В Новгороде не было особой автокефальной Церкви. Архиепископство Новгородское мыслилось как часть Русской митрополии. Русская митрополия находилась под омофором (то есть под юрисдикцией) Константинополя, а центр Русской митрополии располагался в Киеве. Но традиции Новгорода так отличались от традиций Киева, а потом и Москвы, что, похоже — дело все-таки шло к отделению.
Поражает уже вполне светский характер культуры Новгорода. Церковь в нем не властвовала над душами людей так уж абсолютно. В культурном слое Новгорода найдены многочисленные кожаные маски и кожаные мячи XII–XII веков. В те времена Церковь очень неодобрительно относилась к «бесовским игрищам» — в том числе к развлечениям, танцам, театрам, представлениям, песням, к украшению себя (в том числе к макияжу, к ношению серег и колец). По-видимому, или влияние Церкви в Новгороде было не таким сильным, как в других местах, или же сама Церковь занимала какую-то более спокойную позицию. Действительно, смягченная версия православия.
Еще одна, на редкость симпатичная черта: в Новгороде никогда не было преследований за веру.
Новгородские священники, дышавшие воздухом вольнолюбивого города, часто выступали против канонического византийского православия, — даже оставаясь в рамках церковной догматики. Они ведь тоже были независимы от официальной церковной иерархии, ничто не мешало им думать собственной головой.
Вообще на периферии любого религиозного мира дышится свободнее, вольнее, чем в центре. Интересная деталь: никогда не было охоты на ведьм, инквизиционных трибуналов в Польше и в Скандинавии, — на окраинах католического мира.
Так же точно и Новгород, северная окраина православного мира, не был догматичен и жесток.
Организация Церкви
Епископов в православии выбирает клир — то есть выбирают сами церковники. Собирается поместный собор — то есть собор всех епископов данного архиепископства или митрополии. Обычно кандидатуры уже определены, собор выбирает из нескольких самых достойных кандидатов.
Выбранного рукополагают в епископы — то есть митрополит возлагает ему на голову руки, передавая толику своей святости. Ведь Апостольская Церковь верит — в этом едины и католики, и православные — что Иисус Христос передал часть своей благодати Апостолам, и с тех пор Апостольская Церковь хранит эту благодать.
Все дети Божьи — но у патриархов благодати больше, чем у митрополитов, у митрополитов ее больше, чем у епископов, а у епископов больше, чем у рядовых священников. Когда мирянина делают священником — его рукополагает епископ, передает ему часть своей благодати. Епископа рукополагает митрополит или патриарх. С этой системой можно не соглашаться (скажем, лютеране и все вообще протестанты с ней категорически не согласны) — но по крайней мере она проста и логична.
Вообще-то православие всегда настаивало на том, что Церковь не должна иметь светской власти, а должна жить под ее покровительством (это одно из расхождений между православными и католиками). В Византии император считался главой Церкви, а сама Церковь была чем-то вроде особенного — но все же государственного учреждения. Император назначал и смещал церковных иерархов, созывал церковные соборы, утверждал их решения. Он мог даже толковать православное вероучение.
Конечно, конфликт с патриархом мог дорого обойтись императору, но в целом император мыслился как первое и главное лицо в государстве, а патриарх — как второе и подчиненное. Церковь же, по замыслу, была помощницей и опорой светской власти.
Так же понимали православные и отношения Церкви с властями в других странах. На практике, конечно, бывало по-разному…
Католики настаивали на том, чтобы священники были независимы от светских властей, а папа Римский даже выше королей и императоров, наместник самого Бога на Земле. В католическом мире Церковь могла вмешиваться в дела мирских властей, а священник не подлежал светскому суду и стоило обидеть священника или епископа — за него готова была вступиться вся громада католической Церкви. В католическом мире тоже бывало по-разному, но таков был идеал.
Епископ в католическом мире был чем-то вроде князя — со своим войском, слугами и богатствами, правом собирать особый налог — церковную десятину. Это была власть, параллельная власти герцогов и королей. Вспомним немецкую басню о жадном епископе, который выбросил в озеро хлеб, чтобы он не достался голодным! Епископа в этой басне съели мыши… Но ведь велто он себя не как смиренный слуга Господа, а как владетельный князь!.. И скверный князь, между нами…
Первоначально епископа в Новгороде ставили так же, как и любого другого православного иерарха. Но Новгород не был бы самим собой, не придумай он что-то свое. Он и придумал.
С 1156 года епископа в Новгороде стали выбирать… на вече.
Вече называло трех кандидатов: наиболее авторитетных служителей Церкви. Их имена записывались на пергаменте, посадник запечатывал пергамент своей печатью. Запись несли на другой берег Волхова, в Софийский собор, где в это время шла литургия. После окончания службы слепец или ребенок брал одну из записей, и оглашалось имя, на которое пал выбор: считалось, что ребенок или слепой не имеют собственного мнения, не выбирают. Случайность выбора гарантировала, что проявляется не воля людей, а высшая, Божественная, воля.
Уже выбранный на вече епископ ехал в Киев для посвящения и рукоположения.
В 1168 году новгородский епископ стал архиепископом, и его по-прежнему выбирали на вече. В глазах новгородцев он был не каким-то совершенно особым церковным чином — а как бы должностным лицом Господина Великого Новгорода, наряду с посадником и тысяцким.
Архиепископ стоял во главе исполнительной власти Новгорода — Совета господ. Архиепископ ведал внешней политикой города, имел право суда, наблюдал за мерами весов, длины, объема при торговле.
Городская казна хранилась в Святой Софии, и получается, что хранил ее архиепископ. Своего рода казначей города под руководством самого Господа Бога.
Такой выбираемый городом, становившийся должностным лицом архиепископ меньше зависел от церковной иерархии, чем от города. Митрополит далеко, в Киеве… А вольнолюбивый шумный Новгород — вот он.
Для архиепископа построили двор, подобный княжескому, окруженный крепостными стенами и башнями. На церковных землях сидели «софийские» бояре, дети боярские, иной служилый люд. Архиепископ был главой особого «владычного» полка: конного войска, отдельного от остальной новгородской армии. При кафедре Софийского собора состоял большой штат «владычиных» бояр, дворян и множество различных слуг и работников, объединенных в артели — дружины переписчиков книг, строителей, иконописцев. Их называли общим словом «софияне».
Под рукой архиепископа находились и новгородские купцы. Как уже упоминалось, они составляли артели. Каждая артель имела своего святого покровителя, и в храме, построенном во имя этого святого, хранилась казна, наиболее ценные товары, а также книги, в которых велся учет торговых сделок.
Архиепископ надзирал за всем этим обширным хозяйством и фактически был самым крупным феодалом Древнего Новгорода, только без права передачи своих богатств по наследству. Его положение очень напоминало то, которое имел епископ в городах Западной и Центральной Европы, особенно в Германии и в Скандинавии. С одним очень важным отличием: архиепископ в Новгороде меньше зависел от церковной иерархии!
Новгородский архиепископ был независимее, чем другие православные епископы, но он был независимее и чем католические епископы. Он имел такие же права и обязанности, как епископ в католическом мире, но епископ Бремена или Любека все же больше зависел от остальной церковной иерархии. Бывали случаи, что епископов в германских землях смещали или переводили в другое место. Но неизвестно ни одного случая, когда митрополит Киевский сместил или перевел в другое место архиепископа Новгородского.
Архиепископ Новгорода был в большей степени новгородцем, чем церковным иерархом. И был сильнее защищен, чем любой другой епископ любой другой земли в православном или католическом мире: ведь горожане его выбрали! А уже потом совершился Божий суд руками ребенка или слепого.
Боевой клич новгородцев: «Постоим за Новгород и Святую Софию!» отражал соединение идей демократии и православия. И еще он отражал местный, новгородский патриотизм.{59}
Новгородское Возрождение
Раннее христианство очень пессимистически относилось к земной жизни. Жизнь настоящая — это жизнь вечная, в отличие от земной, временной и скудной жизни. Что в ней…
Некоторые церковные иерархи даже выступали против браков и рождения детей — зачем тешить плоть, если все равно близок конец света? Зачем приводить в обреченный мир новых людей, когда вот-вот покажутся на горизонте всадники Апокалипсиса?
