали), и вдруг мне навстречу - девица лет двадцати. Худенькая, русоволосая, глаза серые, огромные, грустные и с достоевщинкой. Одета в кожаную тужурку. Идет, одной рукой придерживает кобуру, а другой цветы собирает - ромашки. Когда мы поравнялись, я поклонился, сорвал цветок и протянул ей, она улыбнулась, взяла и вставила его в свой букетик. А я, как всегда, сморозил глупость, потому что спросил:
- Это букет на могилу мировой буржуазии, мадмуазель?
- Нет, товарищ, - резко ответила она, - это цветы в вагон раненых...
- Ах, вы сестра милосердия?! - повело меня.
- Да, - еще холоднее ответила она.
- Но ведь здесь стреляют! Или вы надеетесь на свой револьвер?
- Я надеюсь на то, что в нашем отряде таких старорежимных хлыщей, как вы, больше нет! - медленно и зло ответила она, повернулась и пошла прочь.
- Отбрила! И ведь как отбрила! Умница! - со смехом хлопнул меня по плечу проходивший мимо Боровский. - Кто же так знакомится с дамами, глупенький! Ведь Печорина женщины любили не за то, что он остроумный, а за то, что - несчастный!
- А ты ее раньше видел?
- Второй раз. А что? Нет, не надейся - карта твоя бита.
- А откуда она? - не принимая его тона, спросил я.
- Спроси Елькина - он всех знает.
Вечером, как бы невзначай, я поинтересовался у Елькина, откуда в отряде женщины.
- Это сестры милосердия, - объяснил он. И рассказал, что для борьбы с Дутовым в Екатеринбурге из членов комитета социалистической молодежи была организована молодежная сотня. В сотне - несколько девушек-санитарок. Одна из них, Александра Гончарова, теперь в нашем отряде. Сашенька - дочь екатеринбургского учителя Василия Епифановича Гончарова, моего давнего товарища по партии...
Сегодня я опять встретил Сашу, она посмотрела на меня как на пустое место!
Жаль, что так получилось.
P. S. Пришел Иван Степанович Павлищев и сообщил: поступили сведения о каких-то волнениях в чехословацком корпусе.
- А чехам-то что нужно? - удивился я. - Ехали бы спокойно домой!
- Наверное, какие-нибудь пустяки! - отозвался Павлищев, стягивая сапог. - Повздорили с комиссаром из-за графика движения. А может, и того проще: выпили и набузили где-то на станции. Ты лучше о другом подумай: Дутова добиваем, скоро снова без работы останемся.
- Ничего! - ответил я, принимая его шутливый тон. - Договор у нас до 10 июля, а там видно будет... Кстати, Калманов спрашивал меня, куда я подамся после окончания "контракта", а Боровский всем рассказывает, что в Перми его заждалась жена, он ее так и называет "пермская Пенелопа".
Но Павлищев даже не улыбнулся, а, напротив, посмотрел на меня недовольным взглядом.
28 июня 1918 г., Оренбург
Только что закончилось совещание в штабе. Главком Зиновьев получил приказ и уходит в Туркестан, мы, кажется, идем в Верхнеуральск...
Впрочем, все по порядку.
Столкновение с чехами оказалось не случайным эпизодом на станции. Это - мятеж, охвативший полРоссии. Сданы многие города. Да и мы сами здесь, под Оренбургом, чувствуем себя не очень-то спокойно. Нет, все-таки нужно по порядку, хотя попробуй разобраться во всей этой мешанине.
Значит, так: в конце мая к нам присоединился отряд Николая Каширина, бывшего подъесаула. Каширин с братом Иваном вздули дутовцев под Верхнеуральском. Они, между прочим, сыновья станичного атамана Дмитрия Каширина, который зимой заставил Дутова отпустить из-под ареста верхнеуральский Совет. С тех пор Каширин-старший и Дутов - враги. Иван Каширин с нами соединяться не хочет, так как не желает отдавать свои отряды под чужое командование.
Тогда же, в конце мая, к нам присоединился отряд Калмыкова, сформированный в Богоявленске. Михаил Васильевич - бывший рабочий-стекольщик, унтер-офицер, георгиевский кавалер. Мне он, честно говоря, нравится. Особенно усы.
Было совещание. Николай Дмитриевич Каширин предлагал командование сводным отрядом передать Блюхеру, уже доказавшему свое умение руководить войсками. "Он - унтер, - горячился Каширин. - А командует лучше меня бывшего офицера..." Чаша весов явно склонялась в сторону Блюхера, но он, к нашему удивлению, отказался от командования. С 28 мая Зиновьев стал командующим Оренбургским фронтом. Иван Степанович еще несколько дней ворчал, что только адвокатов в качестве командующих нам не хватало, один уже был адвокат - Керенский. Хватит! Но потом успокоился, видимо, как и Блюхер, поняв: нынче не до амбиций.
Погиб Елькин. Случилось это так. Кажется, 18 июня Блюхер разговаривал по телефону с наркомвоеном Подвойским... Вот черт, тоже стал пользоваться этими новомодными сокращениями, а ведь зарекался. Видимо, большевики правы: некогда теперь выговаривать - Народный комиссар по военным делам... Так вот: Подвойский приказал поддержать осажденный белыми Троицк. Отправили Екатеринбургский эскадрон и "Народные копи" во главе с Елькиным. Отряд выбил чехов из Бузулука, но те подтянули резервы и окружили город. Елькина дважды ранили, он продолжал отстреливаться до последнего патрона. Последнюю пулю выпустил в висок. Когда я узнал об этом, то почему-то вспомнил дурацкую попытку Боровского застрелиться. К большевикам можно относиться по-разному, но запредельной веры в идею у них не отнимешь. Кстати, Боровский исправно служит в должности начальника штаба Уральского полка, но представляется с иронией: "Военспец Боровский".
Сегодня снова было совещание в штабе фронта с присутствием оренбургских большевиков. Зиновьев предложил отходить к Ташкенту. Блюхер разволновался и стал доказывать, что в Туркестан отходить не следует, а, наоборот, нужно двигаться на север, по пути собирая разобщенные рабочие отряды. Таким образом, мы усилимся сами и поможем Красной Армии. Идти нужно на Челябинск и Екатеринбург!
