20 января. Весь день ехали по Каменноугольному району (Донбасс), проезжали мимо Дебальцево. При советской власти мимо железной дороги провели шоссе. Проезжали как раз мимо того оврага, где я был ранен, и я показывал своим спутникам это место — там я попал под пулемётный огонь из Дебальцево, метрах в 500-х, а слева из выемки вынырнул известный нам бронепоезд «Черномор», который застрочил по моему взводу, пуля попала в бедро — я думал, что зацепился за срезанный стебель подсолнуха. Моя команда стала отходить, а я остался лежать, и сестра милосердия закричала (прибавив крепкий мат): «Корниловцы, офицера бросаете!» Меня тогда подхватили, бросили на пулемётную двуколку, а к вечеру наш полк взял Дебальцево, а я очутился а Екатеринод аре…
Утром тронулись в путь; вечером нас сгрузили прямо на снег, километрах в трёх от Енакиево. Итальянские солдаты нашли камион, который направлялся в Енакиево. Приехали на площадь, мы слезли со своими вещами. Рядом дом, окружённый досчатым забором, постучали в дверь. Вышла какая-то фигура в тулупе и шапке, чешет рукой волосатую грудь. Спрашиваем — что это за дом? Отвечает, что конный совхоз, но Василий Михайлович не велит пущать без его разрешения. «А можно хозяина видеть?»
Вышла милая дамочка и любезно предложила у них остановиться. От них накануне уехал итальянский полковник, так что хозяева немного научились говорить по-итальянски. Пришёл хозяин, директор совхоза, высокий представительный мужчина, представился: «Жеребилов — меня назначили на эту должность благодаря моей лошадиной фамилии…» (как у Чехова!..) Пригласили к столу — солёные огурцы и квашеная капуста, которых мы уже давно не видели. Хозяйка — артистка местной театральной труппы, получает от немцев какой-то паёк за свои выступления. Поставили в комнате три кровати рядышком, как в дортуаре института благородных девиц. Сладко поспали, утром нас угостили чаем, и мы втроём, русские испанцы, пошли искать свою часть.
При комендантском управлении — огромный двор, и в нём тысячи итальянских солдат, ищущих свою часть.
Итальянская экспедиционная 8-я армия занимала по реке Дон огромный участок от Павловска Воронежской губернии и почти до Миллерова — 250 вёрст. У итальянцев своё вооружение, даже малые танки, но немцы им не давали бензина, и итальянцы посылали за ним цистерны в Румынию. Дон замерз, и по льду ночью переправилась, как нам говорили, советская потрепанная дивизия, успешно сбила итальянцев, получила подкрепление и стала развивать успех. У итальянских танков не было горючего, сзади не было ни резервов, ни тяжелой артиллерии — вина всецело ложится на германское командование. Итальянцы стали отходить, бросая своё имущество. Мы встречали по дороге массу итальянских войск, вёзших пулемёты на ручных санках.
Во дворе комендатуры в Енакиево ожидали солдаты, напоминавшие картину Верещагина «Отступление армии Наполеона» — в женских пальто, шубах, закутанные шарфами и женскими платками, многие на ногах с ракетами для хождения по снегу — и все почти без оружия. Вошли в комнату — за столом сидит молодой капитан — альпийский стрелок, в шляпе с орлиным крылом. Вид усталый, как будто он несколько ночей не спал. Встретил он нас очень любезно, попросил присесть и обождать, пока он наведёт справки по телефону, где находится наша часть — 2-й отдел штаба 8-й армии. К нему стали подходить небольшими группами солдаты, и каждому он очень толково (даже для нас) объяснял: «Пойдешь направо, иди по такой-то улице, свернёшь, увидишь большой дом с красным забором, туда войдёшь… Вот тебе бумажка на обед…» Подошли к нему два венгерских солдата, капитан говорит: «Когда к вам обращаются итальянцы, вы им отказываете в помощи, поэтому уходите, я вам помогать не буду». Потом он очень любезно обратился к нам, сообщив, что наша часть находится в Енакиево. Он объяснил, как идти в Красный городок на окраине города — пройти мимо завода километра три вдоль трамвайной линии.
Огромный металлургический завод работал, там было около 6 тысяч рабочих. С трудом нашли нужный нам дом. Вошли, представились подполковнику Рампини, помощнику начальника 2-го отдела штаба 8-й армии.
Начальник отдела, полковник Вейль (Weil) находился в отпуске. Подполковник Рампини спросил: «А где же остальные испанцы? Вас должно быть десять человек!»
После формальностей нас направили к адъютанту, капитану Фрескура, тоже альпийцу, и тот нам сказал: «Теперь вы у себя дома!» Сразу же нас провели в столовую, познакомились с офицерами, которых было около 80-ти человек. Обед в две смены, за теснотой помещения. Обед очень хороший, с вином и сладким. Было несколько русских: тенете-колонелло (подполковник) Белевский[14] (Беллини) — кажется, из молодых, галлиполиец, был на итальянской военной службе и достиг высокого чина; Иванов, бывший сербский офицер (соттотененте Джиовани), угрюмый и озлобленный. Соттотененте Риччи — офицер лейб-гвардии Уланского полка, милейший человек, высокого роста — сразу же предложил нам поселиться на его квартире, так как у него в городе зазнобушка и он ночевать дома не будет. После обеда пошли к Жеребиловым, попрощались — они очень сожалели, что мы так скоро от них уходим. Они на завтра пригласили гостей — агронома и других, и хотели нас чествовать ужином с водкой, как старых русских офицеров. Мы искренне сожалели, что расстаёмся с такими милыми людьми — это наша первая встреча с русскими людьми на русской земле. Хозяева нам дали сани для вещей, и мы переехали…
В Уффичио № 2 (2-е Отделение штаба армии. — А . О.) получили кучу денег: жалованье за январь по фронтовой раскладке (500 марок), подъёмных тысячу лир и даже деньги за то, что мы из Рима в Болонью не сдавали вещей в багаж — 50 лир. А то мы до приезда в Енакиево потратились, и когда слезали с камиона, то даже не знали, чем будем платить за ужин на этапе. На наше счастье, услышали голос: «И где только русских не встретишь!» Оказался знакомый по Риму, подполковник инженерных войск Ларионов Борис[15] (Лариони Бруно), он нас выручил деньгами, он был тоже назначен в какую-то часть.
Переночевали на квартире Риччи — на полу, на соломе. Хозяин — рабочий, малые детишки совершенно голые, так как одеть их не во что, а мы ничем помочь не могли, так как сами одежды имели в обрез. Красный городок — эго колония для рабочих, хорошие двухэтажные домики, — вот только уборные забыли построить, и они были общие во дворе.
22 января 1943 года. В 9 часов утра позавтракали. Подали закрытый грузовик. Мы, русские, погрузили наши вещи, с нами соттотененте Иванов (Джиованни). Подъехали к дому, где помещались другие, и к нам присоединились подполковник Риччи с багажом, занявшим половину грузовика, а также Фиакко (Фиалковский), однофамилец нашего Селиванова — старик лет 70-ти, тоже в чине соттотененте, никогда не служивший, — с ним мы имели после немало хлопот, но это ещё впереди. Приехал на автомобиле подполковник Рампиги, очень мило со всеми попрощался, мы его больше никогда не видели. Лишь только он уехал, как в грузовик взобрался «гарем» подполковника Риччи — две бывшие советские парашютистки, а с ними какой-то армянин в чине тененте (поручика), нам совершенно незнакомый.
Разделились на группы: в нашем камионе мы, трое испанцев, подполковник Белевский, Иванов и два итальянца-переводчика — Божетто и Полезный (он потом спекулировал табаком), в другом камионе — подполковник Риччи, армянин и гарем. Двинулись из Енакиево на Юзовку — Сталино. По приезде туда остановились в доме, занятом итальянским этапом. Столовая этапа в большом здании бывшего клуба — большой зал со сценой, стены размалёваны от пола и до потолка и потолок тоже. Просидели там сутки в ожидании продуктов, которые наконец получили на четыре дня на 25 человек — 12 офицеров, 9 солдат и гарем полковника Риччи. Рядом группа больших домов казарменного типа: лестницы железные, в оконных рамах щели, надписи: «просим верхних жильцов не проливать воду», так как потолки протекают. Спросили какого-то гражданина, как давно построены эти дома? Лет двадцать? Оказалось, лет пять. Вот советская архитектура…
Пошли в город Сталино, пользовавшийся большим вниманием «отца народов», посетили в госпитале какого-то русско-итальянского офицера, нам незнакомого. Шёл дождь со снегом. Зашли на базар-барахолку. Много рундуков с книгами, довольно дёшево, но куда их тащить — весят много, да в домах везде много книг — народ грамотный. Купил коллекцию царских денег бумажных.
На третий день нашего пребывания в Юзовке подали два закрытых грузовика. Тронулись в путь и остановились к полудню в Гришине (я помню, что ещё до Первой мировой войны строилась железная дорога Ровно — Гришино, но не знаю, где она проходила — вероятно, восточнее Киева). В Гришино немецкий этап со столовой. Наши полковники зашли туда — там полно немецких солдат, все столы заняты. Наши полковники стали вести переговоры: потребовали отдельный стол, так как по итальянскому уставу офицерам воспрещается есть вместе с солдатами. Но мест не было, и пришлось вернуться в свои грузовики. А мы, русские, зашли в маленькую русскую столовую, и пообедали в ней: суп пшённый, нечто вроде котлет с кислой капустой и яблоко — за всё 24 рубля. Потом зашли тоже в немецкую столовую посмотреть. Действительно, полно немцев, обедают также итальянские солдаты, какой-то немец крикнул: «Закрывайте дверь!»
