У занзибарцев есть один минус - гостеприимство. На нас со всех сторон сыпались приглашения. Мы даже были вынуждены произносить речи.
- Господи,- сказал Шарль,- что это еще за благородные замашки? Но меня им не вывести из себя.
А сколько шуточек на тему воздухоплавания мы наслушались! Может быть, с нашей стороны было некрасиво глумиться над ними, но многие говорили буквально одно и то же. И это бы еще ничего, если бы каждый остряк не считал себя оригинальным и не хохотал до упаду от собственного остроумия. Через некоторое время мы начали классифицировать эти остроты. Самая популярная из них не заслуживает того, чтобы ее здесь приводить. Острота номер два дословно звучала так: "Если вы наполняете шар горячим воздухом, его у нас здесь сколько угодно". Сказав это, жалкий остряк начинал биться в конвульсиях. Мы смотрели на эти корчи с холодным отвращением, с каким пуританин из Массачусетса созерцает пьяного забулдыгу на улице. Следующее место занимала не менее дурацкая шуточка: "Кто из вас первым вылетит за борт?" Опять корчи в пыли, и опять пуританское высокомерие и презрение с нашей стороны. Еще острили по поводу проколов и отправления естественной надобности в полете, но эти и многие другие остроты не были удостоены даже места в классификации.
Потом мы вдруг сообразили, что наше умение невозмутимо выслушивать глупости и делать каменное лицо еще комичнее, чем сами остроты в глазах этих презренных лиц. И когда острякам наконец удавалось совладать со своими грудными клетками, наступала наша очередь корчиться, держаться за бока, ловить ртом воздух, гримасничать и все такое прочее, но, конечно, на более высоком уровне.
Наряду с теми, кто наводил на нас тоску своими остротами, точнее, дословным повторением чужих острот, за что их в общем-то нельзя было упрекать, были еще другие, изводившие нас откровенно глупыми вопросами. Наверно, мы зря подсмеивались над их пороками, но уж очень часто нам задавали такие вопросы, что хоть караул кричи. Одно дело - оправданное неведение, другое - откровенный идиотизм. Многие вопросы заслуживали уважительного ответа, сколько бы раз мы их ни слышали, например: из чего сделана оболочка, какой газ мы применяем, каковы размеры аэростата, как фамилия мастера, как крепятся веревки к гондоле и к сетке, как сажают воздушный шар.
Но я бы строго наказывал за вопросы, в которых участвует не разум, а только страсть почесать язык. Например: "А как же вы возвращаетесь к месту старта?" И в том же духе: "Как вы правите шаром?" Люди, спрашивающие, чем мы наполняем оболочку - кислородом, азотом или каким-нибудь сжатым газом, не заслуживали, на наш взгляд, учтивого отношения. Ведь окружающий нас воздух почти на сто процентов состоит из смеси кислорода и азота, и всякий сжатый газ весит больше несжатого, поэтому мы в свою очередь спрашивали этих людей, задумывались ли они над тем, как такой шар оторвется от земли. Спору нет, мы порой реагировали довольно резко, но нам казалось, что мы вправе задать такой контрвопрос; мало того, иногда мы еще спрашивали, известно ли им, почему деревянная чурка не тонет. Невежливый вопрос, что и говорить, но мы утешались тем, что далеко не все могли на него ответить.
Второго января ветер стих. Маврикский циклон выдохся. Но главное, ветер теперь дул с севера, а не с северо-запада, и можно было рассчитывать, что он на этом не остановится, станет северо-восточным. Мы решили больше не откладывать и на следующий день начать наполнение оболочки. Я займусь шаром. Дуглас сделает с земли фотоснимки, потом заберется ко мне в гондолу. Ален отвечает за обещанную нам моторную лодку - он пойдет на ней через пролив, снимая аэростат кинокамерой, пока не убедится, что мы благополучно достигли материка. В Дар-эс-Саламе он высадится на берег. Шарль, который последние два дня сплетал веревки и выполнял для нас кучу других поручений, заслужил место в гондоле. В формуляре, который мы, согласно заведенному порядку, заполнили перед вылетом с острова, он значился рулевым. Джеффри Белл, наш "главный человек" на Занзибаре, будет снимать старт на кинопленку. Другой наш помощник, Роджер Бейли, организует наземную службу, пока мы будем заняты шаром, а потом уберет все. (В этом вопросе директор был непреклонен.) Тот же Роджер рассчитается по неоплаченным счетам и пришлет нам отчет.
Вечером последнего дня мы снова склонились над картой. В каком месте мы приземлимся там за проливом? Если ветер и дальше будет смещаться с такой же скоростью, мы прилетим в Кению. Если он не изменится, шар может пройти по касательной вдоль материка в нескольких километрах восточнее Дар-эс-Салама. Наконец, мы можем сесть где-нибудь между Дар-эс-Саламом и Багамойо при условии, что ветер не отнесет нас в Индийский океан и что он подует так, как ему положено дуть в январе. Такой случай нас больше всего устраивал. И в расчете на этот случай мы разработали наши планы. Жена Алена, Джоун, находилась в Дар-эс-Саламе вместе с его лендровером. Там же работал товарищ Дугласа по военной службе Дон Хатчинс, и он вызвался встретить нас с нашим оранжево-серебристым грузовиком. Словно это было делом решенным, мы известили обоих по телефону, что собираемся сесть возможно ближе к дороге, связывающей Багамойо со столицей. На всех наших картах эта дорога была обозначена жирной красной чертой. Значит, надо только повнимательнее смотреть и, увидев шоссе, тотчас садиться.
Если не Джоун, так Дон непременно нас заметит. Мы на это твердо рассчитывали.
Поздно вечером нам позвонили с аэродрома и сообщили последние данные о ветре - высота, направление, скорость.
150 метров 020 градусов 12 узлов
300 метров 020 градусов 15 узлов
450-600 метров 020 градусов 20 узлов
750 метров 010 градусов 25 узлов
900 метров 010 градусов 25 узлов
1100-1200 метров 360 градусов 25 узлов
Все сулило успех. Мы закончили сборы и около двух часов ночи легли спать. Багаж делился на три партии: одна адресовалась в Найроби, другая в Арушу, третью надлежало отправить после завершения перелета. Эти вещи заняли весь холл в доме Салима Барвани, самого доброго и снисходительного человека на свете. Завершив сооружение трех груд и еще раз попросив прощения у хозяина, мы за неимением других дел отправились спать.
Забраться под противомоскитный полог и свернуться калачиком на кровати было несложно. Куда труднее оказалось закрыть глаза и уснуть. Я еще ни разу не командовал аэростатом. Этот аэростат еще ни разу не поднимался в воздух. Еще никто не вылетал на аэростате с Занзибара. Никто из тех, кто завтра будет нам помогать, не имел дела с аэростатами. Даже если мы пойдем в нужном направлении, между островом и материком 55 километров открытого моря. По расчетам полиции, пять тысяч человек будут наблюдать наш вылет. В Африке нас будут ждать двое. Каким будет ландшафт в месте приземления? Говорят, там есть плантации сизаля, а у этого растения листья острые как бритва. Если не сизаль, то заросли. Африканские заросли - это не то, что аккуратные поля Голландии. Сможет ли наш шар взлететь? Достаточно ли в баллонах водорода? А что, если ветер заметно усилится, раньше чем мы успеем наполнить оболочку? Или раньше, чем мы достигнем материка? Неужели экспедиция кончится постыдным провалом и ее участники тайком будут ловить самолет, чтобы укрыться где-нибудь, где их не знают?
Завтра многое решится. Впрочем, завтрашний день уже настал. Надо поспать, непременно поспать. Хоть немного. Остались считанные часы. Куда идет эта туча? Кажется, в нужном направлении. Что-то уж очень светло. Неужели рассвет? Я должен уснуть. Должен...
ВОЗВРАТА НЕТ
Едва я уразумел, что начался новый день и впереди уйма дел, сон пропал. Моросил мелкий дождик, и я позвонил в диспетчерскую аэропорта, чтобы справиться о ветре. Сводку нельзя было назвать идеальной, но стартовать вполне можно. Салим позаботился о том, чтобы завтрак был подан пораньше. Мы сели за стол и с карандашами в руках принялись вспоминать и записывать, что каждый из нас четверых должен делать. "Флаги",- сказал кто-то. Их уже должны были доставить... Как насчет пива для солдат? Не забыть послать предстартовую телеграмму в "Дейли телеграф"... И известить напоследок Дар-эс-Салам.
Грузовик доставил нас и аэростат на стартовую площадку. Все еще моросило; мы решили сами проверить ветер, и я уставился в буссоль на маленький воздушный шар-пилот. Он рывками набирал высоту, твердо выдерживая курс 180. Если удача и погода будут на нашей стороне, через несколько часов ветер может сместиться и будет уже не 180, а 200 или около того. Обычно по мере нагревания материка ветер в полдень или несколько позже смещается. Рискнем, другого выхода нет.
Солдаты помогли нам перенести оболочку. Они же помогли разложить вокруг нее сеть, после чего я укрепил клапан, водородный шланг и прочие детали. На все это ушло часа полтора, затем мы пустили водород из баллонов, а дождик все моросил. Учитель Кен Паску вызвался быть заправщиком, то есть подключать к трубопроводу очередные баллоны по мере опорожнения предыдущих. Водород огнеопасен, но на открытом воздухе взрыв случается редко. В Кардингтоне нам рассказали, что при воспламенении водорода из баллона бьет огненный фонтан высотой около десяти метров. С присущей экспертам небрежностью в голосе рассказчик объяснил, что язык пламени всегда направлен в ту сторону, куда смотрит отверстие вентиля. Чтобы перекрыть газ, достаточно подойти к баллону с другой стороны и ключом завернуть вентиль. Задача облегчается тем, добавил он, что пламя начинается в нескольких десятках сантиметров от баллона. У самого вентиля скорость струи чересчур велика, водород не успевает смешиваться с кислородом, и реакция горения не идет. Я пересказал основные положения Кену Паску, правда без той убедительности, которая отличала речь эксперта.
