Ознакомительная версия.
Владимир Ильич был озлоблен казнью любимого брата. И очень оскорблен тем, что симбирское общество отвернулось от родственников несостоявшегося цареубийцы. Но в царской России семья преступника преследованиям не подвергалась. Она продолжала получать пенсию, все дети поступили в высшие учебные заведения. А если Владимира исключили из Казанского университета, то вовсе не в напоминание о преступлении Александра, а за то, что сам пошел по его стопам, участвуя в студенческой сходке. Впрочем, никто не помешал завершить образование экстерном и стать юристом. Кстати, очень многие оппозиционеры стремились получить именно юридическое образование, профессия адвоката считалась самой «революционной». В 1893 г. Ульянов перебрался в столицу, включился в работу марксистских кружков. Это было можно, вполне легально, даже в «реакционные» времена Александра III изучение марксизма и других левых теорий не возбранялось. Наказывались только конкретные уголовные преступления — терроризм, организация беспорядков, создание тайных антиправительственных организаций и пр.
В Петербурге Ульянов стал преподавать в рабочих школах. Познакомился и близко сошелся с еще одной молоденькой и миловидной (в то время) преподавательницей, Надеждой Константиновной Крупской. Ее нацелила на путь революции тоже мать, Елизавета Васильевна (урожденная Фишман, отсюда и партийная кличка Крупской — Рыбка). Она, как и мать Ульянова, рано овдовела. Воспитывала единственную дочь, ставшую атеисткой и социалисткой, и целиком связала себя с деятельностью Нади, всюду сопровождала ее. В петербургской социал-демократической организации собрались многие видные фигуры будущих революций. Инженеры Красин и Классон — участвовавшие в создании рабочих школ, Мартов (Цедербаум), Смидович, Потресов. Существовали и другие группы социалистов — «обезьяны», «петухи».
Но все эти структуры были малочисленными. И, если уж разобраться, занимались сущей чепухой. Писались брошюры — размножавшиеся перепиской друг у друга. Крупская вспоминала, что долгое время изучали по рукописному переводу книгу Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». А Ульянов проходил в школе с рабочими «Капитал» Маркса, зачитывая и объясняя его. Насколько результативной могла быть такая работа, вы можете оценить сами: попробуйте открыть «Капитал», почитать. И посмотрите, на сколько страниц вас хватит. Энергичный Ульянов пытался развивать и конспиративную деятельтность. Разрабатывал «связи», вводил «заместителей» на случай арестов, шифры. Но связи и заместители оставались пустой игрой, потому что в узком кругу все друг друга знали. А когда экспериментировали с шифровками, не могли их расшифровать. Вероятно, Ульянов осознавал, что подобная деятельность никуда не годится. И летом 1895 г. отправился за границу.
Посетил Германию и Швейцарию. С кем он встречался в Берлине, остается тайной. А в Швейцарии познакомился с Плехановым и его соратниками — Аксельродом, Засулич. Получил какие-то уроки, чемодан с двойным дном, набитый литературой, и окрыленный вернулся в Россию, собрался издавать газету «Рабочее дело». Однако и российское Охранное отделение хорошо работало. В окружении Плеханова оно имело своих агентов. И уж конечно, визит брата казненного террориста не мог остаться незамеченным. В Питере его с литературой почти сразу и взяли. Хотя преступление казалось несерьезным, законы были мягкими. Отделался ссылкой в Шушенское. Ну а столичная социал-демократическая организация сумела организовать единственную стачку, текстильщиков — в 1896 г. И еще часть революционеров посадили. В 1898 г. в Петроградской организации осталось… 4 человека. В это время в Минске решили провести I съезд Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). В домике на городской окраине съехалось 9 делегатов — от таких же «организаций», как столичная. Половина — из Бунда. Приняли «манифест». А потом всех и арестовали. И делегатов, и тех, кто их посылал. Всю социал-демократическую сеть в стране ликвидировали быстро и без проблем.
Правда, при этом она никуда не делась. Революционеров, опять же, отправили по ссылкам, то бишь просто переместили несколько восточнее. Например, Крупскую сослали в Уфу. Но она предпочла поехать к любовнику в Шушенское. Для чего объявила себя невестой Ульянова. Могли бы и официальный брак заключить, революционеры в тюрьмах женились сплошь и рядом. Но браки в России были только церковными, Ульянов и Крупская значились по документам «православными», пришлось бы венчаться. А насчет религиозных обрядов, даже пусть для видимости, оба проявили абсолютную принципиальность. Ну ничего, сошло и «невестой». Высказала желание — и покатила вместе со своей матерью.
Некоторые приходили в революцию иными путями — скажем, Александра Коллонтай.
В современных книгах и передачах ее почему-то рисуют эдакой роковой красавицей, женщиной-«вамп», романтической «рабой любви». Ничего подобного с действительностью этот образ не имеет. Вся ее «роковая» сущность заключалась только в том, что она была «иудой в женском облике». На своем пути она умудрилась предать абсолютно всех, кто с ней был связан! Она родилась в богатой аристократической семье. Отец — генерал и дипломат Михаил Довмонтович, автор либеральной конституции для Болгарии, любимец военного министра масона Милютина. Жили на широкую ногу, только многочисленной прислуге платили 3–5 тыс. руб. в месяц. За обеденный стол вместе с приглашенными редко садилось меньше 15 человек. И на Александру заметное влияние оказала мать. Но не такое, как на Ульянова и Крупскую. Полуфранцуженка-полуфинка, она славилась скандальным поведением. И дети росли «свободными». Сестра Александры Евгения избрала путь, позорный для высшего света, стала актрисой итальянского театра.
И Александра старалась не отставать. С детства она испытывала повышенный интерес к сексуальным вопросам, за деньги и подарки соблазняла мальчиков из прислуги. Потом научилась крутить мозги молодым людям своего круга. Один из них, Иван Драгомиров, глупый сын прославленного генерала, из-за этого застрелился, что чрезвычайно подняло Александру в собственных глазах. В 21 год вышла замуж за инженера Владимира Коллонтая, родила сына. Жила безбедно, все работы по дому и уход за ребенком вывозила прислуга. Но Александре быстро наскучило. Стала беситься с жиру. Шлялась по обществам естествоиспытателей, благотворителей, рабочим школам, где познакомилась со Стасовой, притащившей ее в социал-демократический кружок. Написала рассказ, не опубликовали — обиделась, закатила истерику и зареклась писать. Наставляла мужу рога с его другом. Супруг знал об этом, но настолько любил жену, что мирился с ее увлечениями. Так и жили «втроем».
Нет, Александре и этого показалось мало, она сочла семейную жизнь «закрепощением». И в 1898 г. рванула за границу «учиться социализму». Не удосужившись не только распрощаться с мужем, а хотя бы оставить ему записку. Написала лишь с пограничной станции Вержболово. Эгоизм зашкаливал уже до такой степени, что она даже в этой ситуации жалела… только себя! Писала подруге: «Пусть мое сердце разорвется от горя из-за того, что я потеряю любовь Коллонтая, но ведь у меня есть другие задачи в жизни, важнее семейного счастья»[19]. А о том, какое потрясение испытали муж и четырехлетний сын, когда она вдруг исчезла без следа, ей попросту в голову не приходило. Она об этом даже не задумывалась. За границей, впрочем, не бедствовала, отец ее успел разориться, но высылал немалое по тем временам содержание, по 200 руб. в месяц… Вот и колесила то в Швейцарию, то в Англию. В Женеве познакомилась с Плехановым и с ходу окрутила его, сделала своим любовником. Из спортивного интереса — это же не каждой дано, заполучить в постель лидера российской социал-демократии! Как видим, и сама подобная социал-демократия особой опасности для России не представляла и не могла представлять. Если бы…
3. А что такое — «интернационал»?
«Молодой человек, на что вы рассчитываете, ведь перед вами стена!»
«Стена — да гнилая, ткни — она и развалится».
Так, вроде бы, ответил Владимир Ульянов жандарму при первом своем аресте. Эта история была хрестоматийной в советских учебниках. Мы не знаем, действительно ли она имела место, ведь про Владимира Ильича очень многое и напридумывали. Хотя может быть, подобный диалог и впрямь состоялся. Но если так, то молодой Ульянов погорячился. Стена была еще вовсе не трухлявой, а мощной и монументальной. И как раз поэтому она слишком многим мешала. Не слабость России, а ее сила вызывали вражду к ней.
В дополнение к прежним противникам проявлялись новые. В 1860–1870-х гг. Пруссия объединила вокруг себя германские государства и возникла империя Гогенцоллернов. Возникла под гром пушек, разгромив датчан, австрийцев, французов. Рождению Германской империи немало помогла Россия, видя в ней противовес Франции и Англии. Но Германия стала весьма агрессивной державой. Огромные репарации, полученные от Франции, помогли создать мощную промышленную базу. Милитаризация обеспечивала дисциплину и единение общества, предотвращала социальные конфликты. Иллюзии непобедимости кружили головы, рождались претензии на европейское и мировое господство.
Ознакомительная версия.
