Вторая половина прибавочного продукта будет оставаться в распоряжении рабочих коллективов (ассоциаций), которые будут сами решать как ее использовать: какую часть пустить на „оплату“ своего труда (присвоить), какую использовать на расширение или улучшение производства и т. д.
Для строительства жилья, больниц, школ и пр. нужны и металл и стройматериалы, и машины, и оборудование и т. д. — и сам заказ от общества на все это и будет планом.
Возражение, что такая постановка дела может привести к кризису абсолютно несостоятельна. Единственное ограничение — общество должно будет соизмерять свои желания и возможности в пределах прибавочного продукта общества, а это всего лишь значит, что центральный планирующий орган не должен вздумать попытаться потратить больше, чем получит от производства, а как раз этой-то возможности у него и не будет, он будет лишен ее основополагающими принципами социалистической экономики — общественной собственностью на все средства производства, на все общественное богатство, управлением предприятиями самими трудящимися и способами оценки труда каждого и общества в целом, и социалистической политики — властью народа.
Когда каждый рабочий и коллектив рабочих будет заинтересован непосредственно в конечных результатах своего труда, т. е. в том, что он найдет себе применение в виде тех продуктов, которые им произведены, т. е. каждый рабочий и коллектив рабочих, трудящихся любой сферы, — не получат ничего пока общество не удостоверится, что они произвели действительно необходимый обществу продукт, то они никогда не произведут то, что обществу не нужно: продукта вообще не нужного или плохого качества. Конечно, полностью исключить возможность того, что какая-то фабрика произведет больше, чем нужно туфель на каблуке 11 см нельзя, но, во-первых, при том качестве, которое обеспечит свободный рабочий, не составит никакого труда сбыть их на мировом рынке, а во-вторых, небольшое перепроизводство необходимо в социалистическом обществе. „Эти колебания можно предотвратить лишь посредством постоянного относительного перепроизводства; при этом, с одной стороны, производится основного капитала на известное количество больше, чем непосредственно необходимо; с другой стороны, создается запас сырья и т. д. сверх непосредственных потребностей данного года (в особенности это относится к жизненным средствам). Такой вид перепроизводства равнозначен контролю общества над материальными средствами его собственного воспроизводства. Но в рамках капиталистического общества перепроизводство является одним из элементов общей анархии“. Ах, но ведь это же приведет к конкуренции между ассоциациями рабочие и между отдельными рабочими! А что же плохого, господа, в такой конкуренции (если здесь вообще уместно говорить о конкуренции), когда каждый стремится работать как можно лучше, чтобы его предприятие работало как можно лучше, чтобы запросы людей удовлетворялись как можно быстрее и лучше? Да ведь это и есть социалистическое соревнование, действительное, а не тот ублюдок, которого произвела на свет олигархия госкапитализма. „Конкуренция отдельных лиц между собой, соперничество капитала с капиталом, труда с трудом и т. д. при этих условиях (при социализме — Н.С.) сведется к соревнованию, основанному на человеческой природе и пока сносно разъясненному одним лишь Фурье, — соревнованию, которое, с устранением противоположных интересов, будет ограничено присущей ему своеобразной и разумной сферой“. Что плохого в том, что ассоциация работающая плохо, будет наказана экономикой и ей придется на время потуже затянуть пояс (по своей вине, а не чужого дяди из министерства или треста!), сменить неспособных руководителей и начать работать с удвоенной энергией? Социализм это не рай для бездельников, „…действительное содержание пролетарского требования равенства сводится к требованию уничтожения классов. Всякое требование равенства, идущее дальше этого, неизбежно приводит к нелепости“. „Действительная экономия — сбережение — состоит в сбережении рабочего времени (минимум — и сведение к минимуму — издержек производства). Но это сбережение тождественно с развитием производительной силы. Следовательно, — отнюдь не отказ от потребления, а развитие производительной силы, развитие способностей к производству и поэтому развитие как способностей к потреблению, так и средств потребления. Способность к потреблению является условием потребления, является, стало быть, первейшим средством для потребления, и эта способность представляет собой развитие некоего индивидуального задатка, некоей производительной силы. Сбережение рабочего времени равносильно увеличению свободного времени, т. е. времени для того полного развития индивида, которое само, в свою очередь, как величайшая производительная сила обратно воздействует на производительную силу труда. С точки зрения непосредственного процесса производства сбережение рабочего времени можно рассматривать как производство основного капитала, причем этим основным капиталом является сам человек.
Впрочем, само собой разумеется, что само непосредственное рабочее время не может оставаться в положении абстрактной противоположности к свободному времени, как это представляется с точки зрения буржуазной политической экономии. Труд не может стать игрой, как того хочет Фурье, за которым остается та великая заслуга, что он объявил конечной целью преобразования в более высокую форму не распределения, а самого способа производства. Свободное время — представляющее собой как досуг, так и время для более возвышенной деятельности — разумеется, превращает того, кто им обладает, в иного субъекта, и в качестве этого нового субъекта он вступает затем в непосредственный процесс производства. По отношению к формирующемуся человеку этот непосредственный процесс производства вместе с тем является школой дисциплины, а по отношению к человеку сложившемуся, в голове которого закреплены накопленные обществом знания, он представляет собой применение знаний, экспериментальную науку, материально творческую и предметно воплощающуюся науку. И для того, и для другого процесс производства вместе с тем является физическим упражнением поскольку труд требует практического приложения рук и свободного движения, как в земледелии“.
„Уничтожение противоположности между городом и деревней не в большей и не в меньшей степени утопично, чем уничтожение противоположности между капиталистами и наемными рабочими“.
Фридрих Энгельс
Социалистическое общество должно будет разместить население в соответствии с действительно человеческими условиями существования — полосой сравнительно небольших поселков, состоящих из домов на одну семью, вдоль транспортных артерий — от промышленных зон, транспортных магистралей и других мест приложения труда эти поселки должны быть отделены зеленой зоной, достаточной для создания здоровых условий жизни. „Только возможно более равномерное распределение населения по всей стране, только тесная внутренняя связь промышленного и земледельческого производства наряду с необходимым для этого расширением средств сообщения, — конечно, при условии уничтожения капиталистического способа производства, — в состоянии вырвать сельское население из изолированности и отупления, в которых оно почти неизменно прозябает в течение тысячелетий. Утверждать, что освобождение людей от цепей, выкованных их историческим прошлым, будет полным лишь тогда, когда будет уничтожена противоположность между городом и деревней, — вовсе не является утопией; утопия возникает лишь тогда, когда пытаются, „исходя из существующих отношений“, предуказать форму. в которой должна быть разрешена та или иная противоположность, присущая существующему обществу“.
Таким образом, то что я говорю в этой главе достаточно утопично, но я всего лишь высказываю свои соображения по этому поводу — может быть в будущем они пригодятся хотя бы в ничтожной степени.
Дома должны иметь все удобства, земельный участок, необходимые постройки и т. д. В центре поселка должен быть комплекс магазинов и бытового обслуживания, почта и т. д. Комплекс общественных зданий — местного органа самоуправления, народной милиции и т. д.
Школы должны стать произведением искусства, а не коробкой из серого бетона. В какой-то степени прообразом социалистической школы может стать дворец пионеров на Ленинских горах. „Никуда не годится „народное воспитание через посредство государства“. Определить общим законом расходы на народные школы, квалификацию преподавательского персонала, учебные дисциплины и т. д. и наблюдать при посредстве государственных инспекторов, как это делается в Соединенных Штатах, за соблюдением этих предписаний закона, — нечто совсем иное, чем назначить государство воспитателем народа! Следует, наоборот, отстранить как правительство, так в равной мере и церковь от всякого влияния на школу“. „Национальная ограниченность современных людей все еще слишком космополитична для Дюринга. Он хочет уничтожить и те два рычага, которые в современном мире дают хотя бы некоторую возможность стать выше ограниченной национальной точки зрения. Он хочет упразднить знание древних языков, открывающее, по крайней мере для получивших классическое образование людей различных национальностей, общий им, более широкий горизонт. Одновременно с этим он хочет упразднить также и знание новых языков, при помощи которых люди различных наций только и могут объясняться друг с другом и знакомиться с тем, что происходит за их собственным рубежом. Зато грамматика родного языка должна стать предметом основательной зубрежки…“ Можно только поражаться как точно описал Энгельс нашу „советскую“ школу и насколько эта школа созвучна представлениям господина Дюринга. „Народный учитель должен у нас быть поставлен на такую высоту, на которой он никогда не стоял и не стоит и не может стоять в буржуазном обществе“. И снова остается только с удивлением спрашивать себя — что это? Лицемерие или недомыслие?
