Список этот можно продолжить на много страниц.
Часть казаков, наделенных землей, постепенно правдами и неправдами пролезла в дворяне. Увы, среди наших историков пока не нашлось желающих отследить этот процесс. Понятно, что потомки этих новоиспеченных дворян позже доказывали, что они если не Рюриковичи, то их предки где-то в XIII–XVI веках вышли «из немец», но, в крайнем случае, из Литвы, где, само собой разумеется, принадлежали к благородному сословию. Признаваться же в том, что его род пошел от воровских казаков, не желал ни один дворянин XVIII–XIX веков.
Характерный пример: атаманам Борису Каменное Ожерелье, Василию Ломоносу и Василию Шайдурову в 1625 г. удалось войти в звенигородское дворянство на правах дворовых детей боярских, хотя они даже не имели земель в Звенигородском уезде. Получив дворянство, они стали очень активно расширять свои земельные владения в различных уездах. Так, Борис Каменное Ожерелье, назначенный головой к воронежским стрельцам и казакам, в 1627 г. к своей алатырской вотчине (117 четвертей), данной ему еще в 1619 г., получил несколько поместий в Воронежском уезде общей площадью 180 четвертей, из которых 90 четвертей находилось в совместном владении с Василием Шайдуровым. Но бывшему атаману дарованных земель было мало. Борис занялся еще торговлей и в июне 1631 г. получил жалованную грамоту на каменную лавку в рыбном просольном ряду на Ильинском крестце в Китай-городе. Символична и смерть атамана — в 1638 г. он погиб от татарской сабли, когда «ехал из Тамбова з беглыми своими крестьяны».
Василий Шайдуров, также служивший головой в Воронеже, тоже стал крупным землевладельцем. В 1636 г. он владел вологодской вотчиной в 100 четвертей и воронежскими поместьями в 186 четвертей.
Однако поместья в России получили лишь меньшинство воровских казаков. Большинство же было переписано в городские казаки и стрельцы. Часть казаков, в том числе и участники похода Владислава, волею и неволею оказавшись в Сибири, пополнили ряды сибирского казачества. Так, 12 июля 1619 г. в Тобольск были отправлены «колодники, казаки Федька Бобров и Первушка Шершень с товарищи», всего 19 человек, а тобольские воеводы должны были назначить им жалованье «против сибирских городов пеших казаков».
Насильно в холопы к прежним господам казаков, как правило, не загоняли. Однако сотни, если не тысячи, воровских казаков добровольно записались в холопы к новым господам или в монастырские служки. Кстати, многие монастыри набирали казаков для охраны. Так, Соловецкий монастырь в 1615 г. нанял 70 казаков. В холопы попала большая часть чуров.
Характерные примеры «охолопления» казаков: в Елецкой десятине 1621–1622 г. записаны ставшие холопами боярина патриарха Филарета И.А. Котловского и московского дворянина И.А. Хлопова казаки Василий Короткий и Борис Иванов… В Кашинской десятине того же года отмечен как холоп князя Ф. Ромодановского атаман Ждан Самсонов. К 1622 г. уже жили в Москве «в боярских дворах» бывшие мятежные вязниковские казаки, получившие земли в Козельске, Афанасий и Герасим Дмитриевы.
Правда, сытая и спокойная жизнь в холопах казакам часто надоедала, и они бежали в вольные казаки. Так, казак Иван Поленов бежал от боярина И.П. Морозова из Казани на Терек.
Многие казаки занялись разбоем на местах. В июле 1619 г. в Комарицкой волости бесчинствовал отряд беглых казаков во главе с атаманом Каргой. Брянский воевода князь В. Барятинский разгромил отряд, однако Карге с горсткой казаков удалось скрыться — «побежал за рубеж». А в 1621 г. из Москвы «во разбойники» ушел атаман одной из самых многочисленных станиц 1610-х годов Казарин Терентьев с девятью казаками.
Несколько слов стоит сказать и о казаках, ушедших в 1619 г. вместе с королевичем Владиславом. Многих из них король Сигизмунд III сделал мелкопоместными помещиками (пардон за тавтологию). Так, к Смоленску были приписаны три хоругви по 100 казаков, к Стародубу — 100, к Почепу — 50, к Мглину — 100 и к Трубчевску — 30 казаков. Но среди них были не только бывшие вольные русские казаки, но и малороссийские казаки.
Командовал каждой хоругвью ротмистр. Во время военных действий казаки получали жалованье, а остальное время они жили со своих земельных наделов. Каждому казаку полагалось по четыре волока земли (около 160 четвертей), а также давалось право иметь крепостных крестьян.
Русские казаки приняли активное участие в польско-турецкой войне 1621–1622 гг.: «И как их побили турские люди, и королевич велел им, казакам, Круговому станицею итти… в Мозырь город… Из Мозыря пошли по украинским городам по поместьям, кому в котором городе казаком поместье дано».
Запорожские казаки, вернувшись в Сечь после похода королевича Владислава, как уже говорилось, установили хорошие отношения с новой московской властью. Они периодически получали из Москвы жалованье и, в свою очередь, выполняли поручения русских царей. Больше запорожцы никогда не выступят вместе с поляками против Москвы. Хотя конфликты у них с царями, естественно, будут.
Глава 20. Царь Михаил и вольное казачество
Донское казачество в целом не поддержало царенка Ивана Дмитриевича. Вполне допускаю, что многим, особенно зажиточным казакам, надоела Смута в Московском государстве, но больше всего им импонировал «московский пряник».
В июне 1612 г. в Стамбул к султану Ахмеду I московские бояре отправили послов — дворянина Солового-Протасьева и дьяка Данилова. Они должны были объявить султану, что новый царь хочет быть с ним «в дружбе и любви свыше всех великих государей и на всякого недруга стоять заодно, и чтоб султан посылал в Москву послов своих с полным наказом, да чтоб султан, видя неправду польского короля и панов радных, мстил им за их неправды, послал повеленье крымскому царю идти со всею ордою в Польскую и Литовскую землю, а на Русскую землю ходить им не велел»[118].
Заодно оные послы завезли и гостинец на Дон.
В ноябре 1613 г. с Дона в Москву отправилась станица казаков во главе с атаманом Бедрищевым. Посланцы Дона благодарили царя за милостивое к ним отношение, уверяли в готовности жертвовать за него жизнью и просили о присылке им жалованья — хлеба, пороха, свинцу, селитры и др. Михаил вручил атаману похвальную грамоту к Войску Донскому и знамя за боевые заслуги.
В своей грамоте от 18 марта 1614 г. Михаил писал: «От царя и великою князя Михаила Феодоровича всея Руси на Дон, в нижние и верхние юрты, атаманом и казаком, Смаге Степанову (Чершенскому), Епихе Родилову и всем атаманом и казаком Донским, низовым и верховым».
Любопытно, что слово «самодержец» во всех царских грамотах на Дон не встречается вплоть до 1657 г. Замечу, что это совсем не мелочь. Так, в царских грамотах к ногайским князьям вначале ставились слова «Божию милостию, от великаго государя, царя и великаго князя Михаила Феодоровича всея Руссии самодержца и многих государств государя и обладателя, наше царское повеленье и милостивое слово…». А в грамотах на Дон подобные выражения цари не употребляли, считая казаков народом не подвластным, а союзным.
В августе 1615 г. из Москвы в Константинополь отправились новые послы — дворянин Петр Мансуров и дьяк Самсонов, чтобы уговорить султана велеть крымскому хану идти на Литву, потому что польский король, узнав о переговорах между царем и султаном, постоянно ссылается с цесарем, папой, шведским королем и другими правителями, «замышляя всякое лихо» на Россию и Турцию. Также в задачу послов входило нажаловаться султану на набеги азовцев на русские украйны.
Между тем донцы, несмотря на все увещевания Москвы, не вникали в большую стратегию бояр и продолжали промышлять в турецких владениях под Азовом.
Когда русские послы проплывали Азов, местный паша заявил им: «Добро бы было вам донских казаков с азовцами[119] помирить, казаки азовцам теперь чинят тесноту и вред большой, становятся они нам хуже жидов, а если вы казаков с азовцами не помирите. То мы всем городом отпишем султану, и вам к нему приехать не к чести»[120].
А пока послы пререкались с пашой в Азове, туда турки привезли с Мертвого Донца (правый рукав дельты Дона) пойманного на разбое атамана Матвея Лисишникова и двадцать казаков. Турецкий паша, не имея полномочий наказать послов, приказал отвести атамана на морской корабль, который должен был отвезти послов в Стамбул, и там его пытать самым страшным способом. В числе прочего у Матвея Лисишникова вырезали ремни из кожи на спине, а затем повесили на мачте. На пытке казаки показали, что царь прислал к ним с Мансуровым на Дон жалованье, деньги, сукна, хлебные и воинские запасы.
Царские послы объявили паше, что не поедут на том корабле, на котором был повешен «воровской мужик», на что паша ответил: «Здесь живут воры же вольные люди, такие же, что на Дону казаки, взяли они воровских казаков и повесили на корабле не по моему приказу, самовольством, а корабль я дам вам другой».
