"Счастливым назначен" оказался 16-летний крестьянский мальчик-сирота Савватий Берлинских. В мае 1863 гида они с мачехой пахали свою полоску земли близ "приметной" сосны. Тяжелая соха была подростку не по силам. При очередном повороте он, не удержав соху, своротил в сторону к сосне, задев непаханое прежде место. Соха разрезала и выкинула на поверхность клубок старой бересты. Мальчик, ничего не заметив, стал боронить и тут-то по пашне и рассыпались мелкие серебряные деньги…
Подросток, как громом пораженный, застыл в замешательстве. Что делать? Позвать мачеху или утаить, воспользоваться самому?
Решил открыться мачехе. Цены находке оба не знали (как оказалось, клад состоял из более чем трехсот серебряных копеек XVII века, времен царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича). Продать серебро кому-либо из местных побоялись: "чтоб головы своей от воров не потерять — воровства в то лето было много". Мачеха сдуру кинулась со своим секретом к богатому родственнику в соседнюю волость — чтобы дома молва не разнеслась. Тот за сто монет дал бабе всего два рубля. Пораженный мизерностью суммы, мальчик рассказал все односельчанам. По селу пронеслась буря восторга: не наобум старики говорили, что сосна эта заветна, — клад хранит. Вот и сбылось! А предреченный счастливец-то — вот он, Савватий Берлинских!
Однако, несмотря на находку, счастливым сирота себя не чувствовал. Мачеха, схоронив своих детей, перебралась на жительство в город, а Савватий остался нищим горемыкой, один с младшими братом и сестрой на руках. Тогда он пришел за советом к местному священнику и показал ему остаток клада — 197 монет. Тот посоветовал послать клад в Петербург, в Археологическую комиссию. Так и сделали. А в 1864 году мальчик получил из Археологической комиссии как находчик клада небольшое вознаграждение — с изъятием, впрочем, почтовых расходов…
Похожий случай имел место в 1839 году в селе Белый Омут, Зарайского уезда Рязанской губернии. Местный крестьянин, копаясь возле своей избы, про которую давно шел слух, что под ней скрыто какое-то древнее богатство, нашел небольшой клад арабских монет X века. Благодаря содействию местного священника эта находка попала в руки ученых.
О том, что клады закапывались в удаленных и труднодоступных местах, свидетельствуют и иноземные путешественники, посещавшие Россию в XVI–XVII веках. Англичанин Флетчер, в частности, отмечал: "Чрезвычайные притеснения, которым подвергаются бедные простолюдины, лишают их вовсе бодрости заниматься своими промыслами, ибо чем кто из них зажиточнее, тем в большей находится опасности не только лишиться своего имущества, но и самой жизни. Если же у кого и есть какая собственность, то старается он скрыть ее, сколько может, иногда зарывая в землю и в лесу…" Флетчеру вторит немец Мейерберг: "Деревенские жители, да и сами дворяне, живущие в своих деревнях и поместьях, обыкновенно зарывают свои нажитые деньги в землю в лесах и полях".
Одним словом, уединенные глухие и особо приметные места в большинстве случаев связаны с преданиями о кладах. Но как точно узнать место "поклажи"? На этот случай существовали и имели широкое хождение кладовые записи и чертежи, служившие указателями и руководством при отыскании кладов.
Кладовые записи иногда писались в форме завещания или письма на чье-либо имя с подробным перечислением зарытых вещей, составляющих клад, и с детальным указанием места: "Повыше села Воскресенского восемь верст выпала река Большая Кокша, вверх по Кокше есть пустошь Ченебечиха, от Ченебечихи три версты есть Подборная Грива, от Подборной Гривы верст двадцать вверх по Кокше есть Быково озеро не очень велико продолговато, один конец в летний восток, а другой в зимний запад. Из озера бежит речка Медянка в Большую Кокшу. Версты полторы от речки по озеру три кучи костей, от костей по берегу была изба пятистенная в три ряда, выкопана в земле против озера лестница о семи ступеней. От лестницы на берегу сосна и на том озере погреб в печатную сажень вышиной и шириной. В том погребе денег два винных перереза серебра, ларь меди, на ларе сундук золота, на сундуке пудовка медная — мерять деньги, двенадцать пистолетов, двенадцать тесаков, паникадило. Кто эти деньги найдет, паникадило отдать в Вознесенскую церковь, да выстроить семипрестольную церковь. Кто сделает истинную правду и друг друга не обманет, то и можно получить".
Старых рукописей с записями о кладе было известно немало. Их хранили как зеницу ока, за ними охотились, их искали, передавали из поколения в поколение, добывали "лаской и деньгами", обменивали, покупали, списывали, наконец, просто крали. Многие кладовые записи имели весьма почтенный возраст — в несколько веков. Известно, например, что в конце XIX века несколько кладоискателей в Ветлужском уезде искали клад по записи, сделанной в 1685 году.
Насколько подлинными являются кладовые записи? Несомненно, что в основе большинства из них лежат подлинные документы, написанные самими собственниками зарытых сокровищ. Несмотря на то, что позднейшие переписчики были прямо заинтересованы в точном воспроизведении текста, содержащего важные приметы клада, в процессе многократного переписывания они подвергались переработке и переделке, и позднейшие редакции кладовых записей уже несут на себе явные следы фантазии и сказочности. Так в записях появляются сведения о "бочках с золотом", "сундуках с казною", "пивных котлах" с жемчугом и проч., и проч.
Вот один из примеров. В конце XIX столетия председатель Нижегородской ученой архивной комиссии А.С. Гацисский за полтинник приобрел у какого-то крестьянина кладовую запись, якобы сделанную Степаном Разиным и датированную 1650 (!) годом (напомним, что реальный Степан Разин появился в По-волжье значительно позднее — в 1667–1672 гг.). Кроме того, дата была изображена арабскими цифрами, а не славянскими буквами, как это было принято в XVII столетии.
Запись адресована неким "Мурахину и Купреяну Билякову и другу милому". В ней было указано местонахождение аж сорока кладов, якобы зарытых Разиным на территории Арзамасского и Лукояновского уездов:
"Другу милому. Предъявляю я тебе клады и выходы. В лесах, в крепких местах, на реке Алатыре, на Суходоле, на сухих вершинах, в кургане поклажа — пивной котел денег. От кургана до сосны 80 сажен. От той сосны до избы 50 сажен. Как взойдешь в избу, повороти на левую сторону: тут в углу пивной котел серебра, в другом углу — тоже. В чуланном углу над перерубом — 3 пуда и 30 фунтов жемчугу. Среди избы над перерубом куб, на кубе складни золотые и весьма дорогие табакерки и часы, в другой горнице напротив положено без счету… Против кургана привязана лодка — в ней две четверти серебра, а другая лодка в Кочкарском болоте — медь с серебром, да еще у молодого дуба у зеленого, на левом берегу, от воды отмерить три аршина, положен сундук арабского золота, а его я взял у арзамасского воеводы…
Едучи от Арзамаса, на правой стороне за Галевым бором, где жил Калина Голявин, были Калиновый бор, и Клюковское болото, и Косая поляна, где в двух верстах был мордвин Рузан… На тропеночной тропе в правой руке на сосне вырезана статуя медвежья харя, которая пальцем кажет на поклажи, а по другую сторону против лица хари, в 30-ти саженях, на полуденную сторону положен куб серебра…"
Трудно представить себе реального Разина, держащего в руках "весьма дорогие" табакерку и часы — ведь этих предметов в России XVI! века просто не было. Впрочем, подобные анахронизмы энтузиастов не смущают, и поиски лукояновских "кладов Степана Разина" велись и в XIX веке, ведутся и до сих пор. Как говорится, помогай Бог…
Скептики еще в XIX веке отмечали, по кладовым записям трудно добраться до правды; многие, имея в руках эти записи, пускались и пускаются на поиски кладов, но почти всегда попусту: и свои деньги затратили, и кладов не нашли. Впрочем, и кроме этих записей имеется много исторических указаний, что в недрах русской земли сокрыто множество кладов.
В большинстве случаев тексты кладовых записей туманны и содержат большое количество местных примет, из которых, однако, почти невозможно уяснить целостную картину: "Вверх по реке… где пала река Шомохта, по верхотине Шомохты реки и где пал в Буев овраг и где изошед оного Буева верхотине и где пала Шуршма, в этой верхотине Шуршме реке на правой стороне и есть каменная закладь в пояс человеку, и двои ворота и при той заклади было жилище и от того жилища в ночную сторону и пошед недалече и есть превысокий холм, и на том холму стоят четыре сосны. На первой сосне проделано сверлом, на другой против ее также и между теми соснами лежит камень, а под тем камнем лежит посуда медная и серебряная. От того холма в правую сторону вырезана харя человеческая и на другой сосне харя вверх ногами и от оной сосны прямо вырезан человек с луком и стрелою и от той приметы была келья потаенная, у оной кельи на углах четыре пихты саженыя, которая всех выше к востоку, тут и казна вся".
