Ознакомительная версия.
Вскоре после моего приезда в стране прошла шумная кампания протеста против прослушивания телефонных разговоров. Было установлено, что слушают в основном не датчан, а сотрудников загранпредставительств. На первом месте среди них было советское посольство. На встрече с большой группой студентов Орхусского университета – второго по значению в Дании – я сказал, что кого слушать и когда – это внутреннее дело датчан, считающих, что порядки у них демократические. Меня это мало тревожит – пусть слушают. Датское руководство лишний раз убедится, что главной целью советского посольства является укрепление и развитие добрососедских отношений со страной пребывания. Мне хорошо поаплодировали.
Тем не менее мы учитывали, что за зданием советского посольства круглосуточно и почти открыто велось наблюдение из двух квартир в жилых домах, расположенных напротив.
В середине семидесятых годов британское правительство выслало из страны сразу более ста сотрудников посольства СССР и других советских представительств. Председатель датского парламента Скютте, возглавлявший датский Совет безопасности, в беседе со мной сказал, что датское правительство хорошо знает, чем занимается каждый сотрудник советского посольства и других наших представительств. Он добавил, что датская сторона, несмотря на нажим извне (то есть НАТО!), не намерена никого высылать. Но попросил, чтобы сотрудники наших спецслужб не действовали в Дании чересчур вызывающе. Далее он выразил сожаление, что председатель Компартии Дании Кнуд Есперсен, часто бывая в советской резиденции, допускает в разговорах слишком много вольностей. (Кстати, так оно и было.)
Я сказал Скотте, что не могу Есперсену запретить говорить то, что он хочет, тем более что тот является депутатом парламента. Но поблагодарил за предупреждение, что датские спецслужбы установили в моей резиденции подслушивающие устройства. Теперь я буду иметь это в виду. Скотте уверил меня, что ко мне датская сторона претензий не имеет. Впоследствии у меня сложились со Скютте дружеские отношения.
Отправляясь в Данию, я обратился за рекомендациями к своему другу Петру Леонидовичу Капице, и он посоветовал мне связаться с Хальдором Топсе[40], его коллегой и другом. «Он обязательно поможет», – пообещал Капица. Так и случилось. Дания – страна маленькая, и имя Топсе, хорошо известное в кругах научных, общественных и дипломатических, открыло для меня все нужные двери.
Хальдор Топсе – ярчайшая личность, с которой мне посчастливилось встречаться. Человек талантливый и необычайно энергичный, он хорошо понимал, что сотрудничество с Советским Союзом весьма выгодно для Дании, и был очень настойчив в предложении такого сотрудничества еще в начале 1960-х годов. В то время передовые технологии производства минеральных удобрений компании Топсе пользовались огромным успехом, в том числе в Индии в связи с реализацией там продовольственной программы.
Не без оснований Топсе полагал, что этот опыт может быть чрезвычайно полезен и в России. В июне 1964 года он встретился в Копенгагене с Н. С. Хрущевым. Его рассказ о новейших технологиях компании произвел на Хрущева большое впечатление. Он тут же дал соответствующие распоряжения Л. А. Костандову, в те годы председателю госкомитета химической промышленности при Госплане СССР, но осуществить свой проект доктору Топсе не удалось – вскоре после их встречи Хрущев был освобожден от занимаемой должности. На несколько десятилетий путь на наш рынок для Хальдора Топсе, впрочем, как и для других энтузиастов с Запада, закрылся[41].
С первых же месяцев я начал знакомиться со страной и полезными для работы людьми. Тесные контакты были установлены с Обществом дружбы «Дания – СССР». Его возглавлял Хермод Ланунг. Его первая и единственная жена была дочерью русского профессора в Харькове. Она умерла рано, но он остался верен ее памяти. Ланунг прожил 101 год и помнил выступление Ленина в Петрограде. К Советскому Союзу он относился с большой симпатией. Мне неоднократно приходилось бывать в этом обществе, выступать с докладами. И хотя я писал тексты своих выступлений, я старался говорить свободно, без бумажек. Тексты нужны были для переводчика.
Довольно частыми были встречи в советском посольстве с обер-бургомистром Копенгагена Урбаном Хансеном.
Добрые личные отношения сложились у меня с премьер-министром Анкером Йоргенсеном. В установлении близких дружеских отношений с ним мне, в частности, помог А. Н. Шелепин.
Просьбу Шелепина я не забыл. Когда я впервые встретился с Йоргенсеном, который был тогда председателем самого крупного профсоюза неквалифицированных рабочих, я передал ему приглашение ВЦСПС. Он выразил готовность направить делегацию в СССР, сказав, что Центральное объединение профсоюзов им не указ и что подобные решения они принимают самостоятельно. В то же время он высказал свои условия относительно состава делегации, срока визита, программы. Я заверил, что все его пожелания будут выполнены. Йоргенсен даже оторопел: он не ожидал такого безоговорочного согласия советского посла.
Уже через три-четыре дня ВЦСПС прислал официальное приглашение на условиях датской стороны. Поездка была весьма удачной. Делегация была обласкана Шелепиным и его сотрудниками так, как она и представить себе не могла. Йоргенсен с восторгом рассказывал о насыщенной программе. Особенно его поразило, как в Волгограде они ели ложками черную икру. А через несколько месяцев Йоргенсен был назначен премьер-министром Дании…
Осенью 1973 года, в самый разгар нового военного конфликта на Ближнем Востоке, правительственная делегация Дании находилась в Советском Союзе. А. Йоргенсен – уже в новом качестве – посетил Ташкент, Волгоград, Киев, Ленинград. Имел встречи с Косыгиным и Подгорным. Я настоял, чтобы встреча состоялась на высшем уровне, и его принял Брежнев. Сначала мы встретились в узком кругу. Беседа у Брежнева продолжалась три с половиной часа. Премьер был подробно проинформирован о нашем отношении к конфликту и в целом о нашей политике на Ближнем Востоке.
В этот раз Брежнев был в ударе – точно копировал Сталина: ходил около стола, покуривая трубку, раздумывал и бросал какие-то реплики. Но на все вопросы Йоргенсена отвечал удачно. В тот же вечер Йоргенсен собрал всех послов стран НАТО в датском посольстве и рассказал им о встрече с Брежневым.
Разумеется, мои отношения с премьер-министром еще более укрепились. Этому способствовал и такой эпизод. Поприветствовав А. Йоргенсена и других датчан в своем рабочем кабинете, Брежнев подошел ко мне, обнял, расцеловал, высказал тут же теплые слова в мой адрес, так что датчане посчитали, что между нами сохранились самые добрые отношения. Все это было мастерски разыграно Брежневым. Но тем не менее сослужило мне хорошую службу. Датское телевидение подробно показало этот эпизод.
Датчане внимательно следили за развитием обстановки вокруг Афганистана еще до ввода советских войск в эту страну. Уже в середине декабря 1979 года появились сообщения о «возможной советской интервенции в Афганистан». Слухи росли, а нам из Москвы никакой информации не поступало.
Между тем на Западе готовились к Рождеству. Как всегда, датчане были увлечены лишь предстоящим праздником, который отмечается в семье. 25 декабря начались рождественские каникулы. Политическая жизнь затихала. Ни парламент, ни любое другое государственное ведомство страны не работали.
А 27 декабря 1979 года начался ввод советских войск в Афганистан. Мы узнали об этом так. Поздно вечером 27 декабря получаем шифровку из Москвы с предписанием срочно посетить премьер-министра и сообщить ему «о вводе ограниченного контингента советских войск в Афганистан по просьбе правительства этой страны». Далее коротко говорилось о вмешательстве других стран в афганские дела. Отмечалось, что ограниченный контингент будет выведен из Афганистана сразу же, как только прекратится иностранное вмешательство и, следовательно, отпадет необходимость в советском военном присутствии в этой стране.
Пользуясь добрыми личными отношениями с премьер-министром А. Йоргенсеном, мне удалось уже через час-полтора после получения шифровки встретиться с ним в его резиденции на окраине Копенгагена. Город уже спал. Приехали мы туда в двенадцатом часу ночи. В резиденции ни одно окно не светилось. Охраны – никакой. Звонили мы в дверь минут десять. Затем входная дверь открылась, и хозяин дома, премьер-министр Анкер Йоргенсен, в халате и домашних туфлях встретил меня и первого секретаря посольства С. Д. Комиссарова.
– Раз вы меня в такое время беспокоите – значит, случилось что-то важное? – спрашивает он.
Извинившись за столь поздний визит, я изложил премьеру содержание телеграммы. Он поблагодарил за своевременную информацию, которая, очевидно, и для него оказалась неожиданной.
Ознакомительная версия.
