«Увод» жены, как ни странно, не испортил отношений между мужчинами – впрочем, в революционной среде на подобные вещи смотрели просто. Во Франкфурте Рихард вместе с Герлахом входит в число основателей Общества социологических исследований и получает место преподавателя в институте социологии, относящемся к этому обществу. Директором института должен был стать профессор Герлах, однако не успел, умер в 1923 году. В том же институте получила работу и Кристина, а вскоре институт социологии был присоединен к Франкфуртскому университету и, таким образом, статус его работников несколько повысился. Именно во Франкфурте Рихард завел те многочисленные связи в научной среде, которые позднее помогли ему успешно выполнять работу разведчика. Люди, с которыми он тогда работал как социолог, делали свою карьеру, некоторые достигли многого, и когда у Рихарда возникла потребность в связях для успешной легализации, старые знакомства очень и очень помогли.
Рихард – не сказать, чтобы совсем, но в достаточной мере – был равнодушен к денежной и бытовой стороне жизни, однако теперь появилась жена, и неплохо было бы обзавестись сносным жильем. Им все удается, инфляция и жилищный кризис этой пары словно не касаются – по-видимому, платят в институте достаточно хорошо. В парке возле богатого особняка они сняли конюшню с жилым помещением для конюхов и переделали жилую часть в симпатичный домик. Художник из числа друзей Зорге занялся оформлением комнат, покрасив одну в красный, другую в желтый, а третью – в голубой цвет. Несмотря на нетрадиционное оформление, дом притягивал к себе людей. Сюда во множестве приходили друзья Рихарда по институту и редакции газеты, вечером собирались художники, музыканты, писатели. В общем, было весело – не менее весело, чем в дол: г Герлаха.
Кристина вспоминает о своем втором муже: «Он любил кошек и собак и играл с ними, как мальчишка. Не будучи особенно разборчивым в еде, он, тем не менее, с удовольствием готовил. Его меню было не очень обширным, однако, определенно, больше моего… Если блин разваливался, он мрачнел. Его не утешало даже, если я называла бесформенное произведение его кулинарного искусства королевским блюдом…»
Рихард к тому времени успел повысить и свой статус в партии. Он заведует партийной кассой своей организации, отвечает за картотеку членов учета и, кроме того, является связным между Франкфуртом и Берлином. Однако в его жизни все как-то уж слишком мирно. Учитывая логику биографии, это не может быть надолго…
В первой половине 1923 года германская экономика, и без того находившаяся в затяжном кризисе, сорвалась в штопор. В январе Франция оккупировала Рурскую область, на которую давно точила зубы. Этот шаг подкосил и без того ослабленную войной экономику страны, а положение населения стало просто катастрофическим. В августе 1923 года курс золотой марки составлял 1 млн, в сентябре – 23,5 млн, в октябре – 6 млрд, а в ноябре – 522 млрд бумажных марок. Крестьяне и торговцы отказывались продавать продукты за бумажные деньги. Рабочие голодали, средние классы тоже не ели досыта. В стране начались голодные бунты, в городах собирались стихийные продотряды, силой забиравшие в деревне продовольствие. К сентябрю снова начались массовые забастовки, так что в конце сентября в Германии было введено чрезвычайное положение. Как обычно в чрезвычайных ситуациях, резко возросло влияние левых сил, особенно коммунистов. Поощряемая Коминтерном и поддерживаемая Советской Россией, КПГ стала готовиться к захвату власти. Коминтерн на советские деньги помогал германской революции, чем мог – средствами, оружием, военными советниками. Как только в Германии вспыхнет восстание, Красная Армия готова была начать прорыв через Польшу на помощь немецким товарищам.
Однако из этой затеи ничего не вышло. Как обычно, подвели социал-демократы, уже достаточно давно выступавшие за классовый мир, – по сути, рабочее движение накануне выступления раскололось, и не в пользу коммунистов. Да и коммунисты, как оказалось, рапортуя о готовности, во многом выдавали желаемое за действительное. Оружия было куплено куда меньше, чем надо, двенадцать готовых к выступлению дивизий, как, оказалось, существовали только на бумаге – и прочая… Узнав обо всем этом, руководство Коминтерна отменило восстание.
Однако с этим решением не согласился входивший в ультралевую фракцию КПГ Эрнст Тельман. Он устроил собственную революцию в Гамбурге. 22 октября забастовали рабочие верфей, к ним присоединились портовики, рабочие пакгаузов и угольных складов, начались массовые демонстрации безработных, погромы хлебных лавок, столкновения с полицией. В предместьях города появились баррикады. Однако от восставших отвернулись социал-демократы, за которыми шло большинство рабочих, и их не поддержали другие районы страны. Изолированное восстание было изначально обречено на провал – и его быстро подавили.
Рихард в этой обстановке чувствовал себя, как рыба в воде. Во время событий он выполнял роль курьера КПГ, держа связь между Берлином и Франкфуртом, Гамбургом и прочими охваченными волнениями областями. После поражения восстания, когда руководителям КПГ пришлось перейти на нелегальное положение, Рихард продолжал работать курьером, обеспечивая связь ЦК с Северо-Западом. В этом качестве он носил кличку «Тедди», в Гамбурге звался «Робертом». Его квартира была явкой и для других курьеров КПГ. Такая двойная жизнь – ученого-исследователя и подпольщика – его более чем устраивала, примиряя обе стороны этой противоречивой натуры.
Постепенно обстановка в стране формализовывалась. В феврале 1924 года было отменено военное положение – однако чрезвычайное положение сохранялось еще достаточно долго. Компартия вроде бы вновь получила легальный статус, официального запрета на ее деятельность не накладывалось, однако нечего было и думать работать открыто – полиция всегда найдет, к чему придраться. И вот в этой-то обстановке в начале апреля было решено провести IX съезд КПГ, и не где-нибудь, а во Франкфурте – ну как нарочно, поближе к Зорге… Съезд проводился, естественно, нелегально. В то время в городе проходила крупная выставка, было много приезжих, и организаторы рассчитывали – кстати, совершенно справедливо – что делегаты потеряются в этой толпе. Доктор Зорге был не только делегатом, у него имелось еще и «спецпоручение», которое круто изменило его дальнейшую жизнь. Он отвечал за безопасность советской делегации – это были в основном деятели Коминтерна и среди них Соломон Лозовский, Отто Куусинен, Дмитрий Мануильский и Осип Пятницкий. Гостей из Москвы надо было расселить, обеспечить возможность работы, конспирацию, маскировку – все, вплоть до одежды, ибо советские люди своим костюмом и манерами резко отличались от европейцев. В конце концов, Зорге привез их к себе. Соседи привыкли, чтп в домике над конюшней все время горит свет, ходят самые разные люди, и давно уже ни на кого и ни на что не обращали внимания. Сам Зорге, выходя по вечерам погулять с овчаркой, проверял oKpeti ности на предмет наличия шпиков – все было спокойно.
За эти дни Рихард успел сдружиться с советскими товарищами. Толковый, смелый и обаятельный немец им понравился, и те предложили ему поехать в Москву, работать в Коминтерне. Соблазн был велик. Это совсем другой уровень работы, да и побывать в Советской России…
После полугода проволочек вопрос был, наконец, улажен. Рихард спросил Кристину, поедет ли она с ним в СССР, и та сразу согласилась. Хлопот было много. Надо сдать квартиру, получить паспорта, подготовиться к путешествию… Но вот все позади, и в декабре 1924 года Рихард и Кристина прибыли в Москву.
…Они ехали сюда жить. Рихард принял советское гражданство, в марте 1925 года вступил в ВКП(б) – еще в Германии Мануильский обещал дать ему рекомендацию. Кристина, которая была тоже, как и Рихард, доктором социологии, стала работать в Институте марксизма-ленинизма, где готовилось издание собрания сочинений Маркса. Ей поручили переводить с английского рукописи «основателя» – естественно, не с оригинала, а с фотокопии. Рихард знал русский язык с детства, что же касается Кристины, то она честно пыталась его освоить, начав заниматься с учительницей. Однако все получилось наоборот: не Кристина выучила русский, а учительница – немецкий. Жили они в маленьком гостиничном номере, Рихард никогда особо не интересовался благами жизни. Так же, как и в Германии, по вечерам приходило множество гостей, приносили с собой выпить и закусить, хозяева поили их чаем. Вроде бы все так – и все не так… Другая страна, другие нравы, другой быт. Рихард освоился легче, он занимался своей работой и своей наукой и был менее чувствителен к прозе жизни, а вот его жене приходилось трудно.
Зорге работал как журналист и социолог, служил в аппарате Коминтерна, в отделе прессы, публиковался в журналах «Коммунистический Интернационал», «Красный Интернационал профсоюзов», в теоретическом журнале «Большевик», в журнале «Мировое хозяйство и мировая политика» – в основном, по проблемам рабочего и революционного движения в Германии и США. Развернул в прессе крупную кампанию против плана Дауэса, председателя союзнической комиссии по репарациям. Работы было много, и работы интересной, быт его не интересовал, общался он с самыми разными людьми – в общем, не скучал нисколько.
