Вера Ковалевская - Конь и всадник (пути и судьбы)

Один из известнейших археологов нашего времени, Б. А. Куфтин, в результате сенсационных раскопок в Триалетских курганах [100] привез в Государственный музей Грузии в Тбилиси замечательные коллекции: огромные, в человеческий рост кувшины, расписанные птицами, спиралями, волнистыми полосами, изображающими воду и землю; золотые миниатюрные чарочки; кубки, украшенные драгоценными камнями; серебряное ведерко, прекрасно реставрированное самим ученым.

На серебряном ведерке обращала на себя внимание вереница из 23 одетых мужчин с пушистыми волчьими хвостами и звериными мордами вместо лиц, обутых в башмаки с высоко загнутыми носками и несущих в больших кубках дары лесному божеству. Сам хозяин леса сидел тут же на троне-табуретке у древа жизни.

Сейчас эти удивительные вещи из курганов, найденные Б. А. Куфтиным, хранятся за витринами из зеркального стекла в золотой кладовой Государственного музея Грузии в Тбилиси. Наибольшее внимание обращает здесь на себя древняя повозка с большими колесами из толстых досок.

Находки эти тогда были сенсацией. Монография Б. А. Куфтина, вышедшая в 1941 г., получила первую для археологов Государственную премию. На полученные деньги был построен танк, в тот же год ушедший на фронт. Уже не одно поколение археологов учится по книге Б. А. Куфтина, хотя за это время были извлечены из-под земли, может быть, и более интересные вещи. Много лет спустя я как-то попросила Бориса Алексеевича рассказать о той археологической находке, которая ярче всего запечатлелась у него в памяти. Оказалось, что самое близкое проникновение в жизнь древнего человека Б. А. Куфтину дал раскопанный им в молодости маленький очажок, оставленный древним охотником на берегу Байкала. Около обожженных угольков стоял изящный глиняный горшочек, а возле него аккуратно сложенные хрустальные стрелки, словно хранящие тепло положивших их рук...

Вернемся, однако, к повозке. Их несколько в Государственном музее Грузии. Запряженные быками или эквидами[3], они были прототипами легких боевых колесниц. Создатели последних восприняли и переработали старый принцип дышловой запряжки для пары животных, конструкцию ярма и кузова.

Многие авторы считают родиной повозок различные районы древнего мира: Месопотамию (древнейшая модель повозки конца IV тысячелетия до и. э. из Древнего Урука; изображение открытой боевой повозки-арбы на штандарте из Ура и т. д.); Кавказ или Загрос (повозки из Триалетских курганов и материалы куро-аракской культуры); евразийские степи. Судя по единству конструкций и наименований деталей в различных пилках, можно предполагать, что повозки имели один центр происхождения, из которого они проникли во все отдаленные уголки ойкумены — от Западной Европы до Китая.

Происхождение и расселение индоевропейцев — одна из самых ярких и сложных страниц истории. Красной нитью проходит здесь идея о нерасторжимой связи между конем и ранними индоевропейцами. Действительно, слово «конь» — индоевропейского происхождение, что справедливо, в частности, для древнеиндийского, древнеиранского, греческого, фракийского, латинского, кельтского, германского и других языков. Это же относится к культу коня, названиям ряда элементов упряжи и т. д. [22, 40, 52; 73; 172; 174, 189].

Еще в XIX в. сравнительное языкознание поставил вопрос об индоевропейском языковом единстве, восходящем к глубокой древности. К племенам, говорившим на индоевропейских языках, принадлежали предки хеттов, греков, славян, германцев, романских народов и др. Прародину индоевропейцев искали в ряде районе Евразии, но в настоящее время укрепилась точка зрения, что ею является Европа (от Балкан и Подунавья до Урала).

Особый интерес представляет для нас история индоиранских племен. Из среды индоевропейских (или арийских) племен они выделились, очевидно, в середине III тысячелетия до н. э. Об их прародине и путях расселения ведутся в наши дни ожесточенные споры.

Одни исследователи видят прародину ариев в Средней Азии [65; 67], другие [52; 73; 175] — в причерноморских степях. Время передвижений ариев относится к первой половине и середине II тысячелетия до н. э. Это скорее всего медленная и постепенная инфильтрация Переднюю Азию через Среднюю Азию или Кавказ. Для нас особенно важно, что древнеиндийские и древнеиранские племена объединяют: язык, близкие личные имена, общие боги, ритуалы, мифы, священные гимны, идеологические представления, существование каст... Интересно то, что у ариев выделялись касты колесничих. Колесницы были похожи по своей конструкции, одинаковыми были названия деталей и конского снаряжения. У ариев существовал культ коня и проводились конные состязания. Так, и в Ведах и в «Авесте» конь понукает своего владельца в том, что тот не готовит его к состязаниям:

а в погребальном гимне коню читаем:

или:

Дискутируется вопрос о том, прибыли ли арии с конем и колесницей из своей прародины или же, приведя коня, создали колесницы только в Месопотамии (как полагают Ф. Ханчар, А. Камменхюбер, И. М. Дьяконов) [68; 197; 202]. В последнем случае отправной точкой построения является положение о позднем одомашнении лошадей в южнорусских степях (сейчас это уже вчерашний день науки) и отсутствие данных о находках там колесниц (однако они могут появиться со временем).

Лингвистика обогащает наши знания о передвижениях индоевропейцев; определенную лепту, как мы уже видели, вкладывает сюда и археология, хотя, конечно, ее данные не отличаются пока еще полнотой и определенностью.

Работы ряда исследователей разной специализации раскрывают перед нами картину жизни населения Передней Азии накануне прихода индоевропейцев, на рубеже III и II тысячелетий до н. э. Анатолия и южное побережье Черного моря в III тысячелетии до н. э. до прихода хеттов были заняты хаттами и родственным им племенами. Другим массивом, также не индоевропейским, следует считать хуррито-урартский этнос. Очень важным с точки зрения настоящего исследование является вторжение в Месопотамию гутиев и касситов из горных областей, с которыми некоторые ученые связывают появление колесниц и лошадей [23, 81].

Что же касается индоевропейцев, то с первой их волной большинство ученых связывает хеттов и лувийцев, язык которых относится к анатолийской ветви индоевропейских языков. Именно хеттам на протяжении нескольких веков суждено было сыграть определяющую роль в истории Передней Азии.

Несколько позже в Передней Азии появилась группа арийских племен, обитавших на территории царства Митанни и соседних районов Северной Месопотамии Язык этих ариев известен по «окаменевшим глоссам» (выражение немецкой исследовательницы А. Камменхюбер), и прежде всего по трактату о конном тренинге Киккули.

К еще более позднему времени относится проникновение в Переднюю Азию древних иранцев, затем следуют уже киммерийские и скифские походы, сведений о которых намного больше.

Передняя Азия долго служила примером использования лошадей — сначала в качестве упряжных (верховые кони появились здесь много позже). Следует, однако, помнить, что одно дело определить момент, когда в армии боевые подразделения колесниц сменила конница (в начале I тысячелетия до н. э. у ассирийцев, а другое — решить, была ли освоена лошадь сначала под верх или под колесницу. Как уже говорилось ранее, в связи с развитием коневодства у племен Приднепровья в IV-III тысячелетиях до н. э. первым всадником стал табунщик.

Если мы вернемся в III тысячелетие до н. э., когда лошадь была освоена под верх в южнорусских степях, и то для Передней Азии в этот период все данные о ней будут еще очень фрагментарны. Там, собственно, нашли только кости лошади (может быть, дикой, а может быть, и эквидов?), изображение человека на печати конца III тысячелетия до н. э. в Сузах, стоявшего между двух лошадей (композиция, сохранившаяся почти до наших дней на вышитых русских полотенцах), да еще несколько незначительных находок. Между тем письменные свидетельства о других эквидах, так же как и их изображения, достаточно многочисленны. Рассмотрим только некоторые из них.