Ознакомительная версия.
Немецкий историк Б. Бонвеч утверждал, что «вопрос о поддержке партизан населением по сути дела является оборотной стороной вопроса о готовности к коллаборационизму»[559]. С ним трудно не согласиться. В случае же с взаимоотношениями партизан и татарского населения на территории Крыма этот тезис как нельзя лучше иллюстрирует сложившуюся ситуацию. Но почему?
Крымские татары не были преобладающим этносом в этом регионе. Более того, они даже не были равными по численности славянскому населению полуострова. Тем не менее крымско-татарский фактор явился причиной того, что до середины 1943 года партизанское движение на территории Крыма было, фактически, парализовано. Разумеется, это был не единственный фактор, но не брать его в расчет также не стоит.
В целом проблему взаимоотношений советских партизан и крымско-татарского населения следует рассматривать с трех взаимосвязанных сторон:
1. Отношение татарского населения к советским партизанам в условиях немецкого оккупационного режима и эволюция этого отношения;
2. Отношение партизан к татарскому населению в условиях кризиса лояльности последнего к советской власти и эволюция этого отношения;
3. И наконец, роль крымских татар в партизанском движении на территории полуострова[560].
Что же представляли собой татарско-партизанские взаимоотношения в начальный период оккупации Крыма и как они складывались в дальнейшем? 23 октября 1941 года бюро областного комитета ВКП(б) утвердило высший руководящий состав партизанского движения на территории Крымского полуострова. Его командиром назначался А. Мокроусов, партизанивший здесь еще в Гражданскую войну, а комиссаром – С. Мартынов, первый секретарь Симферопольского городского комитета партии. А уже 31 октября руководство партизанским движением издало свой первый приказ, согласно которому Крым разбивался на пять партизанских районов, в подчинении каждого из которых находилось от 2 до 11 отрядов общей численностью около 5 тыс. человек[561].
Крымское партийное руководство очень рассчитывало на крымских татар. Как известно, значительное количество из них были включены в партизанские отряды – около 1000 человек, что составило более 20 % от общей численности партизан на тот период. Так, исключительно из них были организованы Куйбышевский и Албатский партизанские отряды. В Балаклавском, Ленинском и Алуштинском отрядах их было подавляющее большинство (например, в последнем до 100 человек). В других отрядах процент крымских татар также был весьма значительным. Естественно, что командирами и комиссарами в этих партизанских частях были также татары. Имелись они и в высшем руководстве движения. Например, комиссарами соответственно 1-го и 4-го районов были назначены А. Османов и М. Селимов, занимавшие до войны высокие посты в партийной номенклатуре Крыма[562]. Кроме того, татарское население горных и предгорных районов привлекалось для закладки партизанских баз и обустройства будущих мест дислокации отрядов[563].
Как известно, с приходом немцев значительная часть крымско-татарского населения испытала «кризис лояльности» по отношению к советской власти. На партизанском же движении это сказалось следующим образом: татары начали покидать его и отдельно, и целыми отрядами. Например, по домам разошелся весь Куйбышевский партизанский отряд: 115 человек во главе со своим командиром Ибрагимовым (кстати, позже этот дезертир был повешен немцами, так как выяснилось, что он указал не все места, где находились запасы продовольствия его отряда). Такие же случаи произошли в Албатском и других партизанских отрядах. Более того, эти бывшие партизаны часто возвращались, иногда с немцами, иногда со своими односельчанами, и грабили партизанские продовольственные базы[564].
Например, 18 декабря 1941 года разведка Феодосийского партизанского отряда обнаружила в лесу 40 подвод с вооруженными татарами, которые, как выяснилось, приехали за продовольствием партизан. Этой группой руководил дезертир из Судакского партизанского отряда бывший лейтенант Красной армии и член Коммунистической партии Меметов[565].
Еще один пример подобных действий. Командиры партизанских отрядов в Зуйских лесах докладывали на «большую землю», что из их продовольственных баз было разграблено более 10 т муки, 6,5 т пшеницы, 1,85 т кукурузы, 9,6 т овса, 1 т фасоли и 6,5 т солонины. Как видим, цифры весьма значительные[566].
Грабежом партизанских продовольственных баз также занимались жители татарских деревень Баксан, Тау-Кипчак, Мечеть-Эли, Вейрат, Конрат, Еуртлук, Ени-Сала, Молбай, Камышлык, Аргин, Ени-Сарай, Улу-Узень, Казанлы, Корбек, Коуш, Биюк-Узенбаш, Кучук-Узенбаш, Ускут. Вместе с оккупантами они разграбили запасы продовольствия и снаряжения, рассчитанные на снабжение 5–6 тыс. партизан в течение года. В результате из 28 партизанских отрядов, действовавших зимой 1941 года в Крыму, 25 остались вообще без баз снабжения[567]. Последовавший затем голод и фактический разгром партизанского движения на полуострове – итог деятельности этих коллаборационистов. В скобках заметим, что еще одним результатом осенне-зимней кампании 1941 года по разграблению партизанских продовольственных баз явилось то, что сформированные для этого стихийные татарские отряды трансформировались затем в части местной самообороны.
Все это привело к тому, что зимой 1941/42 года подавляющее большинство «народных мстителей» оказались попросту без средств существования и были вынуждены добывать их в близлежащих селах. Как правило, такие походы заканчивались реквизициями продовольствия или живности, а в ряде случаев и неоправданными бессудными расправами над действительными или мнимыми коллаборационистами. Подобные события, например, имели место в деревне Маркур. Ее жители всячески помогали Севастопольскому партизанскому отряду. Однако зимой 1942 года по приказу одного из руководителей партизанского движения этот отряд совершил налет на в общем-то «свою» деревню. Неизвестно, чем там занимались партизаны. Тем не менее уже на следующий день немцы смогли сформировать в деревне отряд самообороны и направить его против Севастопольского отряда. Необходимо отметить, что вскоре отряд был полностью разгромлен, и роль «самооборонцев» из деревни Маркур в этих событиях далеко не последняя[568].
Начальник оперативной группы «Д» СС-штандартенфюрер О. Олендорф отмечал, что татары были намного сдержаннее в отношении сотрудничества с оккупантами в тех районах, где поблизости находились партизанские отряды[569]. Хотя одновременно, если возникала какая-нибудь опасность (например, нападение партизан), они немедленно были готовы браться за оружие. Да и немецкая пропаганда очень умело использовала такие факты, представляя крымских партизан в невыгодном свете и сравнивая их действия с обыкновенным бандитизмом. Эта политика в совокупности с так называемыми «хитрыми приемами» оккупационных властей действительно способствовала, и в немалой степени, росту коллаборационистских настроений среди крымских татар. В свою очередь, командование партизанского движения и большинство рядовых партизан начинали верить в то, что крымско-татарское население целиком враждебно советской власти. Более того, вскоре они начали информировать об этом и «большую землю». Так, уже в марте 1942 года Мокроусов и Мартынов докладывали следующее: «В подавляющей своей массе татарское население в предгорных и горных селениях настроено профашистски, из числа жителей которых гестапо создало отряды добровольцев, используемые в настоящее время для борьбы с партизанами… Деятельность партизанских отрядов осложняется необходимостью вооруженной борьбы на два фронта: против фашистских оккупантов, с одной стороны, и против вооруженных банд горно-лесных татарских селений»[570].
Надо сказать, что находившееся в Краснодаре руководство Крымской АССР сначала отказывалось верить в поголовный коллаборационизм крымских татар. Особенно в этом сомневался народный комиссар внутренних дел республики Г. Каранадзе, который даже направил специальную докладную записку на имя Л. Берии. Записка была датирована мартом 1942 года и являлась, фактически, ответом на предыдущий документ. «По данным, которыми мы владеем, – писал Каранадзе в этой записке, – можно судить, что хоть и небольшая, но все-таки определенная часть татарского населения Крыма остается на стороне советской власти… с чем нельзя не считаться, проводя те или иные мероприятия в Крыму. По данным агентуры установлено, что большинство татарского населения степной части Крыма не проявляют враждебности к советской власти, наоборот, есть обратные факты, когда они с сочувствием относятся к ней. Известно, что значительная часть населенных пунктов степных татар отказалась брать оружие «для самообороны и охраны от партизан», как это предлагали немцы. В результате в этих селах «охрану населения от партизан» осуществляют вооруженные горные татары. Более того, и среди населенных пунктов Южного берега есть такие села, которые оказывали партизанским отрядам большую помощь, вследствие чего с их населением расправлялись как немцы, так и вооруженные татары. Например, татары сел Айлянма, Чермалык и др. оказывали большую помощь партизанам продовольствием в тяжелые дни, когда партизаны испытывали затруднения со снабжением. Вышеуказанные (татары) организованно пригоняли партизанам отары овец по 50—100 голов. Кроме того, всегда гостеприимно принимали партизан, оказывая им посильную помощь. За всю эту помощь, которая оказывалась партизанам, немцами и добровольческими отрядами были разгромлены и сожжены такие села, как Айлянма, Чермалык, Бешуй (в Карасубазарском районе), Чаир и Тарнаир. Население этих сел в большинстве своем было расстреляно, а те, кто остался, – выселены с Южного берега. Кроме того, из этих сел… немало семей, которые не пожелали вооружаться и служить немцам, были выселены. Необходимо отметить, что отношение немецких захватчиков к татарам, которые отказываются брать оружие, такое же, как к русским, украинцам и грекам… Этих татар так же, как и другое население, вывозят в Германию. В результате сказанного указанная часть (татар) враждебно настроена как против вооруженных татар, так и против немцев»[571].
Ознакомительная версия.
