Мне очень понравился и прелестный пианист Альдо Чекаллини. Он играл все необыкновенно ажурно, и пассажи под его пальцами рассыпались, как серебро.
Мое выступление в роли Бориса Годунова прошло удачно. Эта опера очень хорошо поставлена в Румынии, как и вообще все спектакли, которые идут там на высоком профессиональном уровне. Декорации, режиссура, костюмы - все выдержано в прекрасном стиле. И дирижер Эжицио Массини (главный дирижер оперы в Бухаресте) провел спектакль с подъемом и в традициях русских опер. Замечательны были и все исполнители этой оперы, певшие с большим вдохновением. Роль Шуйского с мастерством провел Михал Штербей, обладающий хорошим голосом с прекрасным верхним регистром. Лжедмитрия - Константин Илиеску. Роль Марины Мнишек была поручена Елене Черней, много раз приезжавшей в Советский Союз, где ее с восторгом принимала наша публика. Высокая, красивая брюнетка, с большими выразительными глазами и очень красивым голосом, она завораживала слушателей.
В конце фестиваля состоялся большой гала-концерт. В его программе были оперные арии в сопровождении оркестра, которым управлял опытный оперный дирижер Эммануил Эленеску. В концерте выступили Арта Флореску, Николай Херля, Ладислав Мраз - ведущий баритон из Чехословакии, Зинаида Палли - прекрасная певица, много раз выступавшая в Советском Союзе и покорившая нас всех своим мощным голосом и необыкновенным темпераментом. Бурными аплодисментами были встречены и обладавший столь же красивым голосом и захватывающим темпераментом Дмитрий Узунов из Болгарии и прелестная нежная певица Теодора Лукачи. Я заканчивал первое отделение арией Варяжского гостя, но публика так аплодировала, что пришлось спеть на "бис" песню Галицкого. И хотя по программе все исполнители должны были выступить только с одной арией, все пели на "бис" по второй.
Во втором отделении ажиотаж публики еще больше возрос. Я спел две арии: Дона Базилио и Серенаду Мефистофеля, а на "бис" - куплеты Мефистофеля.
Этот фестиваль и яркие выступления замечательных музыкантов остались у меня в памяти на всю жизнь.
Второй международный конкурс, где я был членом жюри - конкурс имени П. И. Чайковского в Москве, состоявшийся в 1974 году. Он выявил молодых одаренных певцов. Среди мужчин -обладателя прекрасного лирико-драматического баритона, сильного и сочного, Ивана Пономаренко. Он спел много арий, и члены жюри единодушно отдали ему предпочтение. Пономаренко занял первое место. После конкурса певец возглавил баритональную группу в Киевском оперном театре.
Второе место занял Колаш Ковач из Венгрии, третье - Анатолий Пономаренко - солист Куйбышевского оперного театра, обладатель мягкого лирико-драматического баритона. Он выказал и хорошие драматические способности. Удачно выступили Владимир Мальченко и Юрий Статник из Кишинева, который со временем занял ведущее положение в Большом театре.
...Среди женщин яркое впечатление произвели Сильвия Шаш из Венгрии и наша Людмила Сергиенко. Обе они заняли второе место. Пели мягко, выразительно, обладали большим темпераментом. Прекрасными голосами владели Стефка Евстафьева из Болгарии и наша Галина Калинина. Хорошо себя показала Татьяна Ерастова, обладательница редкого тембра меццо-сопрано. Сейчас она одна из лучших певиц Большого театра.
Все певцы, ставшие лауреатами конкурса, и сейчас выступают с большим успехом, что свидетельствует о правильности оценок жюри и о талантливости соревновавшейся молодежи. Всем участникам конкурса - в том числе и его болельщикам и слушателям - он запомнился как яркое, праздничное событие.
В семидесятых годах я был членом жюри международных конкурсов в Афинах и в Женеве. Однако, мне кажется, они оказались низкими по уровню. Гораздо большее удовольствие доставил мне конкурс вокалистов, который проходил с 19 по 26 июня 1980 года в "Опера Комик". В проспекте его было объявлено, что конкурс проводится при поддержке видных деятелей республики: Жискара д'Эстена, Жака Ширака и многих других.
В этом конкурсе принимали участие два наших певца: Владимир Панкратов из ленинградского Малого оперного театра и Виктор Скоробогатов из оперного театра Минска.
Зал Фавар, в котором проходил конкурс, славится хорошей акустикой, красотой и торжественностью, и наши певцы, вдохновившись, на первом туре спели хорошо. Всем особенно понравился Панкратов, а к Скоробогатову стали придираться. Христов негодовал. Я снова услышал знакомые слова: "Вы подумайте, какая гадость, на черное сказать, что это белое и наоборот! Ведь Скоробогатов, который пел Фигаро, может поспорить с лучшими исполнителями!"
На втором туре Скоробогатов пел арию Роберта из "Иоланты". Когда обсуждали каждого певца, то комиссия отозвалась о нем хорошо, а при тайном голосовании неожиданно поставили ему низкие баллы, и Христов опять негодовал.
В третьем туре Панкратов пел немного хуже, чем в полуфинале и занял второе место.
Прогуливаясь между концертами, я, к своему удовольствию, увидел в маленьком магааинчике недалеко от гостиницы свои пластинки, тогда как в Москве их почти никогда не бывает. Говорят: "Раскупают быстро. Вы должны радоваться". А что мне радоваться, когда я не могу купить свою пластинку! И друзья тоже мне на это жалуются. Мои пластинки ("Борис Годунов", романсы и русские песни) продавались и в фойе театра "Гранд-Опера", куда нас пригласили на оперу "Свадьба Фигаро".
Опера была поставлена хорошо, но меня поразила публика. Той торжественной атмосферы, какая создавалась в прежние годы, уже не было. Мужчины ходили в лысых с заплатками джинсах и в кедах, и это на меня произвело удручающее впечатление. Когда я вижу такую публику у нас в Москве, то тоже очень огорчаюсь. В Италии, в "Ла Скала", этого нет.
В один из свободных дней комитет конкурса пригласил членов жюри на прогулку по Сене на теплоходе. Палуба теплохода была закрыта прозрачным колпаком из пластика, так что никакая погода не могла помешать отдыхающим и в то же время создавалась полная иллюзия открытой палубы. На возвышении стояла арфа, и арфистка в длинном красивом платье играла нежные пьесы. Мы любовались видами Парижа, как вдруг, когда река сузилась, мы услышали, что нас окликает группа мальчишек лет тринадцати-пятнадцати. Теплоход приблизился, и они вдруг встали в шеренгу вдоль берега, повернулись, сняли брюки и показали голые зады всем путешественникам. Мы хохотали очень долго. Это было чисто по-парижски, с его легкостью взаимоотношений между людьми, массой всевозможных развлечений.
За короткое время, что я был тогда в Париже, я очень подружился с замечательным болгарским певцом Борисом Кирилловичем Христовым, который все последние годы пел в основном в Милане, а также в других городах Европы, и всюду пользовался громадным успехом. Мы знаем об искусстве Христова главным образом по пластинкам, например, по его исполнению арии Филиппа, Бориса Годунова, Князя Игоря, но он записал и циклы песен Мусоргского. Вообще Христов замечательный пропагандист русской классической музыки. Мы с ним часто о многом искренне и сердечно беседовали. Мне говорили о том, что характер Христова сложный и общаться с ним нелегко, поэтому однажды я решился и спросил:
- Борис Кириллович, вы не обижайтесь, но многие говорят, что вы высокомерный, жесткий, можете обидеть человека. Однако у меня создалось впечатление после знакомства с вами, что это наговор.
- Иван Иванович,- ответил он,- это действительно наговор, не верьте. К хорошим людям я всегда отношусь с уважением. Вот вы прелестный человек, замечательный артист, и мне так приятно с вами общаться. Но если я человека не люблю, то действительно могу ему сказать и что-то грубое.
Тогда же Христов пригласил меня в гости во Флоренцию, где он жил в то время "как помещик", как он выразился.
- У меня там свои виноградники и вино, овечки и куры,- добавил он.
На память Борис Христов подарил мне свою большую фотографию и написал на ней: "Дорогому другу Ивану Ивановичу Петрову с наилучшими чувствами и на добрую память".
После окончания конкурса состоялось награждение победителей. Члены жюри расположились в глубине сцены полукругом, в центре которого председатель вручал дипломы. И тут произошло неожиданное. Когда было объявлено, что вторая премия предназначается советскому певцу, и Панкратов вышел на сцену, вдруг из зала раздались выкрики, свист, так что певец даже растерялся, и мне тоже, конечно, стало не по себе. Все это было связано тогда с событиями в Афганистане. Вдруг в зале встала какая-то дама и подняла руку, призвав всех к вниманию. Увидев, что все успокоились, она пламенно воскликнула:
- Как же вам не стыдно так себя вести?! Все эти дни мы слушали музыку, и теперь, когда отмечают молодых людей за их творческие успехи, вы вдруг допускаете такую бестактность! Это позор!
В зале воцарилась тишина. Я, конечно, спросил, кто эта дама, и мне ответили, что это - одна из видных певиц, которая в свое время пела в Париже и пользовалась большой популярностью.
