Бойни располагались близ рынков. Скот забивать имели право только члены корпорации макелариев, получавшие в качестве прибыли внутренности, голову и ноги животного. Власти, взимая пошлину, клеймили скот — это и давало право на его продажу. Выезжать из Константинополя навстречу стадам свиней, которых гнали чаще всего из Пафлагонии, строжайше запрещалось, так как кто-либо из членов корпорации мог в таком случае, купив свиней подешевле, получить гораздо больший процент прибыли.
Рыбу продавали в полуподвальных лавках-складах (камарах). Беднота покупала более дешевую соленую и копченую рыбу, а состоятельные горожане покупали свежую. Рыбаки были обязаны сдавать улов рано утром оптовым закупщикам рыбы. Эпарх в зависимости от улова устанавливал на нее цену. Даже ловля рыбы регулировалась государством: пригородные прибрежные районы были разделены на рыболовецкие участки ("хозяйства") и внесены в налоговые описи. Столица сама обеспечивала себя рыбой, которая входила в постоянный рацион константинопольцев.
Никто в Константинополе не мог продать коня в обход корпорации вофров, имевших право на посредничество в торговле лошадьми. Вофры — знатоки коней и ветеринары — за определенную мзду осматривали животное и устанавливали цену.
Вином торговали главным образом в трактирах, значительная часть которых в столице принадлежала знатным лицам, но арендовалась у них трактирщиками. Трактир могла иметь и церковь, но клирику (священнослужителю) запрещалось стоять за прилавком. Профессия кабатчика вообще считалась позорной, хотя через трактиры сбывалось вино крупных владельцев пригородных виноградников. Цены на вино, размеры сосудов и время торговли также регулировались властями.
Трактирщиков часто обвиняли в том, что они доливают воду в вино, обсчитывают и обкрадывают пьяных. Сохранилась ответная жалоба трактирщика: он сетует на беспокойную жизнь и постоянную бедность — как тут не долить воды, если на дню раз десять зайдут стражи порядка разных рангов, а то и чиновные лица, которые норовят выпить бесплатно, а пьяная голытьба ежедневно растаскивает кружки и прочую посуду.
Трактирщики хорошо знали цену рекламе. Один из них предложил юродивому вместо того, чтобы слоняться без дела, торговать в кабаке бобами. Хотя юродивый не столько продавал, сколько поедал и раздавал бобы нищим, хозяин не гнал его, так как чудачества блаженного привлекали множество посетителей.
Правила торговли были зафиксированы в сборнике постановлений высшего чиновного лица столицы, ответственного за ее снабжение и за соблюдение порядка в городе, — в так называемой "Книге эпарха" (начало Х в.). К сожалению, нельзя с уверенностью сказать, имели ли силу нормы, подобные нормам этого сборника, во всех крупных городах или только в Константинополе. Константинополь был столицей, и регулирование в нем ремесленной и торговой деятельности преследовало особые цели. Власти стремились обеспечить здесь более высокий уровень жизни, чем в других городах империи. Недовольство столичного населения было особенно опасно: потеряв столицу, василевс обычно терял и трон, а узурпатор, напротив, захватив только Константинополь, обретал все права законного василевса. Кроме того, столица была как бы внешней вывеской, витриной империи, ведшей дипломатическую игру на международной арене. Государственные деятели Византии заботились о том, чтобы поразить «варваров» великолепием "Второго Рима", внушить иноземцам мысль об исключительности "богом избранной" империи. Недаром правила "Книги эпарха", регулировавшие ремесло и торговлю в столице, резко отличались от норм цеховых уставов западноевропейских городов средневековья.[7]
Византийские корпорации были генетически связаны с коллегиями Поздней Римской империи, основной целью организации которых была не защита интересов производителей и торговцев, а обеспечение выполнения общественных литургий повинностей в пользу государства. Многое изменилось с тех пор в жизни коллегий-корпораций, но они по-прежнему не являлись добровольными объединениями ремесленников или купеческими гильдиями, стоявшими на страже интересов своих членов. Это были созданные по воле властей сообщества, находившиеся под строгим надзором государства, которое ни в коей мере не заботилось об обеспечении максимально выгодных условий для деятельности членов корпораций. Не случайно поэтому основное внимание в "Книге эпарха" уделено общественным обязанностям руководителей и членов корпораций и их парадно-представительным функциям, не имевшим никакого отношения к производству и торговле. Члены корпораций серикариев и вестиопратов (торговцев дорогими одеждами) украшали улицы во время празднеств и торжеств (не явившиеся в праздник к точно указанному месту платили штраф, но могли подвергнуться и более суровому наказанию). Главы корпораций участвовали в церковных и правительственных церемониях. Именно они и составляли основной штат эпарха. Хотя аргиропраты, например, не занимали официальных должностей, они гордились своим положением и пользовались, как и должностные лица, особыми именными свинцовыми печатями-моливдовулами при отсылке своей корреспонденции.
Главная задача руководителей состояла в сохранении порядка: они следили за строгим соблюдением предписании эпарха, за деятельностью сотоварищей по профессии как членов, так и не членов корпорации, за неукоснительной уплатой податей и пошлин своими подчиненными, за их поведением в обществе и в быту.
Помещение под лавкой или мастерской члена корпорации чаще всего принадлежало государству, и власти имели возможность в любой момент обуздать инициативу такого съемщика. Закон запрещал члену корпорации накапливать большие запасы сырья и нанимать более двух работников; закон устанавливал критерии качества изделий, размеры производства, цены, меры веса и длины, время торговли; готовую продукцию нередко приходилось сдавать на хранение в казенный склад: продать ее без клейма или пломбы эпарха было невозможно.
В крайне тяжелых условиях находились ремесленники, не состоявшие в корпорации: они не имели права продавать свои изделия до того, как будут проданы товары корпораций, к тому же с них взимались повышенные пошлины. Некоторые виды товаров не члены корпораций не имели права производить вообще (шелка, ювелирные изделия, парфюмерию, мыло, свечи).
Переход из одной корпорации в другую не возбранялся: макеларий мог, изучив ремесло, стать свечником, но никто не имел права заниматься двумя ремеслами сразу. Нормы "Книги эпарха" были направлены на обеспечение занятости столичного населения и на создание условий для получения членами корпораций одинаково скромного достатка. Подозрительны властям, говорил философ и писатель XI в. Михаил Пселл, все, внезапно начавшие благоденствовать.[8] Заказами ремесленников многих корпораций обеспечивали государство и церковь: корпорации изготовляли оружие, воинское снаряжение, утварь, шили дорогие одежды (каждый чин и носитель титула в империи получал соответствующее его рангу одеяние), создавали ювелирные изделия для даров или уплат за союз или мир с иноземцами.
Возможно, такая политика страховала государство от недостатка или перепроизводства некоторых изделий и продуктов; возможно, привилегии и права членов корпораций гарантировали двор от участия большинства торгового и ремесленного люда столицы в антиправительственных движениях. Но результаты существования этой системы ощущались уже в XI в., а со всею силою дали о себе знать в следующем столетии.
Ярким примером особенностей регламентации производства по "Книге эпарха" являются ее положения о шелкоткачестве и торговле шелком. Сырец-метаксу, привозимую в столицу, имели право закупать лишь метаксопраты — торговцы шелком. Закупку производили в определенном месте под надзором чиновников. Метаксопраты-оптовики продавали метаксу мелкими партиями менее состоятельным торговцам сырцом. У них метаксу покупали катартарии — ремесленники, производившие очистку и размотку коконов. Готовую пряжу катартарии продавали снова метаксопратам. Метаксопраты сбывали ее шелкоткачам-серикариям. Ткачи не имели права свободно продавать изготовленную и окрашенную ими ткань или шить из нее одежды на продажу. Они продавали ткань вестиопратам, которые, одни пользовались правом продавать шелка на рынке покупателям. На каждом из названных этапов перепродажи шелка продавцу обеспечивалась восьмипроцентная (точнее, 8,33 %) прибыль (от суммы, затраченной им на покупку). Готовая шелковая ткань стоила в несколько раз дороже израсходованной на ее изготовление метаксы, а метакса покупалась буквально по цене золота. Описанная организация не стимулировала развитие производства: она обеспечивала вовлечение в «дело» широкого круга лиц и контроль государства, взимавшего с каждой из перечисленных торговых сделок пошлину (процент с прибыли).
